Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления Страница 6

Эмоционально-ориентированные гипотезы. Религия дает утешение

Многим причина существования религии видится простой: эмоции. Так уж устроена человеческая психика – ей требуется утешение, поддержка, и она черпает их в сверхъестественном. У этой распространенной гипотезы имеются две разновидности:

• Религия примиряет со смертностью. Человек понимает, что все мы когда-нибудь умрем. Как и у большинства животных, у него выработался набор стандартных реакций на угрозу жизни – застыть, бороться или бежать. Однако он, возможно, единственный из всех животных, отдает себе отчет, что рано или поздно все равно скончается. И хотя бы на этот случай в большинстве религиозных парадигм имеется пусть слабое, но утешение. Представления о богах, духах и предках проистекают из стремления объяснить себе смертность и подсластить пилюлю.

• Религия снижает тревожность и делает окружающий нас мир более комфортным местом обитания. Для большинства людей жизнь по природе своей «сурова, жестока и коротка» – по крайней мере была такой в «темные времена», когда начинали складываться религиозные представления. Религия снижает тревожность, предлагая контекст, либо объясняющий причину тягот, либо обещающий лучшую жизнь или спасение.

Эти версии, как и интеллектуальные, могут оказаться вполне состоятельными для своего уровня, однако нам нужно копнуть глубже. Справляются ли они со своей задачей? Действительно ли они объясняют, почему существуют религиозные представления и почему именно такие?

У эмоциональной подоплеки имеется несколько серьезных изъянов. Во-первых, как уже довольно давно отмечают антропологи, некоторые явления относятся к области тайн и вызывают благоговейный страх лишь там, где местная парадигма предлагает разгадку тайны или лекарство от страха. Например, в некоторых районах Меланезии существуют бесчисленные ритуалы для защиты от злых чар. Местные жители действительно считают, что постоянно подвергаются угрозе со стороны невидимых врагов. Логично предположить, что в этих краях магические ритуалы, предписания и предосторожности играют существенную утешительную роль, поскольку дают человеку воображаемое ощущение контроля над неведомым. Однако в других местах таких ритуалов нет, но и угроз с этой стороны никто не боится. С антропологической точки зрения весьма вероятно, что ритуалы сами создают потребность, которую затем удовлетворяют (или ритуалы и потребность взаимно подпитывают друг друга).

Во-вторых, если религиозные представления призваны удовлетворять определенные эмоциональные потребности, они не очень-то справляются со своей задачей. Религиозная картина мира зачастую не менее страшна, чем лишенная сверхъестественного присутствия, и многие религии не столько показывают свет в конце тоннеля, сколько сгущают мрак. Христианский философ Кьеркегор озаглавливал свои труды «Понятие страха», «Страх и трепет» – именно так он понимал подлинный психологический смысл христианского откровения. Нелишне вспомнить и широко распространенную веру в колдовство, вампиров, призраков и злых духов, якобы насылающих болезни и несчастья. В представлении людей народа фанг, который я изучал в Камеруне, нас на каждом шагу подстерегают колдуны – злонамеренные личности, обладающие таинственной способностью «пожирать» других людей, лишая их тем самым здоровья или удачи. Представления о защите от злых чар у фанг тоже существуют: кому-то удается разгадывать и рушить злокозненные замыслы колдунов, кто-то прибегает к специальным защитным мерам, однако в общем и целом меры эти довольно жалки и не особенно помогают. Большинство фанг признают, что перевес сил не на стороне людей, и подтверждения этому видят повсюду – в неурожаях, автокатастрофах, скоропостижных смертях. Если религия и снимает тревожность, то далеко не полностью, лишь в самой малой степени исцеляя от ею же самой созданной болезни.

Утешительная религия – в том виде, в котором она существует, – встречается вовсе не там, где жизнь ощутимо сурова и опасна, скорее наоборот. Возьмем одну из немногих религиозных парадигм, явно призванных выработать обнадеживающий взгляд на мир, – движение Нью-Эйдж. Оно утверждает, что люди – все до единого – обладают огромной «силой» и нет такого интеллектуального или физического подвига, который был бы им не по плечу. Согласно этому учению, все мы связаны с таинственными, но по сути своей благосклонными силами Вселенной. Здоровье можно укрепить за счет внутренней духовной стойкости. Человек по природе своей добр. Большинство людей до нынешней жизни прожили другую, весьма интересную. Обратите внимание, что эти льющие бальзам на душу и тешащие самолюбие взгляды зародились и получили распространение в одном из самых благополучных и спокойных обществ за всю историю. Носители этих воззрений сталкиваются с войной, голодом, детской смертностью, неизлечимыми эндемичными заболеваниями и произволом властей куда меньше, чем средневековые европейцы или современные крестьяне «третьего мира».

