Юрий Мухин - Власть над властью

ПРЕДИСЛОВИЕ

То, о чем рассказывает эта книга, знают все с малых лет. Эта книга — об управлении людьми, а под управлением мы находимся и ежедневно, и с детства. Нами управляют роди­тели и начальники, жены и милиционеры, законы и обычаи, наконец, мы и сами со временем начинаем хоть кем-то, но управлять. В этой книге нет ничего такого, что помешало бы ее понять любому человеку. Правда, в конкретных примерах могут присутствовать тонкости, связанные со спецификой того или иного рода деятельности человека, но и здесь ав­тор делал все, чтобы эти примеры были максимально дос­тупны. Затем, в конце концов, пример есть пример: если не­понятен один, будет понятен другой. По моему мнению, то, что цели, поставленные мною в первой книге[1], не были дос­тигнуты, вызвано другими причинами.

Во-первых. Подавляющее большинство людей внутрен­не считает себя глупее, чем они есть на самом деле. Они это всячески пытаются скрыть, не показать, но их внутренняя неуверенность в себе очевидна. Такие люди стремятся не за­трагивать вопросов, которые формально выходят за преде­лы их профессии, интересов или официальной компетенции. Они боятся, что вдруг их суждения в областях, где они не признаны специалистами, окажутся глупыми, они сомнева­ются в том, что здравый смысл, обычная жизненная логика не подведут их. И сомневаются даже тогда, когда их выводы, точнее наукообразных выводов сотни академиков.

Между тем уже давно существует количественное опре­деление ума человека, тестирование на коэффициент интел­лекта. Сложно сказать, действительно ли этот коэффициент определяет ум человека, то есть его способность по имею­щимся фактам делать свои собственные, правильные выво­ды. Скорее всего, он определяет сообразительность — ско­рость, с которой человек приходит к этим выводам, раскре­пощенность ума. Автору удалось на себе экспериментально проверить этот коэффициент.

Много лет назад, отправляясь в длительную поезд­ку, я взял с собой в поезд сборник тестов на интеллект. Устроился на верхней полке и с трепетом приступил к экза­мену. С трепетом, потому что кому охота убеждаться в сво­ей глупости? Так и получилось. Ответив на вопросы трех-­четырех тестов, я, к огорчению, констатировал, что у меня интеллект весьма средненький.

Пошел в вагон-ресторан обедать и там с горя заказал стакан портвейна. Вернувшись в купе, начал читать какую-то книжку, но... битому неймется... снова взялся за тесты. К своему удивлению, начал решать их очень быстро, и сред­нее значение коэффициента интеллекта, даже с учетом пре­дыдущих тестов, резко поднял за планку выше среднего. Позже, в разговоре со специалистами, узнал, что небольшая доза спиртного снимает «шоры с мозгов», дает уму дейст­вовать свободно, без обыденных шаблонов.

Но вернемся к интеллекту. Анализ тестов позволяет сто­ронникам подобного тестирования утверждать, что 70% людей имеют обычный, средний ум, 15% выше среднего и 15% — ниже. Но что значит — «ниже»? Это ведь не значит, что эти люди идиоты. Просто им, как следует из моего соб­ственного эксперимента, может потребоваться несколько больше времени, чтобы разобраться в том, что другие по­нимают быстрее. Идиотами мы делаем себя сами невери­ем в свой ум.

Конечно, это не значит, что я рекомендую читателям вы­пить стаканчик портвейна перед чтением этой книги, поскольку сам-то я писал ее трезвый, но расслабиться, убрать свои страхи, неуверенность в том, смогут ли они понять то, что написано, надо убрать. То, что вы в этом вопросе пой­мете, и есть правильное понимание.

Во-вторых. Вспомните сказку о короле, который хотел очень модно одеться и которого портные выпустили на ули­цу голым, уверив, что на нем платье от Кардена. В этом уве­рили и весь народ, и толпа единодушно восхищалась кра­сотой и изысканностью одежд короля. Только маленькому мальчику не нужно было корчить из себя умного, и он за­кричал: «А король-то голый!»

В наше время этот эксперимент проводится по-другому. Сажают в ряд десять специально подученных людей и од­ного испытуемого в конце ряда. Показывают первому бе­лый круг и спрашивают, какого он цвета. Провокатор уве­ренно отвечает, что круг черный. Показывают следующему, и тот тоже утверждает, что круг черный. И так один за дру­гим, пока не подносят круг к испытуемому. И несчастный подопытный ошарашено лопочет: «Черный».

