Гровер Ферр - 1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит! Страница 14

Медведев датирует свою книгу так: «август 1962 — август 1968 годов». Очевидно, что Снегов беседовал с Медведевым после 1968 года, т. е. позже самой поздней из всех указанных дат, но, что опять- таки несомненно, в указанное время Снегов не успел еще рассказать Медведеву о «письмах в столе Сталина»! Но почему?!

В книге Р. Медведева «К суду истории» по интересующему нас поводу и тоже без ссылок сообщается:

«Бухарин держался спокойно. Он попросил, однако, дать ему карандаш и лист бумаги, чтобы написать последнее письмо Сталину. Просьба была удовлетворена. Короткое письмо начиналось словами: «Коба, зачем тебе была нужна моя смерть?» Это письмо Сталин всю жизнь хранил в одном из ящиков своего письменного стола вместе с резкой запиской Ленина, вызванной грубым обращением с Крупской».[89]

В своей пухлой книге Медведев благодарит Снегова наряду с другими старыми большевиками, а затем еще 9 раз ссылается на Снегова как на источник антисталинских «фактов», но про рассказ последнего о «предсмертном письме Бухарина» молчит как пень.[90]

Но самый подробный рассказ о том, как Р. Медведеву посчастливилось узнать про письма «из стола Сталина», среди которых было найдено и «предсмертное письмо Бухарина», напечатан все в том же сборнике «Неизвестный Сталин», только в другом очерке:

«Снегов был другом Хрущева еще в 20-х годах по работе на Украине… Снегов был также знаком и с Берией по работе в Закавказском крайкоме в 1930–1931 годах. В 1937 году Снегов был арестован, но остался в живых. По инициативе Хрущева и Микояна его освободили летом 1953 года, и он выступал в качестве свидетеля при расследованиях по «делу Берии». В 1954 году Хрущев назначил Снегова заместителем начальника Политуправления ГУЛАГа, а позднее привлек его к подготовке секретного доклада на XX съезде КПСС о культе личности. В 60-х годах Снегов был уже на пенсии и охотно делился воспоминаниями с людьми, которым он доверял. В 1967 году после инфаркта Снегов просил Роя Медведева приехать к нему с магнитофоном. В течение трех дней было сделано много записей, которые Снегов разрешил предать гласности после своей смерти».[91]

Часть сведений, касающихся Снегова, здесь просто неверна. Например, утверждается, что из лагеря Снегов якобы был «освобожден летом 1953 года». Однако из доступных сейчас документов следует, что Снегов находился в заключении вплоть до марта 1954 года.[92] Ну а «бывший помощник Хрущева А.В. Снегов»[93] в действительности хрущевским помощником никогда не был.

Не исключено, что Р. Медведев, как он сам пишет, действительно беседовал со Снеговым. Но, если так оно и было, беседа, похоже, на магнитофон не записывалась, а если запись все же велась, то Медведев почему-то не смог перечитать расшифровку аудиозаписи или еще раз прослушать магнитофонную пленку, поскольку, как нам уже пришлось и еще предстоит убедиться, одни и те же письма Медведев в разные годы цитирует по-разному.

Вот что уж действительно хотелось бы знать: насколько правдивы рассказы Снегова про письма, извлеченные из сталинского стола? Существовали ли когда-нибудь сами документы? И чем мы можем подтвердить или опровергнуть историю Снегова?

I. Письмо Ленина — Сталину.

Из всех писем, упомянутых Медведевым, лишь одно-единственное поддается проверке — это письмо Ленина к Сталину. Правильная дата послания: 5 марта 1923 года. Что подтверждается публикацией документа в официозном советском партийном журнале «Известия ЦК КПСС».[94]

Там же указаны и особенности хранения документов:

«Письмо В.И. Ленина и ответ И.В. Сталина хранились в официальном конверте Управления делами Совнаркома, на котором было помечено: «Письмо В.И. от 5/III—23 года (2 экз.) и ответ т. Ст[алина], не прочитанный В.И. Лен [иным]. Единственные экземпляры». Ответ И.В. Сталиным был написан 7 марта тотчас после вручения ему М.А. Володичевой письма В.И. Ленина».

Вслед за текстом ленинского письма опубликованы архивные атрибуты:

«ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 2, оп.1, д. 26 004; запись секретаря, машинописный текст; В.И. Ленин, Полн. собр. соч. Т. 54. С. 329–330».

Иначе говоря, подлинники письма Ленина и ответа Сталина хранились в 1989 году в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма.

