Юрий Лужков - Россия 2050 в системе глобального капитализма Страница 13

Однако, по оценкам экспертов, ежегодные прямые потери от "утечки мозгов" обходятся нам не менее чем в 3 млрд долл., а суммарные (с учетом упущенной выгоды) - в 50-60 млрд долларов. За границу, при этом, утекло, по разным оценкам, никак не менее 100 тыс. человек. Еще примерно 30 тыс. работают в западных институтах по временным контрактам. До сих пор ежегодно наша страна теряет тысячи высококвалифицированных специалистов (часто - обученных на бюджетных программах, то есть за счет государства). Основная масса уехавших - физики, биотехнологи, информационщики. Эти профессии как раз и обеспечивают сегодня глобальное лидерство, на которых строится нынешний и будущие этапы НТР.

Еще существеннее объем "внутренней эмиграции" тех самых "мозгов". Примерами последней являются переквалификация (например, переход в сферу бизнеса, политики или управления), либо потеря научных школ, сопровождающаяся низкими доходами и социальной маргинализацией ученых. В результате, по тем же экспертным оценкам, в России на каждого эмигрирующего ученого приходится 10 оставляющих науку внутри страны. В целом за 1990-е годы российскую науку по разным причинам покинули 577 тыс. из общего количества 992 тыс. ученых, то есть численно она сократилась на 58%. Средний возраст занятых специалистов составляет 48 лет, кандидата наук - 53 года, а доктора наук - 60 лет.

В последние 15 лет государство почти полностью ушло из науки, а бизнес в нее так толком и не пришел, поскольку был больше поглощен простым сырьевым экспортом, переделом активов и, в лучшем случае, проеданием старого научно-технического потенциала. В результате произошло то, что и должно было произойти. Фундаментальная наука - не та область, которую можно финансировать частично, получая неполный результат. Финансируя науку наполовину от потребностей, толку получишь - один процент.

Кроме того, хроническое недофинансирование со стороны государства и специфика бизнеса периода "первоначального накопления капитала" привели также к усугублению проблем с продвижением научных разработок на рынок, разрыв между фундаментальной и прикладной наукой усилился. А в современном мире без их тесной интеграции невозможны ни серьезное инновационное развитие экономики, ни успешность и эффективность собственно фундаментальных научных исследований. В результате сегодня российская наука в лучшем случае дает обществу возможность цепляться за "передовые рубежи" развития 80-х годов прошлого века, но совершенно неадекватна задачам ближайшего будущего в развитии России и всего мира.

Согласно "Национальному докладу о развитии человеческого потенциала России за 2004 г.", Россия сейчас занимает меньше 1% на мировом рынке наукоемкой продукции, а США - 40%. При этом наши ученые-эмигранты, живущие только в США, обеспечивают до 25% американского производства указанной продукции, что составляет 10% мирового рынка. Таким образом, российские ученые-эмигранты только в США производят в 10 раз больше наукоемкой продукции, чем их коллеги, оставшиеся в России.

Великий Ломоносов отмечал, что не так важно привлекать в страну новых жителей, как уметь создавать условия, которые заставят ее нынешних обитателей отказаться от поиска "лучшей судьбы". Если государство не начнет решать этот вопрос, то проблема утраты интеллектуального потенциала и качества человеческого капитала окажется для страны фатальной. Россия в отличие от ее отдельных граждан вне себя самой обрести какой-то "лучшей судьбы" не может.

Еще одним фактором, предопределяющим будущее государства, является то, что XXI век - это эпоха формирования крупных "геополитических материков", новых межгосударственных и надгосударственных политико-экономических систем, глобальных общих рынков, культурных и информационных "ареалов влияния".

Близко к завершению формирование единой Европы. Существует американский проект "идеологической империи свободы". Постепенно нарастает экспансия китайских диаспор и формирование своеобразной культурно-демографической и экономической "всемирной Поднебесной". Быстро усиливается экономически и политически Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Очевидны перспективы интеграционных объединений на Латиноамериканском континенте, включая и формирование южно-американского общего рынка, и геополитическое взросление Южной Америки, в том числе в идеологическом противостоянии с Америкой Северной и ее лидером США. Подумывают о создании "общего рынка" даже процветающие в условиях нынешнего нефтяного бума арабские государства Персидского залива. В последнее время звучат даже идеи формирования "африканской федерации". Практически во всех этих случаях обсуждаются перспективы введения со временем единой валюты, как это произошло уже в Евросоюзе.

