К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №24 от 15.06.2010 Страница 12

А вот свидетельство из 2010 года: «Красивый молодой человек из семьи потомственных педагогов смотрел на меня скучающим взглядом.

- Скажи, Сережа, в каких музеях в Уфе ты побывал в последнее время?

- Я не хожу в музеи, мне это неинтересно.

- А что тебе интересно? Чем ты любишь заниматься?

- Да ничего. Больше всего сижу за компом, но и то... от нечего делать.

- А книги, а музыка, а путешествия, друзья, наконец?

- Я не люблю читать и не читаю. Друзья... ну, так, гуляем иногда.

- А ты бы хотел что-нибудь изменить в нашем далеко не совершенном мире?

- А зачем? Кому надо — тот пусть и меняет. Это не мои проблемы.

Диалог меня потряс своей абсолютной безысходностью. Мальчишка говорил честно, это не было напускной бравадой подростка — ему действительно было неинтересно жить. Прошлого своей земли он не знал и не хотел узнать. Красота не трогала его души. О том, для чего живет, — не задумывался. Высшее образование для него — мечта его родителей. Вот оно: растение без корней, человек без будущего».2

Оба свидетельства сделаны людьми, не имеющими психиатрического образования и далекими от амбиций психиатрического исследования. Тем и ценны их наблюдения – слепки реальной жизни, удивительно знакомые всем, вызывающие у каждого свои аналогичные воспоминания о подобных встречах.

О причинах утраты желания жить, полноценно участвовать в процессе жизни разные психиатрические школы говорят разное. Одной из причин выпадения личности в состояние социального аутизма признают (наверное, не без оснований) психологический эффект «перегорания». Человек чего-то сильно хотел, но долго не давали, а потом стало возможно, но человеку уже не надо. Про такую динамику говорят – «перегорел(а)».

Предполагают так же, что социальный аутизм в определенных обстоятельствах может быть порожден страшным потрясением, психологическим нестерпимым шоком, что привело уже не к перегоранию, а просто к сгоранию эмотивной деятельности.

Но совершенно обескураживает третье мнение: социальный аутизм порождается чрезмерной беспроблемностью, чрезмерной обеспеченностью и размеренностью существования, когда все изначально есть и потому молодой (особенно) личности не к чему стремиться…

Тут простой человек вправе воскликнуть: ну и шулеры эти психиатры! Значит, у них когда нет чего-то – перегораешь до аутизма, и когда есть всё – тоже туда же скатываешься! На все случаи подстраховались! А толку-то в такой диагностике?!

Согласен, толку мало. «Тихий убийца» наций приходит бесшумно и убивает мягко. Конечно, общества обеспеченные чаще подвергаются его удару через приводной механизм пресыщенности. Однако и голодные общества часто от него страдают. Одна РФ (которую никто не рискнет назвать сытой и процветающей) чего стоит – ведь у нас социальный аутизм косит ряды русских с неистовой силой…

Есть мнение, что социальный аутизм – это нормальный, естественный механизм выбраковки слабого, нежизнеспособного состава нации. Но если это было бы так, то процент аутистов был бы у всех одинаков во все времена. Однако количество социальных аутистов то падает до минимума, то (подчиняясь неразгаданной наукой закономерности) – вдруг взлетает по экспоненте…

Есть версия, по которой социальный аутизм есть психиатрическая аллергия на тотальную несправедливость жизни – мол, зачем что-то делать и что-то желать, когда все равно везде несправедливость и все неправильно! Это как бы обида человека на жизнь – не на какие-то конкретные проявления жизни, а на всю жизнь целиком, когда человек убежден, что жизнь должна быть иной, и убежден также, что сил изменить жизнь у него нет.

Есть версия, согласно которой социальный аутизм – продукт как раз наоборот, нестесненной свободы личности, продукт отсутствия (устранения) как четких идеологических начал, посылок, устоев действия, так и четкого, ясного образа желаемого результата действий. Грубо говоря, человека заставляют читать Шолохова, а он говорит – не хочу читать Шолохова, буду Солженицына! Такой компромисс между давящей внешней и сопротивляющейся внутренней волями. Но когда перестают заставлять читать Шолохова, то как-то само собой оказывается, что и Солженицына (в пику) читать уже не хочется, и вообще ничего читать не хочется…

В фильме «Пыль» представитель демшизы 90-х говорит о юном главном герое: завидую им, свободное поколение выросло! А главный герой носит явные и отчетливые черты аутизма, причем не только социального, но во многом уже и клинического. Это как раз и есть кинематографическое отражение, ввернутое для интеллектуалов, о причине аутизма, коренящейся в безграничной свободе и безграничной духовной неприкаянности.

