Ноам Хомский - Новый военный гуманизм: уроки Косова Страница 15

Тем не менее, мы с вами будем держаться именно этого курса в своих дальнейших попытках оценить тот образ, на который претендуют «новые гуманисты», поскольку, несмотря на все негодование, Которое он у нас вызывает, мы должны признать, что такова элементарная предпосылка исследования мотивов и целей их деятельности, а также ее значения для будущего.

3.2. Гуманитарные заботы 90-х: маленький пример

Прежде чем продолжить, нам, вероятно, следует припомнить простое правило логики. Когда развивается гуманитарный кризис, то аутсайдеры могут выбрать одно из трех:

1) способствовать эскалации катастрофы;

2) не делать ничего;

3) пытаться смягчить катастрофу.

Косово подпадает под первую категорию, Восточный Тимор 1999 года — под вторую категорию (этот особенно уродливый пример, если учесть совсем недавнюю историю, не укладывается в рамки доктрины «смены курса»). Давайте рассмотрим некоторые другие, актуальные сегодня примеры.

Одним из таких поучительных примеров служит Колумбия, на протяжении 90-х гг. бывшая ареной самого тяжелого гуманитарного кризиса в западном полушарии, — не столько потому, что в ней резко усилился сам кризис, сколько потому, что конвейер убийств и террора, запущенный США в Центральной Америке в предыдущие годы, к этому времени в основном достиг своих целей, и теперь, вследствие экономической катастрофы 1980-х, а также альтернатив, предоставляемых изменившейся мировой экономикой, стало возможным поддерживать порядок иными средствами.

Вспомним, что в Косове, по оценкам западных источников, в год, предшествующий бомбардировкам, с обеих сторон было убито 2000 человек и от 200 до 300 тысяч человек стали вынужденными переселенцами внутри страны. Когда начались бомбардировки, Госдепартамент выпустил свой отчет по Колумбии за тот же самый год. Сходство цифр ужасает: 2–3 тысячи убитых, 300 тысяч новых беженцев, 80% кровавых побоищ относится на счет военизированных формирований и армии (это только в тех случаях, когда удалось собрать веские доказательства), которая годами прибегала к помощи этих формирований, также как ABRI делает это на Восточном Тиморе, а сербские военные делали в Косове17.

Конечно, абсолютных исторических аналогий не бывает. Между Колумбией и Косовом есть различия, и два из них особенно существенны.

Во-первых, для Колумбии такие жестокости не новость (для Косова, согласно НАТО и аналитической литературе, они стали обыденными только с начала 1998 года). Более того, они служат лишь дополнением к ежегодным потерям, которые почти постоянны. Очень схожие оценки прозвучали и в отчете Госдепартамента за 1997 год, а наблюдатели из правозащитных организаций отмечали подобное в течение многих лет18. В 1998 году, по данным Госдепартамента, поток беженцев даже превысил таковые за прежние годы. Церковь и другие правозащитные группы оценивают общее число беженцев как значительно превышающее миллион, причем большинство из них — женщины и дети, так что, если иметь в виду только одно это, то налицо один из тяжелейших кризисов в мире. В 1998 году положение ухудшилось до такой степени, что даже один из самых ярких и отважных активистов-правозащитников Колумбии, отец Савьер Жиральдо, стоящий во главе основанного церковью Центра Мира и Справедливости, из-за постоянной угрозы для Жизни вынужден был покинуть страну, оказавшись в числе многих других изгнанников. Годом ранее Международная Амнистия (МА) избрала Колумбию в качестве стартовой площадки для проведения своей глобальной кампании по обеспечению безопасности наблюдателей-правозащитников, — что явилось вполне естественным выбором в свете истории страны19.

Подобно МА, Хьюман Райтс Уотч, группам, связанным с церковью, и другим организациям, заботящимся о соблюдении прав человека, Госдепартамент делает вывод, что «достоверные заявления о сотрудничестве [вооруженных сил] с военизированными формированиями, включающем случаи как негласной поддержки, так и прямой помощи со стороны представителей вооруженных сил, особенно армии, продолжали поступать» в течение всего 1998 года: «В некоторых регионах между местными военными командирами и военизированными формированиями существовала негласная договоренность, и военизированные группировки свободно вели боевые действия в нескольких областях, находящихся под контролем военных». Есть и куда более подробные сообщения, но основные выводы касательно вооруженных формирований те же: многие убийства «совершались при попустительстве или активном участии сил безопасности», как, например, в октябре 1998 года вновь сообщает Хьюман Райтс Уотч.

