Владимир Кузнечевский - Путин. Кадровая политика. Не стреляйте в пианиста: он предлагает вам лучшее из возможного Страница 10

Уже в своих первых посланиях Федеральному собранию президент со всей откровенностью предупредил депутатский корпус, а через него и всю общественность, что «российская бюрократия оказалась плохо подготовленной к выработке и реализации решений, адекватных современным потребностям страны», что «она неплохо приспособилась извлекать так называемую административную ренту из своего положения», но при этом ее непрофессионализм «сводит на нет экономические и другие реформы». «Наша бюрократия, – сказал он, – и сегодня обладает огромными полномочиями. Но находящееся в ее руках количество полномочий по-прежнему не соответствует качеству власти. Несмотря на огромное число чиновников, в стране – тяжелейший кадровый голод. Голод на всех уровнях и во всех структурах власти, голод на современных управленцев, эффективных людей» (курсив мой. – Авт.).

Наследство первого президента России и здесь оказалось самым запущенным.

Наиболее скрупулезно изучавший этот вопрос Р. Медведев пишет об этом так:

«За 1992–1999 годы в России было смещено со своих постов около 40 вице-премьеров и более 200 министров, а также пять премьер-министров, четыре генеральных прокурора и бессчетное число ответственных деятелей президентской администрации и Совета безопасности. И почти для всех это бывало полной неожиданностью.

Самые близкие Ельцину деятели узнавали о своем смещении не только на докладе у президента или во время заседания в Кремле, но и во время отпуска, на даче, по дороге на работу, в служебной командировке, утром во время завтрака или вечером за ужином, по телефону от помощника президента или из сообщений информационных агентств и теленовостей»[43].

Эта кадровая чехарда российских управленцев сопровождалась такой же и в отношении состава иностранных специалистов. Как пишет Р. Медведев, «мало кто знает, что уже в ноябре 1991 года правительство Бурбулиса-Гайдара начало создавать в Москве обширный «главный штаб по проведению либеральных реформ», руководящую роль в котором играла группа иностранных экономистов, финансистов и дипломатов во главе с Джеффри Саксом, Андерсом Ослундом и др.». Специальная группа (более ста человек) работала в Комитете по государственному имуществу при А. Чубайсе, разрабатывая даже проекты указов Президента РФ. «В 1997 году, оказавшись на посту первого вице-премьера, Чубайс снова пригласил в Москву группу специалистов из Гарварда для помощи и поддержки. Работа этих людей в Москве проходила почти как секретная операция. Участие иностранных специалистов в разработке российских реформ хорошо оплачивалось, но не афишировалось»[44].

Р. Медведев приходит к выводу, что меры эти (по приглашению иностранных специалистов) были скорее вынужденными, так как «экономическая мысль в России еще очень отстает от уровня экономической науки в главных промышленно развитых странах. В нашей стране, – пишет он, – просто нет тех ста или ста пятидесяти экономистов разной специализации, но с одинаково высоким уровнем подготовки и опыта, которые могли бы обеспечить и компетентное руководство экономическими реформами в стране, и подготовку новых кадров. В физике или математике такая научная среда, которую могут создать только ученые мирового уровня, в России еще сохранилась, несмотря на утечку умов. Но в экономических науках такой среды никогда не существовало. Встречались отдельные авторитеты, но и они должны были в первую очередь мыслить по-марксистски»[45].

Одним словом, среда, из которой Путину пришлось комплектовать свою собственную команду управленцев и на первый, и на второй президентский срок, оказалась очень скудна на профессионалов. Приходилось брать тех, кто в этот момент по разным причинам оказался ему ближе всех, проверять их в деле, а потом, по прошествии времени, либо оставлять их в команде и дальше, либо же выводить из сферы высшей политики, как Г. Грефа, или же вообще убирать из команды, как А. Кудрина или А. Сердюкова.

Случайная закономерность

Политические противники Владимира Путина (их относительное число в среде политически активного населения демонстрирует завидное постоянство: не более 6–7% каждый год) тратят немалые усилия, чтобы убедить своих приверженцев в случайности политического феномена Путина.

Попервоначалу, когда в августе 1999 года Борис Ельцин, вопреки оказываемому на него колоссальному давлению со стороны финансовых и олигархических российских групп и политических кругов Вашингтона, решил, вопреки всем, передать власть именно Путину, то на первой же личной встрече в Кремле с российскими олигархами исполняющему обязанности Президента РФ было прямо заявлено, что Ельцин ошибся и что они позаботятся о том, чтобы эту случайную ошибку истории в ближайшее время исправить.