Ведь мы, люди, — стадные животные. Мы боимся отбить­ся от стада, и это правильно. Но мы одновременно боимся отбиться от него и в своих суждениях, мы боимся думать иначе, чем стадо. И вот тут мы действительно становимся и стадом, и животными.

Да, некоторые вещи трудно понять, и, возможно, есть ка­кой-то смысл в том, чтобы не задумываться о них, не тра­тить на них время, а делать так, как делают все. Но ведь есть вещи абсолютно понятные, зачем же в этих случаях блеять глупость со всем стадом вместе?

Органы формирования общественного мнения делают из нас зомби именно этим способом: они внушают нам, что все думают так, как они внушают нам думать. И большинство людей вслед за ними повторяет любой идиотизм, такой, за который становится просто стыдно.

Автор просит читателя помнить об этих свойствах чело­века, поскольку предложения, следующие из разработанной автором теории, могут казаться крайне необычными. Вы бу­дете видеть, что «король голый», но это будет противоречить всему вашему опыту и тому, что вам по сей день подносят все органы массовой информации.

Когда говоришь, что парламент за плохое управление страной должен быть осужден судом всего народа и сесть в тюрьму, то никто не может привести более конкретных возражений, чем то, что «такого не может быть потому, что такого не может быть никогда». Эту идею мне пришлось опробовать перед множеством людей на выборах, и я убе­дился, что люди, без труда понимая ее смысл, понимая по­лезность ее для себя, не могут в нее поверить. Фактически они не в состоянии поверить в себя только потому, что ни­когда об этом не слышали от других, только потому, что об этом говорит всего один человек и его на сегодня поддер­живают очень немногие. Люди в своих суждениях «жмут­ся» к толпе, к обществу.

Можно сказать, что автор сейчас находится в положении Франклина, пытавшегося убедить людей в том, что сталь­ной прут на крыше дома, соединенный проводом с землей, предохранит дом от пожара при ударе молнией. Как людям, не знающим, что такое электричество, в это поверить, даже если сам прут на крыше не вызывает у них протеста? И, тем более, как в это поверить, если все попы в округе убе­дительно объясняют, что молния — это стрелы божьи, ко­торые Илья-громовержец метает в грешников?

Франклин смог предложить молниеотвод, когда понял природу молнии. И мы сейчас находимся в таком положе­нии, что другого выхода у нас нет: либо мы поймем приро­ду управления, либо взорвемся.

Но все же опыт говорит, что не может быть, чтобы по­добными исследованиями никто не занимался. Но почему же тогда они не известны широкой публике? А потому, что везде в мире господствует бюрократическая система.

Именно потому, что она господствует, этим исследова­ниям нет места — никакая система не согласится со своим уничтожением. Коллеге автора, итальянскому чиновнику и публицисту Никколо Макиавелли, жившему почти 500 лет назад, повезло больше, потому что его работа «Государь», очень точная и умная, тем не менее не подрывала основ

бюрократизма, а лишь затушевывала его пакостные свой­ства, да еще и путем усиления монархии. Будучи прагма­тиком, Макиавелли не замахивался на невозможное, а, да­вая умные советы монархам, их руками душил бюрократи­ческую нечисть, рвавшую в то время Италию на части. Но его работа была нужна монархам. А та работа, которую вы сейчас держите в руках, не нужна никому из теперешних власть имущих, не нужна и их прихлебателям сегодня, не нужна была и раньше.

У автора один путь — найти сторонников среди тех, по чьим шкурам барабанит бюрократизм. Однако точно под­метил Никколо Макиавелли: «А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, введение опаснее, а ус­пех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холод­ность тех, кому выгодны новые. Холодность же эта объяс­няется отчасти страхом перед противником, на чьей сторо­не — законы; отчасти недоверчивостью людей, которые на самом деле не верят в новое, пока оно не закреплено про­должительным опытом. Когда приверженцы старого видят возможность действовать, они нападают с ожесточением, то­гда как сторонники нового обороняются вяло, почему, опи­раясь на них, подвергаешь себя опасности».

Ну, да бог с ней, с опасностью, не так страшен черт, ко­гда поймешь, что это такое. Займемся Делом.

Часть I. АНТИБЮРОКРАТИЧЕСКАЯ АЗБУКА