Александр Дианин-Хавард - Нравственное лидерство Страница 5

Триста лет назад английский памфлетист Бернард Мандевилль положил начало распространенному заблуждению, согласно которому бизнес сам по себе является деятельностью порочной, но необходимой. Он утверждал, что частные пороки, такие, как жадность и зависть, ведут к общественной выгоде, поскольку стимулируют предпринимательскую деятельность: «Таким образом, каждая часть исполнена порока, но вся масса в целом является раем»[17].

На самом деле для менеджеров-лидеров бизнес состоит не в том, чтобы делать деньги. Для них бизнес – это средство достижения личностного и организационного величия. Зрелые бизнесмены руководствуются не личной прибылью или навязчивым желанием увеличить дивиденды. Прибыль есть необходимая задача деловой активности, а не ее конечная цель.

Был ли великим человеком Джон Д. Рокфеллер, который поднялся от должности клерка в торговом доме до положения одного из самых богатых людей Америки? Был ли великим человеком Эндрю Карнеги, начавший карьеру в качестве рабочего на хлопковой фабрике с жалованьем 1,2 доллара в неделю и ставший первым стальным магнатом в стране? Думаю, немногие сказали бы, что это были великие люди. Нас восхищает в этих «героях-предпринимателях» не особенность их видения, а лишь тот факт, что они «сами себя сделали», и не более. Рокфеллер и Карнеги, конечно, имели свои мечты, но это были мечты не-лидеров. У них не было миссии, а была лишь задача стать хозяевами своей жизни[18].

Карнеги писал: «Доволен ли потенциальный бизнесмен, когда, прогнозируя свое будущее, он видит себя работающим всю жизнь за определенную зарплату? Ни один из них – я в этом уверен. Здесь проходит линия водораздела между бизнесом и тем, что им не является; один – хозяин и зависит от прибыли, другой – слуга и зависит от зарплаты»[19]. Это далеко от видения, порожденного великодушием, здесь скорее апология самоуверенности и заносчивости.

Некоторые сказали бы, что со стороны этих бизнес-магнатов было великодушием давать миллионы на нужды культурных и благотворительных организаций, но было бы точнее назвать это филантропией. Филантропия – прекрасная вещь, но это не то же самое, что великодушие, особенно если человек отдает из собственных излишков и не приносит никакой личной жертвы. Великодушие – это нечто большее, чем подпись на многомиллионном чеке; это скорее способность принести в дар самого себя.

Напротив, Дарвин Смит и Франсуа Мишлен являют блестящий пример великодушия в корпоративной жизни. Дарвин Смит стоял у истоков замечательного преображения компании «Кимберли-Кларк». Когда он принял на себя руководство компанией – одним из основных производителей бумаги, фирма находилась в тяжелом положении, ее акции упали на 40 % по сравнению с предыдущим 20-летним периодом, поскольку ее основной бизнес – производство мелованной бумаги – приносил ничтожную прибыль.

Если компания «Кимберли-Кларк» была в плохой финансовой форме, то состояние здоровья Смита было просто ужасно. За два месяца до того, как он был назначен генеральным директором, ему поставили диагноз: рак носа и горла. Тем не менее он сохранил убийственный график работы, еженедельно курсируя между штаб-квартирой фирмы в Висконсине и курсом химиотерапии в Хьюстоне. Хотя врачи давали ему лишь пару лет жизни, он, работая с тем же напряжением сил, прожил… двадцать.

«Смит нес в себе неукротимую решимость, – пишет Джим Коллинз, – преобразить фирму “Кимберли-Кларк”, в особенности когда он принял самое драматическое решение в истории компании – продать заводы. Вскоре после того, как Смит стал директором, он и его команда пришли к выводу, что традиционный вид бизнеса – производство мелованной бумаги – был обречен на прозябание. Но, рассуждали они, если “Кимберли-Кларк” решит броситься в огонь производства потребительской бумажной продукции, то конкуренция с такими всемирно известными гигантами, как “Проктер & Гэмбл”, заставит фирму или погибнуть, или достичь высоких результатов. Таким образом, подобно полководцу, сжегшему корабли после высадки и оставившему лишь один выбор – победить или умереть, Смит объявил о своем решении продать заводы… даже завод в Кимберли (Висконсин) и бросить весь доход на потребительский бизнес, инвестируя в торговые марки, такие, как “Хаггиз” и “Клинекс”»[20].

