Татьяна Чеснокова - Путин после майдана. Психология осажденной крепости Страница 11

А вот в докладах российских участников содержались новые подходы к феномену возраста. Доктор экономических наук, сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Валентина Доброхлеб сделала акцент на том, что старение надо воспринимать как естественный процесс, начинающийся практически с рождения, людей надо учить нормально воспринимать возрастные изменения и одновременно учить самосохранительному поведению. О последнем – самосохранительном поведении – умении и желании поддерживать себя в физической и интеллектуальной форме говорилось очень много и с большой тревогой. Люди в России абсолютно не нацелены на самосохранение – повторяли чуть ли не все выступающие. Жизнь человека – непрерывный процесс, и разбивать этот процесс искусственным образом на продуктивные и непродуктивные периоды неверно. Каждый период может быть продуктивным, надо только и человеку, и обществу уметь извлечь эту продуктивность. Интересные данные привел главный специалист-эксперт отдела статистики населения Нижегородстата Евгений Малышев. Эти данные свидетельствуют, что низкая продолжительность жизни в России во многом обусловлена психологическим дискомфортом и дезориентацией. Так, в 1998 году, во время дефолта, резко выросла смертность, причем среди людей среднего и даже молодого возраста. Пожилое население, дожившее до дефолта, оказалось психологически закаленным. В 2006–2007 годах смертность в Нижнем Новгороде снижалась, а вот в 2008-м опять пошла вверх.

Тут мы подходим к принципиальнейшему моменту – отношению к труду. Распространенное устойчивое словосочетание наших дней «рынок труда», от которого никуда не денешься, представляется нам безнадежно устаревшим. Это – пережиток времени бурно развивавшегося машинного производственного капитализма. Миллионы рабочих в бараках просыпаются по заводскому гудку и, еле-еле продрав глаза, идут к нескончаемому серому конвейеру. Высосав из них все соки, конвейер выплевывает их обратно, а сам заглатывает свежую порцию розовощеких мальчиков и девочек. Вот он, рынок труда во всей своей красе.

С сегодняшних позиций труд видится не как организованное выжимание соков, а как наиболее важное содержание жизни. Когда-то наши предки охотились, выкапывали корешки, собирали плоды, выделывали шкуры, и это составляло содержание их жизни. Если бы освободить их от этой деятельности, то жизнь утратила бы смысл и наполненность – утратила содержание. Сегодняшние охота и корешки – наша работа.

Как ни крути, а отношение к труду, декларировавшееся коммунистической идеологией, более отвечает гуманистическому осмыслению человеческой природы, нежели капиталистический подход к труду. Выражение «рынок труда» унижает труд как творчество, как удовольствие, как содержание жизни. Сродни этому – сказать о девушках, собирающихся на танцы, что они выходят на сексуальный рынок. И все. Веселый задор, ожидание встречи, радость жизни закручиваются в прокрустово ложе «товар-деньги». Так и с трудом. Вопреки существующим на этот счет воззрениям, труд как таковой никогда не был в истории человечества презренным занятием. Подвергались дискриминации лишь те или иные виды труда. В Древней Греции гражданин не брался за то, что полагалось делать рабу, – это было презренно. Но труд осмысления жизни, построения общественных систем, управления страной и городом, систематизации явлений и заложения основ наук – этот труд рассматривался как высокий и достойный. В феодальной Европе дворянин, взявшийся за плуг, мог лишиться дворянского звания – это было презренно. Но труд управления и организации жизни, защиты своей земли и службы государю был осмыслен, священен и наполнял жизнь смыслом. Двадцатый век, попытавшийся воплотить в жизнь долго казавшиеся утопическими коммунистические идеи, сделал огромный рывок вперед, уравняв разные вида труда. Предложив видеть труд прежде всего как содержание жизни и поставив цель свести к минимуму механический, оболванивающий, не дающий радости труд.

Вернуть труд к его естественному состоянию содержания жизни, повседневного наполнения жизни смыслом – в этом было колоссальное достижение социализма. Тем более странным было при таком понимании труда исповедовать капиталистический концепт пенсионерства по возрасту, подразумевающий труд как подневольное, противное человеку занятие. Тут, наверное, надо попенять на качество идеологов «реального социализма», которые продемонстрировали полную неспособность к какому-либо творческому развитию коммунистических идей и в конце концов привели к полному фиаско экспериментальный социалистический корабль.

