Уолтер Лакер - Черная сотня. Происхождение русского фашизма Страница 10

Первые три года мировой войны русские войска отчаянно сражались, несмотря на тяжелые потери. Но в конце концов наступил критический момент, и система рухнула. Такая катастрофа не могла быть случайной. Тут русская правая не ошиблась. Но она не хотела согласиться с очевидным: ответственность за разгром несут царь, его министры, весь государственный аппарат и их многолетняя политика, вовлекшая Россию в войну, к которой она не была готова и которую не могла выиграть. И тут, как годом позже в побежденной Германии, начинаются поиски «темных сил», «скрытой руки», вонзившей «нож в спину», что и привело к катастрофе.

Глава вторая

«Черная сотня» и возникновение русской правой

Консервативно-националистическая партия в России возникает лишь в начале XX века. Причины этого очевидны: при самодержавии политических партий не бывает. Правительство традиционно считает политическую деятельность своей монополией и с подозрением относится к любым независимым действиям, которые могут посеять распри, поэтому действия эти не поощряются, а то и просто запрещаются[30]. Тем не менее робкие попытки создать партии были уже в начале 1880 годов («Священное братство»). Но эти движения не имели веса и считались, справедливо или нет, всего лишь проявлениями «полицейского патриотизма». Положение изменилось только с появлением «черной сотни» в годы тяжёлого кризиса царизма (1904–1905). «Черная сотня» — уникальное явление в политической истории XX века. Подобно «Аксьон франсез»[31], это движение находится где-то на полпути между реакционными движениями XIX века и правыми популистскими (фашистскими) партиями XX века. Прочная связь «черной сотни» с монархией и церковью роднит ее с первыми, но, в отличие от ранних консервативных движений, она не элитарна. Осознав жизненно важную необходимость опоры на массы, «черная сотня» стала прообразом политических партий нового типа. Многие годы спустя один из вождей «сотни» писал, что по духу русское движение было почти аналогично национал-социализму[32]. Однако «черная сотня» отнюдь не представляет лишь исторический интерес. Ее идеи не были забыты русской правой эмиграцией после 1917 года, а когда при Горбачеве свобода слова вернулась в Россию, «черная сотня» была среди первых, кто выиграл от гласности[33]. Идея, что Россию может спасти лишь создание организации типа Союза русского народа (СРН), после 1987 года провозглашалась довольно часто — и порой весьма изощренными политическими методами[34]. «Черная сотня» — не совсем точный термин, охватывающий различные крайние правые группы, существовавшие примерно между началом века и 1917 годом. Но и до их возникновения довольно влиятельные авторы, такие, как Вл. Грингмут, П. Булацель, М. Меньшиков и С. Шарапов, яростно нападали не только на нарождающееся революционное движение, но и на капитализм, либерализм, нелояльные меньшинства — поляков, финнов, балтийских немцев и, прежде всего, на евреев.

В советскую эпоху их имена были забыты всеми, кроме нескольких специалистов по истории позднего царизма. Никто не утруждал себя дискуссиями с ними или опровержением их писаний. Но после 1987 года они были вновь открыты новым поколением авторов крайней правой[35]. Правда, они ни в коей мере не представляли собой единого фронта. Например, Шарапов, известный своими ярыми антигерманскими взглядами, публично обвинял Меньшикова в шпионаже в пользу Австрии.

Меньшиков примечателен в этом контексте тем, что он первым стал проповедовать расовый антисемитизм, — в противоположность прежним, в основном религиозным его разновидностям[36]. Он считал расовую проблему важнейшей для России того времени. Похоже, что он не осознавал возможных последствий своих проповедей: провозглашение идеи расовой исключительности в многонациональной империи могло навлечь на оратора серьезные неприятности. Первая крупная организованная группа, родившаяся в этих кругах крайних правых, называлась Русским собранием. Она была создана в конце 1900 года и вначале занималась русской историей и искусством, но со временем подключилась к политике. Среди лидеров Русского собрания были известные аристократы (князья Голицын, Апраксин и Шаховской), церковные иерархи (Серафим), университетская профессура, публицисты, несколько генералов и высших правительственных чиновников. За несколько лет Русское собрание открыло отделения в крупных городах, в основном на юге России, а также и Варшаве и Казани. Оно было относительно слабо представлено в университетах, и у него было мало последователей среди студентов. Оно не имело влияния и в среднем классе, им почти не интересовались землевладельцы. Когда в октябре 1905 года царским манифестом были даны некоторые политические свободы, Русское собрание обратилось к общественности с политическим воззванием, выражая горячую веру в монархию и церковь и требуя принять особые антиеврейские законы по причине враждебности евреев христианству, а также вследствие их стремления к власти над миром.