Уолл-стрит не преминула выразить свое недоверие. Акции «Кимберли-Кларк» продолжали падать. Целый хор журналистов предсказывал скорое банкротство фирмы. Но Смит остался непоколебим. Он спокойно продолжал реализовывать свое новое видение, преобразуя умирающий производственный гигант в ведущую мировую компанию по производству потребительской бумажной продукции. В конечном итоге фирма стала приносить прибыль, в 4,1 раза превышающую среднюю рыночную, далеко превосходя таких конкурентов, как «Скотт Пэйпер» и «Проктер & Гэмбл».

Уже будучи в отставке и размышляя о своих достижениях, Смит заметил: «Я никогда не переставал стремиться к тому, чтобы повысить свою профессиональную компетентность». Красноречивое в своем смирении, это замечание не дает должного представления о выдающихся лидерских качествах, которые проявил Смит, формулируя смелое стратегическое видение и претворяя его в жизнь. Способность повернуться спиной к столетней истории корпорации и рискнуть всем ради полной трансформации бизнеса требует выдающегося таланта провидца и качеств подлинного лидерства.

Франсуа Мишлен, бывший президент группы «Мишлен», преобразил свою компанию и всю пневматическую индустрию своим провидческим планом вывести на рынок технологически сложную радиальную шину.

Не удовлетворяясь производством шин по испытанному методу, Мишлен пошел против консервативного мышления производственных экспертов, которых называл «старыми ретроградами, предпочитающими экстраполировать свои кривые вместо того, чтобы поверить в человеческое воображение»[21].

Опытный инженер и бизнесмен, Мишлен был первым, кто оценил технологический и коммерческий потенциал радиальной шины. Он знал, как производить новый продукт и как вывести его на рынок. Он обладал лидерскими качествами, позволившими убедить широкий корпоративный и производственный сектор, закрепощенный традицией, принять его смелое видение.

Взгляды Мишлена на работу вдохновлялись его христианской верой. Он видел в работе процесс соучастия в Божественном акте творения и считал благородными усилия людей, стремящихся создавать возможно лучшие продукты. Он верил, что совершает Божье дело, призывая коллег к новым высотам творчества. Как заметил американский журналист Джон Куртас, «мировоззрение Мишлена по существу сакраментально в том смысле, что он везде видит синергию, взаимообмен между Богом и человеком»[22]. Это привело его к озарению, которое подтолкнуло группу «Мишлен» к мировому лидерству: источником успеха в бизнесе является человеческое творчество, а не расчеты технократов.

Для Франсуа Мишлена бизнес существует не затем, чтобы прежде всего делать деньги. Он предназначен для того, чтобы служить потребителю и людям, связанным с бизнесом. Конечно, есть бизнесмены, которые живут моралью дикого капитализма, говорит Мишлен, «но мы же не запрещаем брак оттого, что существуют педерасты»[23].

Наука также представляет собой сферу приложения для великих идей. Возьмем в качестве примера Жерома Лежена, французского генетика, который в 1958 г. обнаружил генетический дефект, вызывающий синдром Дауна. Этот выдающийся ученый в 1970-е годы стал нравственным лидером движения в защиту жизни во Франции и других европейских странах. Лежен, один из наиболее признанных генетиков ХХ столетия, отстаивал ценность человеческой жизни в то время, когда суды, трибуналы и парламенты узурпировали Божественное право определять, кто будет жить, а кто должен умереть.

Легализация абортов вызывала у Лежена не только возражения морального толка. Она бросала вызов науке и выражала презрение к ней. Генетика показала, что в тот самый момент, когда яйцеклетка оплодотворяется сперматозоидом, вся генетическая информация, определяющая будущего индивида, уже целиком вписана в первую клетку. Никакая новая информация не поступает в яйцеклетку ни на одной стадии после ее оплодотворения. Таким образом, генетическая наука утверждает, что человеческое существо не было бы человеческим, если бы не было уже зачато именно как таковое. Законы, легализирующие аборт, основаны на теории эволюции эмбриона – якобы зародыш еще не является человеческим организмом, а становится таковым позднее. Однако эти законы не имеют под собой никакого научного обоснования.

Жером Лежен бесстрашно и неутомимо отстаивал истину: «Если закон настолько ошибочен, что заявляет, будто эмбриональное человеческое существо не является человеческим существом, то это вовсе не закон. Это манипуляция общественным мнением, и она не имеет ничего общего с истиной. Никто не обязан принимать выводы науки. Кто-то может сказать: “Мы предпочитаем оставаться невеждами. Мы отвергаем всякую новизну и всякие научные открытия”. Это определенная точка зрения. Я бы даже сказал, что это политкорректная точка зрения, но это точка зрения мракобесов, а наука ненавидит мракобесие»[24].