Цивилизация труда: заметки социального теоретика - Татьяна Юрьевна Сидорина Страница 16

Труд как наказание и средство очищения для падшего человека

Широко распространено мнение, что христианство усматривает первопричину принудительного характера труда в наказании за первородный грех. Представитель философской антропологии Макс Шелер отмечает: «…для христианского восприятия труд в первую очередь имеет характер наказания за “падение человека”». В то же время «католическое понимание прежде всего ставит созерцательную жизнь принципиально выше, чем практическую»102.

Исследователь считает, что «в христианском понимании труд не является только наказанием: он является также “средством излечения” и “средством очищения” для падшего человека… В христианском восприятии человек в истинном труде не растрачивает свою душу в прахе, которому он придает форму, – он ее обретает и дает ей все больше свободы и самостоятельности действия»103. Шелер ссылается на Германа Шелла: «Евангелие Иисуса – это Евангелие труда и борьбы; но труд должен сделать человека бессмертным. Нужно выбрать такой труд и такую борьбу, которые бы силу, посвященную им, не гасили, не уничтожали, а омолаживали и увековечивали»104. «Однако же эта высокая аскетическая ценность, которая с древнейших времен признается за трудом христианских духовных вождей… – продолжает Шелер, – эта ценность труда не ради мира, народного хозяйства или удовлетворения потребностей, а ради самого человека и его души, требует также, чтобы рабочий человек, труженик, никогда не растворялся полностью в царстве труда; она требует, чтобы он жил в царстве над своим трудом, рядом с ним, чтобы он жил, как Душа в видимом и невидимом Царстве Божьем, в качестве его участника и гражданина; она требует даже, чтобы у него было достаточно досуга, свободы, покоя, используя которые в некоем акте, он мог бы снова и снова размышлять о высочайшей ценности своего труда»105.

Отношение к профессиям

Видный исследователь Средневековья Жак Ле Гофф отмечает, что на средневековом Западе в течение довольно длительного периода времени существовала градация профессий на уважаемые и презираемые, опасные и имеющие определенное оправдание и допущение. В IX–XII вв. имело место трехчленное деление общества: oratores, bellatores и laboratores – служители церкви, воины и работники. Ле Гофф обращается к эволюции вопроса, его интересует, какие профессии принимались, а какие презирались в эту эпоху, на каком основании проходило разделение на «профессии благородные и подлые, честные и бесчестные».

«Одни промыслы, – пишет Ле Гофф, – осуждались безоговорочно: ростовщичество, проституция; другие – лишь в определенных случаях, в зависимости от обстоятельств (например «подневольные занятия» – opera servilia, запрещенные в воскресенье), от мотивов (торговля запрещена, если она имеет целью получение наживы – lucri causa, – и разрешена, если она направлена на помощь ближнему и на всеобщую пользу) или, в особенности, от личностей – речь идет в основном о видах деятельности, запрещенных клириками. Однако очевидно, что профессии, запрещенные в определенных случаях, презирались: либо презрение, которое они вызывали, приводило к внесению их в черный список, либо, напротив, их присутствие в этом списке – пережиток забытого презрения – побуждало осуждать их уже по одной этой причине»106.

Ле Гофф связывает причины запретов на профессии и ненависти к ним с пережитками первобытного менталитета – древними табу примитивных обществ: на кровь, на нечистоту, на деньги и т. д. К этим древним основам христианство добавляло собственные запреты. Так, осуждались профессии, занимаясь которыми нельзя не впасть в один из смертных грехов, профессии, противоречащие установкам или основным догмам христианства107.

Но в XI–XIII вв. ситуация меняется. На христианском Западе происходят экономическая и социальная революции, следствием которых становится рост городов, а наиболее важным аспектом – разделение труда. Появляются новые профессии. «Новые социальнопрофессиональные группы, – пишет Ле Гофф, – сильны своей численностью и ролью, они требуют, они завоевывают уважение, а значит, и престиж, соответствующий их силе. Они хотят, чтобы с ними считались, и добиваются этого. Эпоха презрения кончилась»108. Связанные с новыми видами деятельности, эти группы (ремесленники, купцы и т. д.) желают добиться не только материального благополучия, но и признания и общественного уважения. Для этого им необходимо победить предрассудки в отношении к их труду. «Среди способов повышения статуса, – пишет Ле Гофф, – отметим лишь использование религии, инструмента, необходимого для любого материального и духовного возвышения в средневековом мире. Так, каждая профессия получает своего святого покровителя, иногда несколько, и корпорации, изображая своих святых покровителей в процессе занятия данной профессиональной деятельностью, по крайней мере с инструментами, символами профессии, восхваляют свое занятие, умаляя презрение к их деятельности, прославленной столь могущественными и почтенными ее покровителями»109.

Постепенно «труд перестает быть объектом презрения, знаком низшего положения, становится достоинством. Затрачиваемый труд оправдывает не только занятие какой-либо профессией, но и доход, который она приносит. <…> На место труда как наказания приходит образ труда – средства спасения. <…> В начале XIII в. время работающих святых сменяется временем святых работников»110.

Ле Гофф прослеживает трансформацию неуважительного и во многом даже презрительного отношения к труду (в том числе оплачиваемой профессиональной деятельности): «Нищета приводит к тому, что улучшения, полученные с помощью труда, приобретают некоторую ценность»111. Постепенно под давлением ремесла церковь пошла на уступки и создала позитивную теологию труда, подразумевавшуюся в христианской доктрине. «Мир профессий, обретя материальную силу, завоевал и духовное уважение»112.

Вместе с тем продолжается разделение труда, появляются, множатся новые профессии. Постепенно труд сам по себе перестает быть границей, разделяющей уважаемые и презираемые категории. Новой границей между уважением и презрением становится труд физический.

Проблема рабочего времени

Хотелось бы выделить вопрос об изменениях, происходивших не только в отношении труда как такового, но и его характеристик, как например времени, затрачиваемого на труд. А.Я. Гуревич отмечает, что «в обществе, основывавшемся на натуральном хозяйстве и традиционном в самом своем существе, труд не мог отнимать такой большой доли времени, как в раннекапиталистическом обществе.

Известно, сколь многочисленными были нерабочие дни: к их числу наряду с воскресеньями относились дни памяти святых и другие церковные праздники. В общей сложности до трети и более дней в году запрещалось трудиться. Зато в рабочие дни труд мог быть чрезвычайно продолжительным. Согласно цеховым уставам ремесленники работали от восхода до захода солнца. Медленно развивавшемуся обществу с его особым отношением ко времени не свойственна спешка в труде. Ему присуща основательность и добротность в обработке изделия, стремление достичь высот мастерства, подняться до уровня искусства. В продукте труда ценится прежде всего качественная, а не количественная