Эта элитарная группа единомышленников, хорошо известных в обществе и обладавших большими связями, явно не могла противостоять вздымающейся революционной волне; напомним, это были годы русско-японской войны и первой русской революции. Поляризация общества усиливалась, и правые сильно опасались крушения всей системы. Поэтому теперь верхи были более склонны поддерживать всякого рода правые группы и идеи, отвергавшиеся в прошлом. В этот критический период были основаны две новые партии — сначала Союз русских людей (март 1905), а затем — Союз русского народа (СРН; ноябрь того же года). По составу руководства обе партии был практически идентичны, за исключением того, что главенство в СРН с самого начала взял в свои руки человек, который до того политикой активно не занимался, — доктор Дубровин, но именно он проявил больше энергии и тактического чутья, чем все прежние лидеры правых. Он вступил в прямой контакт с высшими лицами в правительстве и администрации и доказал им, что спасти старый порядок может только массовое патриотическое движение, что для этого нужна финансовая, политическая и полицейская поддержка, что его движение будет заниматься и массовыми акциями, и индивидуальным террором. Некоторые высшие государственные чиновники и крайне правые министры одобрили эти предложения. Сам царь благословил Союз русского народа, с программой которого его ознакомил великий князь Николай Николаевич. Впрочем, царь совершенно самостоятельно пришел к выводу, что оба течения международного еврейства — еврейский капитализм и еврейский социализм (союз Маркса и Ротшильда) — готовят свержение его режима. Он был уверен, что эту кампанию организует Альянс[37] и что его прямая цель — ввести всеобщее, равное, прямое избирательное право при тайном голосовании, а это неизбежно приведет к революции. Симпатии царя к СРН объяснялись его горьким разочарованием, вызванным беспомощностью и бездеятельностью других правых организаций. Французский посол в России Жорж Луи писал впоследствии: «Черная сотня» правит страной, и правительство слушается ее, ибо знает, что император склонен ей симпатизировать». Было отдано распоряжение печатать погромные призывы СРН в правительственных типографиях, организация получила миллионы рублей. В конце 1905 года Дубровин начинает мобилизовывать массы, привлекая для этого своих сторонников из духовенства, патриотических организаций, а также из полиции и местной администрации. Успех превзошел все ожидания: идеи СРН пали на плодородную почву.

Что представляла собой политическая и социальная база СРН?[38] Определяя образ мыслей тех, кто был особо восприимчив к идеям «черной сотни», современники часто пользовались термином «Охотный ряд». Охотный ряд — известная улица в центре Москвы; в советское время на ней располагался Госплан — печально знаменитый Государственный плановый комитет СССР. В начале века здесь были торговые ряды, где торговали мясом и дичью. Главными обитателями улицы были владельцы небольших лавок — как правило, москвичи в первом поколении, неотесанные и малообразованные люди, приехавшие из деревень в Москву попытать счастья. Их пугали и злили темпы социальных перемен, быстрые взлеты и падения в экономике. Они твердо верили в монархию и церковь, ненавидели интеллигенцию и инородцев, якобы возмущавших общественное спокойствие. Было бы правильно называть их низшим слоем среднего класса, но в то же время говорить так — значит не сказать ничего, ибо понятия «Охотный ряд», «охотнорядчество» обозначали скорее образ мышления, нежели социальную категорию.

В то же время в рядах СРН, как и в рядах его предшественников, было немало представителей аристократии; к названным выше следует добавить громкие аристократические имена — Урусов, Мещерский, Шереметев и Гагарин. Высшее духовенство представляли архиепископ Саратовский Гермоген и архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий). Было несколько ученых — например, известный историк Д. И. Иловайский, А. А. Майков, сын видного поэта[39]. Сравнивая «Аксьон франсез» и «черную сотню», можно найти разительные отличия: базой первой организации были высшие слои среднего класса и университеты, тогда как вторая была странной смесью аристократиии, мелкой буржуазии и отребья больших городов. Общую картину «черной сотни» составить трудно: ее деятельность и состав менялись от региона к региону. На вершине своего влияния (1906–1907) СРН имел примерно три тысячи отделений. В Южной России влияние его было сильнее, чем в других регионах. Членство было практически бесконтрольным: к Союзу мог присоединиться любой, уплатив членский взнос — 50 копеек в год; не принимали только евреев, даже крещеных[40]. Возможно, там были и идеалисты, присоединившиеся к движению потому, что их идеалам и ценностям, как им казалось, угрожали опасные разрушители — революционеры.