Ю. Листвинов - Лунный мираж над Потомаком Страница 15

19 февраля 1957 г. перед тысячной аудиторией первого ежегодного симпозиума астронавтов, который проходил в Сан-Диего, уже упоминавшийся нами генерал Шривер не постеснялся публично заявить, что «национальная оборона является тем фактором, который настоятельно диктует нам необходимость развития техники космических полётов… Через несколько десятков лет решающими военными битвами могут оказаться не морские или воздушные сражения, а сражения, ареной действий которых станут просторы космоса». «Несмотря ни на что, — со снисходительностью взрослого к ребёнку писал один из основателей «Американского ракетного общества» Дж. Пендрей, — простые люди в своей массе продолжают с тем же энтузиазмом относиться к идее полёта на Луну. Даже в дни баллистических ракет их чрезвычайно трудно убедить, что основной целью наших учёных и конструкторов вовсе не является осуществление мечты о космических полётах».

Разглагольствования о мирном проникновении в космос, к которым прибегали по мере возникновения надобности в Соединённых Штатах, не меняли существа дела. «Нет причин, — цинично писал, например, журнал «Эйр форс мэгэзин», — почему бы нам и не осуществлять две программы — военную и гражданскую, которые по существу будут одной программой…». По выражению бывшего заместителя министра военно-воздушных сил Т. Гарднера, ужимки, с помощью которых Соединённые Штаты пытались убедить мир, что они преследуют мирные цели в космосе, «не могли обмануть никого, кроме самой американской публики».

Изучение американских космических проектов убеждает, что все они имели под собой военную подоплеку, независимо от того, носили ли они характер военно-пропагандистский, чисто военный или военно-экономический. Естественно, что зачастую целый ряд этих признаков или целей совмещался в одном или серии проектов. «Престижные» проекты, например, решали и некоторые военные задачи. Чисто военные проекты, в том числе и программа по запуску сателлитов-шпионов, использовались также в целях пропаганды американской военной и технической мощи. Проект «Аполлон», задуманный президентом Кеннеди в основном в качестве средства развёртывания экономической гонки с Советским Союзом на истощение, в не меньшей степени связывался в Соединённых Штатах с пропагандистскими и военными соображениями. Характерно, что, отвечая на вопрос одного из американских корреспондентов, не слишком ли дорого Соединённые Штаты заплатили за снимки Луны, сделанные «Рэнджером-7», полёт которого был запланирован в качестве подсобного по отношению к программе «Аполлон», президент Джонсон не счёл даже нужным сослаться на их научное значение. Вместо этого он, напомнив, что когда-то Англия господствовала в мире, потому что она господствовала на морях, ещё раз подчеркнул решимость Соединённых Штатов выиграть битву за первое место в мире, которое в нашу эпоху «связывается с первым местом в космосе».

Концепция военного проникновения в космос оказалась ведущей и в первом официальном документе, подготовленном в Соединённых Штатах после появления советского спутника. В представленном Л. Джонсоном конгрессу докладе, составленном под его руководством сенатской подкомиссией по военной подготовленности, «сторожевым псом нашей военной готовности», как её характеризовала газета «Нью-Йорк геральд трибюн», выдвигалось требование, чтобы Соединённые Штаты, по выражению обозревателя Дж. Рестона, «по меньшей мере оккупировали весь космос».

Странно сознавать, развивал предыдущую мысль один из американских апологетов военного проникновения в космос, что, вырвавшись в беспредельные просторы Вселенной, человек не встретит там своих извечных врагов, с которыми ему приходилось бороться на протяжении всей истории его развития на Земле, что «его самым страшным врагом, как никогда, станет он сам». К сожалению, не только автор этой сентенции, но сами Соединённые Штаты, готовясь переступить порог космического века, торопились вооружиться не против сил природы, а против человека.

Борьба за престиж

Правительство США остро нуждалось в возможно быстром восстановлении научного и технического престижа страны. Первый угар военной истерии, вызванный драматическим подтверждением наличия у Советского Союза межконтинентальных баллистических ракет, на время заслонил в глазах Пентагона и Белого дома сам спутник. Но проходили дни, и международная реакция на величайшее научно-техническое достижение Советского Союза всё более убеждала Белый дом в том, что была допущена какая-то ошибка. Против своей воли приходилось признать, что научный престиж — явление не эфемерное, что он играет осязаемую и весомую роль также и в международных отношениях.

