Власть и мы - Владимир Алексеевич Колганов Страница 10

На самом деле взаимопомощь – это производное от инстинкта самосохранения. Одинокому волку трудно выжить в лесу поэтому волки собираются в стаи, но в современном человеке этот квазиинстинкт постепенно угасает – в какой-то ситуации человек надеется на помощь других людей, однако не факт, что он ответит тем же. Всё зависит от того, чем ему придётся пожертвовать для того, чтобы оказать ответную услугу, и может статься, что инстинкт самосохранения подскажет: этого делать категорически нельзя!

Так есть ли в человек врождённое нравственное начало? Увы, есть только два основных инстинкта. Проблема в том, что инстинкт самосохранения может привести к предательству, а инстинкт продолжения рода, понимаемый в широком смысле, может стать причиной воровства, если у человека нет иных возможностей обеспечить материальное благополучие своих потомков. Почему же одни люди поступают нравственно, а другие нет? С инстинктами всё ясно – они даны человеку от рождения, это основа его существования и гарантия продолжения рода человеческого. А вот понятие о нравственности он приобретает лишь на основе жизненного опыта – за дурной поступок последует наказание, за хороший поступок – поощрение. В итоге и формируется то, что условно можно назвать нравственностью человека.

Но не всё так просто. Казалось бы, страх наказания способен удержать человека от таких проявлений инстинктов, которые принято называть дурными поступками. Однако всегда есть надежда наказания избежать – поэтому имеет смысл рискнуть, особенно, если судья и прокурор тоже готовы рисковать, спасая виновного от наказания, причём не безвозмездно. Тут уж как кому повезёт. Что же до поощрения, то этот способ воспитания нравственности эффективен только в детстве и отчасти в юности, а в зрелом возрасте его эффективность близка к нулю, особенно если учесть, что ордена и премии нередко раздают кому ни попадя. Поэтому со временем человек теряет веру в справедливость и тогда сфера проявления нравственности сужается до размеров семьи и узкого круга ближайших друзей.

Глава 8. Нравы в обществе

Но тогда чем объяснить способность к самопожертвованию, стремление спасти кого-то с риском для собственной жизни? Если бы человек был уверен, что погибнет, его действия можно объяснить желанием искупить прежние грехи либо тем, что угрызения совести, вызванные бездействием, не дадут покоя ему всю оставшуюся жизнь. Тут многое определяется особенностями психики. Впрочем, оправдания бездействию всегда можно найти.

Есть ли связь между нравственностью и обществом, на чём настаивали многие древние философы? Выше уже сказано, что безнравственным может быть даже поведение человека в лесу, если он убивает зверей или птиц для развлечения. И мнения других людей тут совершенно ни при чём. Что бы ни разрушил человек в этом мире, если нет крайней необходимости, – всё это заслуживает осуждения, всё это безнравственно, поскольку понятие нравственности рождается при столкновении человека с окружающим миром, не обязательно с людьми. Человек боится наказания за дурной поступок, желает поощрения за добрые дела, но помимо этого, не сразу, но со временем, понимает, что нельзя разрушать мир, в котором он живёт, частью которого он является – разрушая мир, он разрушает самого себя. Но если человек потерял веру в справедливость, веру в чистоту помыслов других людей, тогда всякое возможно.

Особое место в учениях о нравственности занимает проблема зла. Бернард де Мандевиль придерживался такого мнения:

«То, что мы называем в этом мире злом, как моральным, так и физическим, является тем великим принципом, который делает нас социальными существами, является прочной основой, животворящей силой и опорой всех профессий, и занятий без исключения; здесь должны мы искать истинный источник всех искусств и наук; и в тот самый момент, когда зло перестало бы существовать, общество должно было бы прийти в упадок, если не разрушиться совсем».

С этим утверждением можно лишь отчасти согласиться, но с непременным уточнением. Добро – это оборотная сторона зла, друг без друга они существовать не могут. Злом можно считать действия конкурента в бизнесе, но без конкуренции не может быть развития. Точно так же и во всех других сферах нашей жизни происходит борьба противоположностей.

Мандевилю вторит Томас Гексли в своей лекции «Эволюция и этика»:

«Космическая эволюция не в состоянии дать ни одного аргумента, чтобы показать, что то, что мы называем добром, предпочтительнее того, что мы называем злом».

Пётр Кропоткин, анализируя слова Гексли, пишет в книге под названием «Этика»:

«И тем не менее неизвестно, почему в человеческом обществе начинается "социальный прогресс", не составляющий части "космического процесса" (т.е. мировой жизни), но "представляющий сдерживание на каждом шагу космического процесса и замещение его чем-то другим, что можно назвать этическим процессом (нравственной жизнью); процесс, в результате которого получается не выживание тех, кто случайно оказался наиболее приспособленным по отношению к существующим условиям, но тех, кто этически (нравственно) лучше". Почему, откуда эта внезапная революция в путях природы, ведущих к органическому прогрессу, т.е. к совершенствованию строения? Об этом Гексли не обмолвился ни единым словом; но он продолжал упорно напоминать, что этический процесс – вовсе не продолжение космического: он явился в противовес космическому процессу и находит в нём «упорного и могучего врага». Таким образом, Гексли утверждал, что урок, даваемый природой, был, в сущности, уроком зла, но как только люди соединились в организованные общества, неизвестно откуда явился «нравственный процесс», безусловно противоположный всему тому, чему природа учит человека. Затем закон, обычай и цивилизация продолжали развивать этот процесс».

Тут нет ничего удивительного – человек умнее волка, он способен анализировать события, просчитывать последствия принимаемых решений и в итоге иногда приходит к выводу, что доброе отношение к другим людям вернётся к нему сторицей. Есть надежда, что ему повезёт, и он не нарвётся на тех, кто придерживается иных жизненных понятий и не признаёт ничего, кроме сиюминутной выгоды.

Герберт Спенсер утверждал, что у людей, живущих в обществе, постепенно развивается взаимное сочувствие, чувство симпатии, образующее впоследствии то, что называется нравственным чувством. Он убежден, что благодаря эволюции и прогрессу создастся такое социальное равновесие, при котором каждый, удовлетворяя всем потребностям своей жизни, естественно и добровольно будет содействовать удовлетворению потребностей других.

Ну что ж, мечтать никто не запретит, однако мы наблюдаем совершенное противоположное явление: по мере развития общества происходит его расслоение, углубляется пропасть между богатыми и бедными, и конца этому процессу не видно. Можно ли в таких условиях рассчитывать на какое-то «содействие»? Ну разве что богач немного отщипнёт от щедрот своих, кого-нибудь облагодетельствует, а потом всю оставшуюся жизнь будет бить себя в грудь кулаком, мол, я меценат, я спонсор, покровитель искусств, надеясь