Все это и многое другое - признаки нового мира и примеры нового типа существования и развития государств в нем. В этом мире способность не выпасть из общего потока развития определяется наличием у государства или группы государств собственного глобального интеграционного проекта, позволяющего развиваться и укреплять свои позиции. В том числе перед лицом таких новых явлений мирового масштаба, как международный терроризм или возникновение инфраструктуры институтов и механизмов "внешнего управления" развитием тех или иных стран. В конечном счете даже такие понятия и явления современного мира, как "несостоявшиеся государства" и "государства-изгои", часто отражают прежде всего именно отсутствие у соответствующих государственных структур глобальных интегративных возможностей или их сугубо изоляционистские стратегии развития.

Каковы перед лицом подобных тенденций развития современного мира перспективы России? Прежде всего нужно напомнить, что СССР был в свое время во многом аналогом подобного проекта формирования "геополитического материка". В том числе и поэтому распад Советского Союза мы справедливо считаем крупнейшей геополитической катастрофой.

Что касается нынешнего положения России и других постсоветских государств, то у них в долгосрочной перспективе есть скорее всего три возможных варианта будущего и собственного геополитического развития.

Во-первых, можно примкнуть к тому или иному глобальному проекту, как, например, это сделали многие страны бывшей Восточной Европы и Прибалтика, вступив в Евросоюз.

Во-вторых, можно рано или поздно попасть под внешнее управление и быть, таким образом, опять же включенными в тот или иной глобальный проект, но на заведомо проигрышных и подчиненных условиях. К сожалению, сегодня признаки подобного развития событий в ряде стран СНГ наблюдаются.

И, наконец, последний вариант - найти в себе силы на реализацию собственного глобального интеграционного проекта и сохранить на союзной основе свои самостоятельность и субъектность в новом мире.

Несмотря на принадлежность к европейской цивилизации, простое присоединение России к интеграционному проекту Евросоюза объективно невозможно. Такой эксперимент, скорее всего, плохо закончился бы для обеих сторон - в результате невозможности "переварить" весь комплекс политических, экономических, социокультурных, да и собственно геополитических проблем, которые при этом возникли бы.

Между прочим, аналогичные проблемы "воссоединения" с Европой характерны и для некоторых других стран бывшего СССР. После завершения последней волны расширения Евросоюза и интеграции Болгарии и Румынии ЕС на долгую перспективу будет закрыт для дальнейшего расширения. Будет адаптироваться к новым границам и новому уровню объединения, преодолевая внутренние напряжения, созданные как самими последними волнами расширения, так и оказавшимся столь трудным процессом принятия единой европейской конституции.

В результате та же Украина рискует превратиться в такого же "вечного кандидата" на членство в ЕС, каким является Турция. Причем на примере Турции хорошо видны последствия подобной ситуации - рост "евроскептицизма" внутри страны, осознание государством "подвешенности" своего состояния, то есть невозможности реализовывать в статусе "кандидата" собственный проект и стратегию развития.

Кроме того, Россия не может себе позволить избрать стратегию медленного, в течение 20-30 лет, присоединения к Европе. Такое присоединение могло бы сопровождаться угасанием самостоятельной роли России в мире и ослабевающей способностью противостоять внешним угрозам. Не исключено, что в таком случае через пару десятилетий в Евросоюз вступали бы "Кенигсбергская республика" и "Центрально-Черноземная федерация".

Очевидно, что подобная ситуация противоречит национальным интересам, а логика мирового развития диктует нам необходимость действовать если и не сегодня, то в обозримом будущем. К 2050 году и даже раньше России объективно предстоит интегрировать вокруг себя и своего проекта будущего часть мира, прежде всего постсоветское пространство и "мир соотечественников".