Игорь Овсяный - 1939: последние недели мира. Страница 12

Теперь, в 1939 г., у Гитлера, казалось, в руках был козырь, который позволял наконец преодолеть этот невыгодный для Германии «стратегический гандикап». Таким козырем являлся глубокий антисоветизм правящих кругов западных держав, нашедший выражение в так называемой политике «умиротворения». По данным, которыми располагал шеф абвера Канарис, самое позднее летом 1937 г. у Гитлера сложилось убеждение, что ему нет оснований опасаться противодействия «походу на Восток» со стороны западных держав, что он может идти на любой риск.

Как разыграть эту карту? Западные державы явно провоцируют рейх к нападению на Советский Союз. Но «Россия – большой кусок, им можно и подавиться, – рассуждал Гитлер. – Не с него я буду начинать». Политическую недальновидность лидеров Запада, ослепленных антикоммунизмом, он рассчитывает использовать иначе: прикрываясь шумихой о «советской угрозе», прибрать к рукам ресурсы малых стран Центральной и Восточной Европы, усилив таким образом стратегические позиции и военную машину Германии. А затем, когда в Лондоне, Париже и Вашингтоне будут ожидать ее вторжения в СССР, неожиданно повернуться и разгромить Францию. Лишь после этого, опираясь на военно-экономический потенциал всей Западной Европы, приступить к осуществлению главной цели – завоеванию и колонизации необъятных просторов Советского государства.

Трофейные материалы из архивов фашистской Германии сохранили интересное свидетельство, подтверждающее, что ее политическое руководство весной 1939 г. действовало именно в соответствии с изложенным замыслом. Незадолго до мартовских событий министр иностранных дел рейха Риббентроп представил Гитлеру памятную записку о «Великой Украине» – речь шла об отторжении и включении Советской Украины в состав «Великой Германии». К записке была приложена географическая карта. Гитлер отложил ее со словами: «Все это пока еще мечты».

Ослепленные ненавистью к социализму буржуазные лидеры хотели видеть в появлении германо-фашистских войск в Праге знак того, что Гитлер намерен в ближайшее время напасть на Советский Союз; на деле это было подготовкой к вооруженному столкновению с западными державами.

«Поскольку первый этап координированных германо-итальянских действий против Запада запланирован уже на май 1939 г., – отмечается в одном из названных трофейных документов, датированном 13 марта 1939 г., – необходимо путем ликвидации оставшейся части Чехословакии создать в самом срочном порядке такое положение в Восточной и Центральной Европе, которое окончательно исключило бы все источники опасности для Германии в перспективе предстоящей схватки на Западе».

В результате захвата Чехословакии, говорится в цитируемом источнике, «мы будем иметь в своих руках Венгрию, Румынию и Югославию…»; присоединив Мемель (Клайпеду) к рейху, «можно было бы заполучить в свои руки Литву и твердо стать на ноги также в Прибалтике».

В документе содержится четкое резюме:

«Таким образом, проектируемые сейчас меры на Востоке и Юго-Востоке служат лишь делу подготовки акции против Запада…

В ходе дальнейшего осуществления германских планов война против Советского Союза остается последней и решающей задачей германской политики».

Забегая несколько вперед, заметим, что буржуазные историки, как правило, «не замечают» этого документа, опубликованного в нашей стране еще в 1971 г. И это понятно: он служит неопровержимым свидетельством того, что предлагавшийся Советским Союзом летом 1939 г. пакт о взаимопомощи с Англией и Францией был нужен в первую очередь им. Проявив потрясающую политическую близорукость, они отвергли советскую инициативу, рассчитывая, таким образом, толкнуть Гитлера на войну против СССР.

Политика западных держав открывала зеленый свет для фашистской агрессии.

Данциг – в обмен на Советскую Украину?

Сколько сладких речей выслушали политические деятели и дипломаты буржуазной Польши от гитлеровцев! И ни разу не задумались: почему они такие сладкие? Откуда столь горячая симпатия у германских империалистов к полякам?

