Юрий Мухин - НЕ наша Russia. Как вернуть Россию? Страница 11

Просто мы еще глупы, мы не видим своей второй жизни, мы не понимаем, что мы в своем теле еще не венец творения природы, а только «личинка», «гусеница» венца творения природы. И нам в этом качестве нужно пройти естественный отбор прежде, чем из нас вылупится то, что природе от нас нужно, — наша душа.

И поскольку природе нужно не наше тело, а мы, то и естественный отбор обязаны (по логике) пройти мы — наша душа, а не тело, которое может умереть в любом возрасте и по любой причине. Если мы за время своей жизни в теле успели сформировать себя сильными, то после смерти мы пройдем естественный отбор, нет — не пройдем.

Разумеется, это гипотеза. Тот, кто ее не понял, может ее не принимать во внимание, но то, что информация в количестве, необходимом для создания нашего тела и его жизни, не может храниться в теле, — понятно?

Так какие основания считать, что человек и его тело это одно и то же, и что человек живет одну жизнь? У меня таких оснований нет.

Я хотел только озадачить вас этим вопросом, поэтому тему о бессмертии человека на этом закончу. Если она вас заинтересовала, ищите подробности сами, а нам пора подвести итог по этой главе.

Что же мы имеем «в сухом остатке»?

Наверное, у некоторых все же появились сомнения в отношении перспектив собственной смерти и, соответственно, сомнения в соответствии своей жизни условиям естественного отбора человека.

У остальных должны появиться сомнения; ожидать от политиков, телевизионной элиты, ученых или попов, что они нам опишут ту Россию, которую мы хотим для наших детей, и поведут нас в «даль светлую», не приходится.

Так может, опровергнуть вторую часть утверждения Ленина «Мы — народ, по преимуществу талантливый, но ленивого ума», подавить лень и самим задуматься о будущем для наших детей?

Сначала простой путь: я начал главу с того, каким мощным и справедливым был СССР по сравнению с сегодняшней Russia. Так может, нам вернуться в него?

Вообще-то, желающих вернуться в Советский Союз много и в России, и в остальных республиках, но, знаете, с этим тоже далеко все не так просто.

Об этом в следующей главе.

Глава 2

Марксистские грабли

Почему я верил

Я — коммунист. Но не марксист. И никому не советую учению Маркса следовать, поскольку это не наука, а выводы Маркса не истина. С точки зрения науки это бред.

Читатели вправе спросить: и давно это с тобой? Отвечаю, что относительно недавно.

Я никогда не был членом КПСС, но был марксистом, пожалуй, до середины 90-х. Уже весь маразм марксизма был в предельной красоте, а я все еще полагал, что это только американские происки. Поэтому я буду рассуждать о популярности марксизма и о том, почему я был марксистом, на основании собственных впечатлений.

Это учение прекрасно подходит интеллигенту — человеку, узнающему о жизни не из жизни, а из книг. Все атрибуты предстать перед интеллигентом в качестве науки: марксизм имеет толстые фолианты, запутанные фразы, заумные предметы обсуждения, непроверяемые числа и ссылки. Очень мудреная наука, не для слабого ума! И как же это было круто — быть материалистом и стать таким же умным философом, как «великий философ Маркс»! И утверждать, к примеру, что все материально, а если нет материи, то ничего нет.

Таким Маркс и предстал передо мною в институте, когда о жизни я узнавал из книг, а оказался, как все, разве что сдавал марксистско-ленинскую философию и научный коммунизм на пятерки. Это только потом задумался, что если в обществе нет такого свойства, как честность — способность говорить правду и делать то, что обещал, — то разве честности вообще нет? В этом обществе просто нет проявлений честности, поскольку она нейтрализована подлостью, но сама честность никуда не девается. И честность, как свойство общества, существует даже в случае, если самого общества (материи) нет. Дискуссии с марксистами показали, что Марксова заумь так въедается в мозги, что, скажем, оппоненты не осознают, что означает понятие «объективный», и уверены, что и это понятие неразрывно связано с материей: раз нет природы, значит, нет ее объективных законов.

Ну ладно, не будем о философии.

Но ведь я потом узнавал жизнь на практике: я почти тридцать лет не просто жил, но и работал с рабочим классом. Почему же я не увидел бредовость марксизма?

Думаю, тут как минимум три причины.

Во-первых, марксизм, включая его философию, на практике никому не был нужен ни в наше время, ни раньше.