Второе различие между Колумбией и Косовом заключается в том, что в случае с Колумбией Вашингтон явно запачкал кровью собственные руки. Проявления государственного террора полностью соответствуют руководящим указаниям администрации президента Кеннеди, которая советовала колумбийским военным «подобрать гражданский и военный персонал… [для того, чтобы]… по мере необходимости выполнять боевые, диверсионные и/ или террористические операции против известных сторонников коммунизма. Соединенные Штаты должны поддерживать эти действия». Приводя эти инструкции, Хьюман Райтс Уотч указывает, что в число «известных сторонников коммунизма» входят «критики власти, профсоюзные деятели, организаторы коммун, оппозиционные политики, гражданские лидеры и активисты-правозащитники», а общественный протест в целом был официально заклеймен как «способ невооруженного свержения власти»20. Единственная независимая политическая партия подверглась почти полному уничтожению: тысячи ее выборных должностных лиц, кандидатов и активистов пали жертвами политического убийства. В первую очередь жертвами становились крестьяне, особенно те, кто осмеливался поднять голову в этой обстановке грубого подавления и потрясающей нищеты, созданной на фоне высоко оцененного (местными элитами и иностранными инвесторами) экономического успеха.

С ростом насилия в 1990-х годах Колумбия стала основным адресатом американской военной помощи в Западном полушарии, которая заключалась как в поставках оружия, так и в подготовке боевиков. Администрация Клинтона особенно усердно восхваляла президента Гавирию, чье пребывание на этом посту, как отмечают все основные правозащитные организации, привело к «вопиющему уровню насилия», в чем он даже перещеголял своих предшественников, поскольку при нем «насилие достигло беспрецедентного уровня». Тогда народ сполна испил чашу страданий. Оружие из США и сегодня продолжает «использоваться в беспорядочных бомбардировках» и других немыслимо жестоких операциях, а в 1999 году ожидается еще больший ее приток, после чего Колумбия, вероятно, займет в этом смысле первое место в мире (не считая Израиля и Египта, которые входят в отдельную категорию). Помощь предоставляется под предлогом «войны с наркобизнесом», чему не верит почти никто из серьезных обозревателей21.

Этот пример представляет собой актуальную иллюстрацию первого выбора из трех: здесь все действия направлены на эскалацию жестокости, равно как в Косове, и также как это систематически делалось в прошлом, в целом длинном ряду случаев, которые доктрина «смены курса» полностью исключает из рассмотрения.

Конечно, после начала натовских бомбардировок гуманитарный кризис в Косове значительно превзошел уровень такового в Колумбии: «результат», который, согласно высоким источникам из США, был «полностью предсказуемым» или по меньшей вере предвидимым с большой долей вероятности. Спустя два месяца, как уже отмечалось, поток беженцев в соседние страны и разрушение деревень достигли такого же уровня, как в 1948 году в Палестине, — это в дополнение к сотням тысяч новых внутренних переселенцев и зверствам почище чем в Палестине 1948 года (тоже нешуточным), и точный масштаб которых до конца неясен, хотя все это, конечно, будет активно исследоваться и публиковаться, в отличие от иных событий, сопоставимых с этими или даже худших, но освещаемых ненадлежащими источниками22.

Следующим существенным шагом в оценке «нового гуманизма» должна быть постановка вопроса о том, как он отреагировал на те жестокости 1990-х, которые входили в число предсказуемых результатов применения бомбардировок в Косове, — при этом мы будем держаться случаев, в которых цивилизованным государствам ничего не стоило действовать так, чтобы смягчить или устранить подобные гуманитарные катастрофы. Этот шаг тоже оказывается простым и честным.

Провозгласив «новый интернационализм, для которого настало время там, где мы больше не можем мириться с грубым подавлением целых этнических групп», Тони Блэр сделал еще одно заявление, в чем-то более правдоподобное, что «в свою 50-ю годовщину НАТО должно одержать победу»23. Юбилей НАТО был отпразднован в Вашингтоне в апреле 1999 года, и на это торжество падала мрачная тень этнических чисток, проходивших в Косове в непосредственной близости от натовских границ. Юбилейные собрания получили широкое освещение в прессе. Их участникам и комментаторам потребовалась впечатляющая выдержка, чтобы «не заметить», как одна из самых ужасных этнических чисток 90-х гг., значительно превзошедшая все жестокости, приписываемые Милошевичу в Косове, происходит в границах самого НАТО, в рамках юрисдикции Совета Европы и Европейского Суда по правам человека, который постоянно выносит вердикты, согласно которым член НАТО Турция «несет ответственность за сожженные деревни, бесчеловечное и унизительное обращение с их жителями и прямо-таки наплевательское отношение к заявлениям о грубом обращении сил безопасности с попавшими в их руки людьми»24. Турция не была формально принята в Европейский Союз: помешала неприглядная летопись состояния прав человека в этой стране, смутившая некоторых европейцев, — в отличие от Вашингтона, который, «оказывается, поддерживает идею о членстве Турции в этом союзе»25. Вновь обратясь к запретной теме, мы обнаружим, что жестокости, творимые в Косове, после натовских бомбардировок стали принадлежать не просто к рангу несправедливостей, чинимых в западном полушарии при поддержке Клинтона, а перешли в ранг зверств, которые можно сравнить с этнической чисткой, проходившей при той же поддержке Клинтона внутри самого НАТО.