Подобная беззаботность объясняется весьма просто: в каждой такой речи, словно крючок на конце лески, присутствовала в той или иной форме мысль: Польша нужна рейху как «бастион против коммунизма». Крючок проглатывали сразу. Тем более что была и наживка: в доверительных беседах нацисты предлагали польским панам Советскую Украину с «выходом» к Черному морю. Все это легко будет осуществить, нашептывали эмиссары «фюрера», когда наступит час для великого «похода на Восток» и советский колосс рухнет…

Видя в рейхе опору для спасения прогнившего буржуазного строя, антинародная «клика полковников», представлявшая наиболее реакционные круги помещиков и капиталистов Польши, взяла курс на дружбу с фашистской Германией. Порожденный душевной склонностью и политической близорукостью, этот курс был связан с именем тогдашнего министра иностранных дел Юзефа Бека.

Участие в войне, спровоцированной империалистами и развязанной панской Польшей против Советской России, позволило Беку стать одним из приближенных Ю. Пилсудского. Вскоре он получил назначение в Париж в качестве военного атташе. «Французская глава» в биографии будущего министра оказалась кратким эпизодом. У сотрудников генерального штаба Франции возникли сомнения: не злоупотребляет ли военный представитель союзной Польши оказываемым ему доверием? Порядочность Бека, как рассказывал генерал М. Вейган, была подвергнута проверке. Ему вручили для ознакомления некоторые материалы генерального штаба, помеченные грифом «совершенно секретно». Вслед за этим подослали агента, якобы действовавшего в пользу одной из иностранных держав. За крупную сумму он получил у Бека точные копии переданных ему строго доверительно французских военных документов. Французский генеральный штаб настоял на немедленном отзыве Бека из Парижа. На Кэ д’Орсэ за Беком прочно утвердилась характеристика человека, продававшего военные секреты Франции германской разведке. В 1932 г. правительство Пилсудского запросило согласие Франции на назначение Бека польским послом в Париже. Ответ гласил: предложенный кандидат является «персоной нон грата».[29] Самолюбие Бека было глубоко задето. Пользуясь поддержкой Пилсудского, он получает портфель министра иностранных дел.

В качестве основы польской внешней политики Бек провозгласил «равновесие» в отношениях с СССР и Германией. Он толковал данный курс как стремление избежать того, чтобы сближение с одной из названных держав отрицательно сказалось на взаимоотношениях с другой. Ставшие известными после войны документы раскрывают подлинный смысл затеянного Беком «балансирования» на канате натянутых советско-германских отношений. Это был курс на сговор с нацистским рейхом на платформе антикоммунизма, с откровенным расчетом польских помещиков и монополистов воспользоваться ожидавшимся разбойничьим походом Германии для захвата советских земель. «Начиная с 1934 г., – отмечает американский исследователь У. Ширер, характеризуя внешнюю политику Польши, – она становилась все более прогерманской. Это неизбежно было политикой самоубийства».

Нацистская дипломатия не замедлила воспользоваться близорукостью правителей Польши, ослепленных антикоммунизмом. «Заморозив» на время конфликт и даже заключив в 1934 г. пакт о ненападении, гитлеровцы в беседах с ее политическими деятелями упор делали на «общности задач» двух стран в борьбе против «угрозы с Востока».

Однако вскоре после Мюнхена произошло событие, которое показало лидерам «санационной» Польши подлинную цену «дружбы» фашистского «фюрера».

24 октября 1938 г. в роскошном ресторане «Гранд Отель» в Берхтесгадене Риббентроп принимал в качестве своего гостя польского посла в Берлине Ю. Липского. Меню, заказанное шефом протокола, в данном случае не представляло интереса: Липский очень скоро понял, что главным «блюдом» дипломатического обеда станет его страна.

Не тратя времени на условности этикета, Риббентроп сразу приступил к делу. Оговорив «сугубо доверительный» характер беседы, он заявил, что настало время найти «общее решение» имеющихся в германо-польских отношениях проблем.

– Прежде всего, – сказал рейхсминистр, – необходимо поговорить о Данциге. Он должен быть возвращен Германии. Рейх желает построить автостраду и многоколейную железную дорогу в Поморье, которые соединили бы Восточную Пруссию с Германией и пользовались правами экстерриториальности. Кроме того, «фюрер» предлагает Польше выработать совместную позицию в отношении СССР и присоединиться к «антикоминтерновскому пакту». Со своей стороны, рейх согласен гарантировать германо-польскую границу и продлить на 25 лет договор 1934 г.