Более того, письма лежали в официальном конверте Совнаркома — органа, переименованного в Совет Министров 15 марта 1946 года, т. е. намного раньше смерти Сталина. Что весьма убедительно доказывает: письмо Ленина Сталину от 5 марта 1923 года всегда хранилось в первоначальном официальном конверте вместе с непрочитанным ответом Сталина. Нет никаких признаков, указывающих, что Сталин держал письмо у себя в столе или в каком-то другом месте.

Если ленинское письмо поначалу хранилось «в одном из ящиков» сталинского стола, а затем перекочевало в архив, то два других документа, несомненно, тоже должны были попасть на архивное хранение. Но вплоть до выхода в 1980 г. медведевской книги никто об этих документах и слыхом не слыхивал.[95] Если бы о них стало известно, документы такого рода обязательно оказались бы востребованными антикоммунистами, деятелями вроде Хрущева или Горбачева, в работах поддерживающих их историков.

Любопытно, что в 1988 году при реабилитации Бухарина специальная комиссия Политбюро ЦК КПСС поставила перед собой задачу выявить все ранее неизвестные бухаринские письма и документы, связанные с его деятельностью. Речь в том числе шла и о его послании Сталину со словами «Коба, зачем нужна тебе моя смерть?». Как отмечалось на одном из заседаний комиссии, в следственных материалах такого письма нет.[96]

Между тем и сам Медведев знать не знал и ведать не ведал о наличии каких-либо копий. Следовательно, нет оснований считать, что такие документы когда-либо существовали в действительности.

Поскольку «свидетельство Снегова» по поводу ленинского письма от 5 марта 1923 года — единственная часть его рассказа, поддающаяся независимой проверке, — оказывается лживой, нам ничего не остается, как заключить: все сказанное там о других документах, включая, конечно, «предсмертное письмо Бухарина», тоже вранье.

II. Семь террористов и пять убийц из письма Тито — Сталину.

В исправленном издании книги Медведева «К суду истории» (1990) можно прочесть такой вариант письма Тито:

«После смерти Сталина у него в письменном столе среди других важных бумаг лежала и короткая записка Тито. «Т. Сталин, — писал Тито, — я прошу прекратить присылать в Югославию террористов, которые должны меня убить. Мы уже поймали семь человек… Если это не прекратится, то я пошлю в Москву одного человека, и не потребуется присылать второго».[97]

Любопытно, что текст отличается от того, что помещен в сборнике «Неизвестный Сталин»: «К суду истории» (1990 и 2002):

«Т. Сталин…»

«Я прошу прекратить…»

«Неизвестный Сталин» (2004, с. 84–85):

«Сталин»

«Остановите…»

«Мы уже поймали семь…» «Мы поймали уже пятерых…»

Различия между версиями одного и того же текста настолько существенны, что говорить о наличии подлинника такого «послания» явно не приходится. Все исторические свидетельства подобного рода, как правило, оказываются фальшивками, хотя в данном случае Медведеву, скорее всего, просто не удалось еще раз прослушать старые аудиозаписи бесед со Снеговым. Впрочем, работы Медведева-историка, как правило, не блещут добросовестностью. Довольно часто он вообще не дает никаких ссылок на источники своих утверждений.[98]

Итак, вывод напрашивается сам собой: снеговско-медведевские россказни про «письма в столе Сталина» — просто ложь. Еще мы можем сказать, что Медведев впервые рассказал о письме Тито к Сталину лишь в 1990 году. Нам не удалось найти ссылки на письмо ни в одной из научных работ, посвященных Тито. Ясно, что ни один из ученых не посчитал сведения о таком письме надежными настолько, чтобы где-то дать на него ссылку.

В 1990-х годах Эдвард Радзинский и Дмитрий Волкогонов тоже написали пухлые биографии Сталина. Оба автора пользовались ранее засекреченными материалами из советских архивов. Волкогонов, очевидно, имел доступ практически ко всему, что хотел бы заполучить или смог обнаружить. Но никто из них не цитирует ни «предсмертного письма Бухарина», ни послания с угрозами от Тито. Невозможно представить, что Волкогонов и Радзинский не знали работ Медведева. Впрочем, оба благоразумно решили обойтись без упоминания оных.

Все собранные доказательства приводят нас к выводу: история Снегова — Медведева про «письма в столе Сталина» — выдумка чистой воды. Ничего не изменится, если вдруг выяснится, что у Медведева действительно есть магнитофонные пленки с записями бесед со Снеговым, где среди прочего есть пересказ и этой истории. Но даже в самом благоприятном для Медведева случае он все равно заслуживает порицания за недопустимую для ученого беспечность при расшифровке историй Снегова. Только россказни они и есть россказни. «Предсмертное письмо Бухарина» столь же мифично, как и существование письма-угрозы Тито — Сталину.