Есть анекдот. В салун врывается ковбой, стреляет в стены, в потолок, выпрыгивает в окно, вскакивает на лошадь и исчезает. Ошарашенные посетители спрашивают невозмутимого бармена.

— А что это было?

— Неуловимый Джо, — поясняет бармен.

— И что — его действительно не могут поймать?

— Да, — подтверждает бармен.

— А почему?

— А он никому не нужен.

Так и с марксизмом — это великое учение потому, что никому не требуется. Если бы оно требовалось и его пробовали использовать в жизни, то маразм марксизма проявился бы сразу. А так — кому было интересно изучать убогость творений Маркса, кроме любителей изучения убогости, которым затыкали рты? И затыкали вот в чем.

Давайте отвлечемся немного на это и на историю, но предварительно уясним, что главный закон, как бы природы, который открыл и как бы доказал Маркс, это закон того, что производственные отношения, которые обеспечивает строй (рабовладельческий, феодальный, капиталистический), тормозят развитие производительных сил — тормозят рост числа заводов и фабрик, рост числа изобретений, тормозят стремление работников промышленности хорошо работать. Поэтому при достаточном развитии производительных сил происходит революционная смена строя (формаций): восстания рабов вызывают переход к феодальному строю, восстания буржуазии — к капиталистическому, восстания пролетариата — к коммунизму.

И Маркс этот закон, повторю, как бы доказал. По крайней мере, так нас учили на занятиях по научному коммунизму. Давайте рассмотрим пару из этих доказательств в свете появившихся данных.

История без марксизма

При подробном рассмотрении «классовых битв», по Марксу, выводы Маркса о революционной смене всех формаций из-за сдерживания роста производительных сил и под воздействием эксплуатируемого класса как-то не вяжутся с действительностью. Возьмем, к примеру, смену рабовладельческого строя феодальным из-за восстания рабов.

Да, история Римской империи действительно свидетельствует о нескольких восстаниях рабов, произошедших во II–I вв. до н. э. на территории Италии и Сицилии. Самым большим восстанием было восстание Спартака (73–71 гг. до н. э.). Однако по свидетельству римских историков Аппиана и Саллюстия, в восстании Спартака участвовали не только рабы, но и свободные пролетарии, которых в «армии рабов» было много. Кроме того, прослышав об успехах Спартака, против власти Рима подняли мятеж города римских союзников в Италии, что значительно усилило размах восстания, т. е. рабы по сути явились ядром назревавшего и без них мятежа.

Восстание Спартака составляло лишь небольшой эпизод в гражданских войнах 80-х-70-х гг. до н. э., длившихся два десятилетия (когда лидерами противоборствующих сторон являлись Марий, Сулла, Серторий, Помпей). Но уже во время последующих гражданских войн — 49–30 гг. до н. э. (Цезарь, Кассий, Брут, Август, Помпей, Антоний), 68–69 гг. (Гальба, Вителлий, Веспасиан), 193–197 гг. (Альбин, Нигер, Север), 235–285 гг. («век 30 тиранов») — совсем неизвестно о каких-либо самостоятельных массовых движениях рабов. А ведь рабство, по Марксу, все еще составляло как бы основу «производственных отношений», тем не менее, рабы проявили себя в восстаниях только в период 135–71 гг. до н. э., да и то, как было сказано, часто как сторона ведущихся и без них гражданских войн или восстаний покоренных римлянами народов.

А когда же был учрежден феодальный строй в Римской империи? Официально в правление императора Диоклетиана (284–305 гг.), который всем без исключения крестьянам — как арендаторам земли (колонам), так и собственникам земли — запретил покидать свое место жительства. То есть официально феодализм возник спустя 350 лет после последнего крупного восстания рабов, когда об этом восстании в среде рабов уже и легенд не сохранилось. Но это официально.

А фактически рабство упразднялось самими рабовладельцами-эксплуататорами за пару столетий до учреждения феодализма. Причина была в отсутствии успешных войн, ведущихся Римской империей, уменьшении притока пленных, возникшей вследствие этого дороговизне рабов и, соответственно, неэкономичности их использования. Аналогией можно привести отказ русского крестьянства от использования в хозяйстве крупных лошадей; овса и затрат по уходу крупные лошади требовали много, а доход от них был такой же, как от мелкой, экономичной лошадки. Так и для рабовладельце в-эксплуататоров экономичнее был относительно свободный арендатор земли (колон), о содержании которого и о надзоре за которым у эксплуататора не болела голова. Рабы оставались только у очень богатых римлян и то в качестве прислуги, а землю обрабатывали колоны.