Привыкнув в течение многих лет мыслить категориями «холодной войны», американские милитаристы по-своему истолковывали взаимосвязь научных достижений с «престижем», под которым они подразумевали способность производить подавляющее впечатление как на своих друзей, так и на своих врагов. Если баллистические ракеты расценивались как доказательство неизмеримо возросшей военной мощи Советского Союза, то сам спутник скоро начал приобретать в их глазах всё большее значение как «стоящее целых армий» орудие военно-психологического наступления.

Руководители госдепартамента теперь готовы были видеть особое значение даже в том простом факте, что Советский Союз заранее сообщил точное время прохождения спутника над такими городами, как Бандунг, Дамаск, Бомбей, Багдад и т. д. По мнению наиболее компетентных советников Даллеса, это указывало на стремление Москвы установить своё влияние на Среднем Востоке, в Индии, Индонезии и других странах.

С тревогой отмечалось впечатление, произведённое на нейтральные и неприсоединившиеся страны советскими спутниками, «фактическую монополизацию ими умов» в Латинской Америке, «чрезмерный энтузиазм», который они вызвали своим появлением в арабских странах. Проведённое за границей информационной службой США секретное обследование общественного мнения выявило, по словам «Уолл-стрит джорнэл», «обескураживающую тенденцию в сторону укрепления повсюду боязни или уверенности» в конечном выигрыше коммунистической системы.

«Советская Россия, — писала газета «Вашингтон пост», — продемонстрировала одно из важнейших достижений современной науки… Результатом этого явится огромный рост советского престижа, что в свою очередь будет способствовать убедительности советских утверждений, что коммунизму принадлежит будущее».

Уже значительно позднее описываемых событий Дрю Пирсон и Дж. Андерсон, оценивая международные последствия запуска Советским Союзом своего спутника в подготовленной ими совместно к изданию книге «США — второстепенная держава?», приходили к следующим весьма показательным выводам: «Истратив в период между 1947 и 1957 годами 99,666 млрд. долл. на реконструкцию Европы и реконструкцию двух государств, расположенных по обе стороны входа в Чёрное море, создав армию НАТО для обороны Европы, разослав своих технических экспертов буквально во все уголки земного шара. Соединённые Штаты оказались теперь перед лицом того факта, что… их затраты были сделаны без всякой пользы… Мистер Даллес уже не мог теперь вести переговоры с позиции силы… И то, что вопящие толпы в Венесуэле чуть было не растерзали вице-президента Соединённых Штатов, что большинство стран Латинской Америки повернулось против своего когда-то уважаемого ими северного соседа, что генералиссимус Франко начал проявлять беспокойство по поводу наличия в Испании американских баз… что общественное мнение в Англии с каждыми новыми промежуточными выборами стало проявлять всё большую отчужденность к США, что скандинавские страны и всё возрастающее большинство немцев проявляют теперь скептическое отношение к вопросу о необходимости существования американских баз, что на Востоке бывшие нам дружественными страны одна за другой начинают переходить на сторону Насера, — все эти факты нельзя объяснить случайностью или внезапностью… И когда во время ливанского кризиса Саудовская Аравия, за которой мы так ухаживали, даже не ответила на нашу просьбу разрешить американским военным самолётам использовать военно-воздушную базу в Дхаране, когда Греция, которую мы спасли от голодной смерти, начала раздумывать, разрешить ли ей нашим военным самолётам заправляться горючим в Афинах, когда Австрия… послала свои реактивные самолёты, чтобы не допустить пролёта наших транспортных самолётов через её Тироль, когда Япония, которую мы сумели до этого уже превратить в нашего союзника, выступила против нас в ООН, когда американским дипломатам пришлось использовать больше угроз и нажима, чем когда-либо раньше, для того чтобы добиться от ООН поддержки нашей интервенции в Ливане, — всё это также объяснялось… тем, что мир знал, хотя об этом и не знал народ нашей страны, что Соединённые Штаты начали скатываться на положение второстепенной державы».