С утешением картина ясна. А что насчет смертности? Религия во всем мире так или иначе затрагивает происходящее после смерти, оказывая тем самым существенное влияние на мировоззрение и поведение. Однако, чтобы осознать это, нужно сперва отбросить наивную идею, будто любая религия обещает спасение, потому что это определенно не так. И к тому же нельзя забывать, что в большинстве мест люди не испытывают особенного метафизического стремления объяснять или смягчать абстрактный факт смертности. Представление о том, что смертность невыносима и делает человеческое существование бессмысленным, культурно специфично и никак не может выступать универсальной мотивацией. Гораздо актуальнее здесь перспектива собственной смертности и связанные с этим мысли. Как они участвуют в формировании религиозных воззрений, как придают им убедительность и глубокую эмоциональную окраску?

Традиционное, с ходу выдаваемое предположение (человек боится смерти, а религия внушает, что смерть – это не конец) совершенно несостоятельно, поскольку человеческий разум не склонен порождать утешительные иллюзии для всех страхов и тревог. Организм, подверженный подобным иллюзиям, долго бы не прожил. И потом, даже если некоторые религиозные представления и снижают страх, наша задача – объяснить, как они обрели достаточную достоверность в сознании, чтобы эту роль выполнять. Тешить себя приятными фантазиями несложно, но, чтобы стать руководством к действию, фантазия должна перерасти в нечто большее. Одного только утешения мало, чтобы создать нужный уровень достоверности.

Прежде чем принимать или отвергать эмоционально-ориентированные гипотезы происхождения религии, рассмотрим их основные положения чуть подробнее. Связанный со смертью страх в человеческом сознании действительно присутствует, но в чем он заключается? Вопрос может показаться настолько же странным, насколько простой и четкой рисуется сама перспектива смерти, великолепно фокусирующая сознание, как подметил доктор Сэмюэл Джонсон. Однако человеческие эмоции не так просты. Они возникают потому, что сознание – это комплекс сложных систем, работающих в закулисье разума и решающих сложнейшие задачи. Возьмем, например, такую простую эмоцию, как страх, вызванный появлением хищника. У многих животных, включая человека, это событие запускает ряд выраженных соматических реакций, самые заметные из которых – учащенное сердцебиение и усиленное потоотделение. Но остальные системы тоже выполняют сложную работу. В частности, нам приходится выбирать между реакцией борьбы, бегства или застывания на месте, и выбор этот мы делаем с помощью расчета (вычисления) – перебирая варианты и прикидывая, какой из них безопаснее. Так что страх – это не только наши ощущения, но еще и программа, сравнимая в каком-то смысле с компьютерной. Она мобилизует ресурсы мозга определенным образом, отличным от действий в других обстоятельствах. Страх усиливает чувствительность определенных механизмов восприятия и проводит мыслительный процесс через сложный лабиринт возможных исходов. Доктор Джонсон был прав.[7]

Отсюда вытекают другие важные вопросы: откуда у нас подобные программы и почему они работают именно так? Относительно страха, вызываемого появлением хищника, несложно предположить, что подобный алгоритм выработался в ходе естественного отбора. Мы не дожили бы до нынешних времен, не имея эффективных механизмов спасения от хищников. Но из этого следует, что мыслительные программы чувствительны к контексту. Вы недолго протянете, если мозг откажется запускать нужную программу, когда вас окружат волки, или будет запускать ее при каждой встрече с овцой. Страх смерти не так прост, как может показаться. Не исключено, что религиозные представления обретают такой вес и эмоциональную нагрузку в человеческой психике, поскольку связаны с мыслями об угрожающих жизни обстоятельствах. А значит, чтобы разобраться в религии, нам нужно представлять себе действие заложенных в психике эмоциональных программ, куда более сложных, чем размытый страх.