На деле же довольно быстро (по историческим меркам) выяснилось, что все мы имеем дело не со случайностью, а с самой что ни на есть настоящей закономерностью. И начало этому процессу было положено не 9 августа 1999 года, когда Ельцин отправил в отставку с поста председателя кабинета министров РФ С. Степашина и назначил на его место В. Путина, и не в полдень 31 декабря того же года, когда Ельцин объявил, что он добровольно уходит в отставку и вручает ядерный чемоданчик (символ абсолютной власти в РФ) Владимиру Путину, а гораздо раньше. Я бы сказал, что начало всей этой цепи событий, приведших в итоге к избранию 26 марта 2000 года В. Путина Президентом Российской Федерации, должно быть отнесено к концу XIX–ХХ столетия, когда царский трон в России перешел от Александра II к Александру III, а потом – Николаю II. Именно отсюда начинается цепь событий, которые последовательно привели вначале к изменению вектора развития России, а потом и к разрушению Российского государства, то есть к революциям 1905–1917 годов. Именно цепь всех этих событий способствовала процессу вымывания способных к управлению кадров в нашей стране (подробно об этом пойдет речь во второй главе настоящей книги), и, как следствие, эти же события подготовили и почву для закономерного появления в России лидера, который, в силу не зависящих от него обстоятельств, «силою вещей», был выдвинут самой историей для разрешения накопившихся в обществе за сто с лишним лет социально-экономических и политических противоречий.

В своих предыдущих монографиях и статьях, опубликованных в 2010–2014 годах, я уже имел возможность сказать, что распад Советского Союза в 1991 году был явлением закономерным и что сама революция 1989–1991 годов точно так же носила закономерный характер. Она просто не могла не произойти. Могло случиться так, что она «запоздала» бы еще на несколько лет и совершившие ее политические силы не имели бы такого ярко выраженного прозападного флера, могло произойти так, что не Егор Гайдар и Анатолий Чубайс стали бы ее выразителями. По форме все это могло выглядеть иначе. Но только не по сути.

Историки, политологи, публицисты не перестают доискиваться основных причин распада в 1991 году Советского Союза. Дискуссии идут интенсивные, и аргументы приводятся разные. А в последнее время много сожалеют о том, что с распадом СССР были несправедливо и необдуманно выброшены за борт многие социальные достижения советского общества (в области здравоохранения, образования, например). И это правильно. Можно назвать и много других позитивных феноменов послевоенного советского общества. Но при этом никто не берет в расчет тот непреложный факт, что СССР распался потому, что советскую систему, советский политический и социальный режим не захотел поддержать русский народ. А ведь это факт, что, когда над Кремлем спускался государственный флаг Советского Союза, русский народ не шелохнулся в намерении поддержать, удержать уходящий политический режим. Не было ни одного, даже индивидуального, протеста.

Объяснение этому феномену может быть только одно: народ устал от советской власти за семьдесят лет ее существования и не хотел ее поддерживать. Общественные ожидания русского народа к этому моменту концентрировались совсем на другом полюсе – на отделении России от СССР. А когда такие общественные ожидания концентрируются в стране и политическая атмосфера сгущается так, что в политическом воздухе, как говорят в народе, хоть топор вешай, в обществе обязательно появляется человек-деятель, который концентрирует в себе разрешение этих ожиданий.

В конце 1980-х годов таким человеком стал Борис Ельцин. Именно его народная молва выдвинула на должность мессии, который должен был покончить с опостылевшим всем большевистским режимом. Я помню, как в 1990 году на подъездных путях к железнодорожной станции Крюково в Зеленограде на станционном заборе белой краской аршинными буквами был намалеван лозунг: «Ельцин – последняя надежда России!» И таких лозунгов по всей России, от Калининграда до Владивостока, были тысячи и тысячи. Своим приходом в политику Борис Николаевич эти народные ожидания закрыл. Но на очень короткое время. По своей концентрации и глубине эти народные ожидания оказались более глубокими, чем личные психологические возможности первого президента России. Очень быстро, буквально в течение двух-трех лет, Ельцин обнаружил свое несоответствие народным настроениям и ожиданиям. И в толще народа стали вызревать другие настроения, которые стали проявляться в средствах массовой информации.