Конечно, предлагая отменить пенсии по старости, мы вовсе не выступаем за отмену пенсионной системы как системы социальной поддержки людей, потерявших возможность работать. Естественно, в любом обществе есть люди, которые по разным причинам объективно не могут работать. И покушаться на пенсионную систему, обеспечивающую этих людей, было бы в высшей степени аморально. Тут надо лишь надеяться, что в будущем медицина сможет помочь в той или иной степени участвовать в разных формах труда как можно большему числу людей. И это позволит им чувствовать себя нормальными, полноценными, включенными в общественную жизнь людьми. Начинать надо, безусловно, не с отмены пенсий по возрасту, а с дифференциации интенсивности и продолжительности трудовой недели, с отмены социального ожидания выхода на пенсию в определенном возрасте. Пусть у людей появится возможность выбора – работать в посильном режиме или уйти на пенсию. А общество при этом будет всячески поддерживать стремление остаться на работе.

Подчеркнем еще раз: в принципиальном переосмылении нуждается не только пенсионерство по старости, но и мотивация к труду. К сожалению, приметой сегодняшней России является чрезвычайно низкая мотивация к труду. По сути, двадцать лет примитивного капитализма отбросили нас в этом отношении далеко назад. Идея труда ради потребления зачастую чрезвычайно сомнительных благ на стреле времени находится далеко позади идеи труда как творческого содержания жизни. Труд ради потребления легко рядополагается с самыми неприглядными видами деятельности. Если финальный конечный смысл труда – всего лишь получить деньги, то тогда легко понять тех, кто выбирает деятельность околокриминального толка.

Возраст, как известно, имеет несколько измерений: календарное, биологическое, психологическое, социокультурное (чего общество ждет от людей того или иного возраста). Сегодня ситуация складывается так, что люди выходят на пенсию по календарному и социокультурному критерию, их биологический и психологический возраст при этом игнорируются. Было бы логично, чтобы окончание работы было связано исключительно с биологическим и психологическим возрастом. Календарный возраст не должен играть роли, и общество не должно предъявлять социокультурных ожиданий, что человек бросит работу в том или ином возрасте независимо от своего состояния. Напротив! Общество должно всячески стимулировать людей сохранять потенциал к общественному труду и активной жизни как можно дольше В условиях старения населения программирование людей на отход от дел просто абсурдно.

Если посмотреть на ситуацию с психологической точки зрения, то мы увидим, что сегодня человек сначала «умирает» как субъект деятельности, потом как личность и индивидуальность, и в конце концов как индивид – представитель своего биологического вида. А стремиться надо к тому, чтобы человек до конца оставался и субъектом деятельности, и личностью, и индивидуальностью. Причем помочь ему в этом может именно общество. Мы все еще недооцениваем, каким мощным, программирующим поведение отдельного человека механизмом являются общественные ожидания.

Труд как естественное и смыслообразующее содержание жизни не подразумевает пенсионерства по возрасту. Потому что от жизни ни в отпуск, ни на пенсию не уходят.

Об антагонизме народа и власти

«Наш народ – как оловянный солдатик, над которым каких только не ставят экспериментов, а он все терпит и терпит…»

Мнения такого сорта, часто появляющиеся в комментариях к Интернет-текстам о фактах вопиющего убожества жизни части россиян, немедленно вызывают волну сочувственных комментариев читателей. Образы хорошего, справедливого, незлобивого народа и аморальной и бессовестной власти, ставящей над народом бесчеловечные эксперименты, одни из самых популярных в нашем общественном сознании. Правда, тут надо уточнить: власть плоха именно как анонимный собирательный субъект власти. Лидеры государства при этом могут быть вполне любимы.

Общественное сознание с легкостью отрывает «хороших» руководителей государства от созданных ими «плохих» систем власти. Этот удивительный парадокс российской действительности достоин отдельного осмысления. А пока попробуем проанализировать, чем же так плоха власть? Каковы ее главные нехорошие черты?