Н. Гумилев видел в эпидемиях и пандемиях социального аутизма грозный признак исчерпания пассионарности – придуманного им определения жизненной силы нации. Он предполагал, что нациям, исчерпавшим свой ресурс пассионарности, свойственны крайняя степень ленивости, нерадивости, равнодушия к ходу дел и т.п.

Нам, конечно же, интереснее всего мнение православной антропологии, православный взгляд на социальный аутизм. Но православная традиция рассматривает пусть близкий, но не идентичный случай – одержимости «бесом полуденным», бесом уныния, одолевающего человека ужасом бессмысленности жизни, бессмысленности всего и вся.

Социальный аутизм – это, конечно, не уныние, не черная меланхолия, не хандра, не английский сплин. В патологическом смаковании вопросов бессмысленности жизни заложены и болевой рефлекс, и страсть, и активное движение мысли, и действие (метания), и своя вполне конкретная философия, описанная и опровергнутая ещё Экклезиастом в Библии. В социальном аутизме ничего такого не заложено: это суть есть растительное существование вполне уравновешенного и духовно-неподвижного «человека-овоща». Бес ли уныния отвечает за социальный аутизм или какой-то другой бес?

Есть основания полагать, что всё-таки бес уныния. Дело в том, что в случае одержимости унынием (которое в Православии – смертный грех, т.е. ошибка тотальная, смертоносная) личность сопротивляется идеи бессмысленности жизни, посылает – как ущемленный нерв – в мозг сигналы тревоги, сигналы бедствия.

В социальном аутизме личность либо уже мертва, либо усыплена, заморожена, как зубной нерв у дантиста. Потому и не посылает она никакого болевого сигнала, никакой истерики наверх, в сознание. Бес уныния приходит в дом, где уже до него пленен и связан хозяин, бесу незачем тратить силы на борьбу с хозяином, он начинает просто хозяйничать и распоряжаться.

Социальный аутизм – с точки зрения православной психиатрии – это уныние с отсутствием унывающего лица, это безличное и безликое уныние.

Верующим людям легко: признал социальный аутизм формой греха уныния, покаялся, начал покаянную работу над собой, изгнал беса… Что делать с социальным аутизмом атеистам – право слово, ума не приложу…

Александр ЛЕОНИДОВ (ФИЛЛИПОВ)

1С.Г. Кара-Мурза, «Советская цивилизация», том 2.

2Елена 3амрий, «Тепло родной земли», «Истоки», 16(680), 21 апреля 2010 г.

ЗНАК СВЫШЕ

Субботним вечером в Старом городе (центр Варшавы) раздавали экстренный «поминальный» выпуск «Газеты выборчей», в котором поименно были перечислены все погибшие, пишет газета «Известия». В газете было опубликовано ошеломляющее интервью с создателем «Солидарности» экс-президентом Польши Лехом Валенсой. А также цитировались слова знаменитого католического архиепископа Тадеуша Гоцловского. Он убежден: в произошедшей трагедии, «Катыни номер два», был явный Божий Промысл.

Валенса же считает, что полякам надо с величайшим вниманием отнестись к этому факту, со многих точек зрения попытаться разобраться в Воле Божией. «Почему мы отмечали семидесятую годовщину катынской трагедии два раза, в среду и в субботу? Почему на борту правительственного самолета было так много людей? Почему пилот несколько раз заходил на посадку? – спрашивал Валенса своих соотечественников. – Это явный знак, и Кто-то грозит нам пальцем. Надо постараться сделать выводы. Нам нужны совесть, сердечность, надо иметь в душе больше любви и прекратить ссориться. Ведь жизнь наша так коротка». Перепечатано из газеты «Русский Вестник», № 8, 2010 г.

Откровенно говоря, первой нашей мыслью при известии о катастрофе под Смоленском была: «Есть, оказывается, есть католический бог!». Уж слишком надоела лживая версия о «зверствах НКВД», запущенная гитлеровским министром пропаганды Геббельсом.

И в России, и даже в Польше в массе публикаций содержится достаточная фактическая база, полностью опровергающая эту клеветническую провокацию. Например, никто не в силах отрицать тот факт, что раскопанные в 1943 году трупы были убиты из немецкого оружия немецкими пулями. Словно НКВД обладал даром божественного предвидения и в 1940 году планировал: что а) через год Германия нападет на СССР, б) фашистские войска дойдут до Смоленска, в) польские офицеры, содержащиеся в лагерях, окажутся в лапах у немцев и г) у советской стороны тем самым появится повод списать «преступления НКВД» на немцев! Нелепость лжи – очевидная.