Владимр Ленин - Государство и революция Страница 16

У Энгельса, как и у Маркса, несмотря на беспощадную критику ими реакционности мелких государств и прикрытия этой реакционности национальным вопросом в определенных конкретных случаях, нигде нет и тени стремления отмахнуться от национального вопроса, — стремления, которым часто грешат голландские и польские марксисты, исходящие из законнейшей борьбы против мещански-узкого национализма "своих" маленьких государств.

Даже в Англии, где и географические условия, и общность языка, и история многих сотен лет, казалось бы, "покончила" с национальным вопросом отдельных мелких делений Англии, даже здесь Энгельс учитывает ясный факт, что национальный вопрос еще не изжит, и потому признает федеративную республику "шагом вперед". Разумеется, тут нет ни тени отказа от критики недостатков федеративной республики и от самой решительной пропаганды и борьбы за единую, централистически-демократическую республику.

Но централизм демократический Энгельс понимает отнюдь не в том бюрократическом смысле, в котором употребляют это понятие буржуазные и мелкобуржуазные идеологи, анархисты в числе последних. Централизм для Энгельса нисколько не исключает такого широкого местного самоуправления, которое, при добровольном отстаивании "коммунами" и областями единства государства, устраняет всякий бюрократизм и всякое "командование" сверху безусловно.

…"Итак, единая республика" — пишет Энгельс, развивая программные взгляды марксизма на государство, — "но не в смысле теперешней французской республики, которая представляет из себя не больше, чем основанную в 1798 году империю без императора. С 1792 по 1798 год каждый французский департамент, каждая община (Gemeinde) пользовались полным самоуправлением по американскому образцу, и это должны иметь и мы. Как следует организовать самоуправление и как можно обойтись без бюрократии, это показала и доказала нам Америка и первая французская республика, а теперь еще показывают Канада, Австралия и другие английские колонии. И такое провинциальное (областное) и общинное самоуправление — гораздо более свободные учреждения, чем, напр., швейцарский федерализм, где, правда, кантон очень независим по отношению к бунду" (т. е. к федеративному государству в целом), "но независим также и по отношению к уезду (бецирку) и по отношению к общине. Кантональные правительства назначают уездных исправников (штатгальтеров) и префектов, чего совершенно нет в странах английского языка и что мы у себя в будущем так же решительно должны устранить, как и прусских ландратов и регирунгсратов" (комиссаров, исправников, губернаторов, вообще чиновников, назначаемых сверху). Энгельс предлагает соответственно этому формулировать пункт программы о самоуправлении следующим образом: "Полное самоуправление в провинции" (губернии или области), "уезде и общине чрез чиновников, избранных всеобщим избирательным правом; отмена всех местных и провинциальных властей, назначаемых государством".

В закрытой правительством Керенского и других "социалистических" министров "Правде" (№ 68, от 28 мая 1917 года) мне уже случалось указывать, как в этом пункте — разумеется, далеко не в нем одном — наши якобы социалистические представители якобы революционной якобы демократии совершали вопиющие отступления от демократизма. Понятно, что люди, связавшие себя "коалицией" с империалистской буржуазией, оставались глухи к этим указаниям.

Крайне важно отметить, что Энгельс с фактами в руках, на самом точном примере, опровергает чрезвычайно распространенный — особенно среди мелкобуржуазной демократии — предрассудок, будто федеративная республика означает непременно больше свободы, чем централистическая. Это неверно. Факты, приводимые Энгельсом относительно централистической французской республики 1792 — 1798 гг. и федералистической швейцарской, опровергают это. Свободы больше давала действительно демократическая централистическая республика, чем федералистическая. Или иначе: наибольшая местная, областная и пр. свобода, известная в истории, дана была централистической, а не федеративной республикой.

На этот факт, как и на весь вообще вопрос о федеративной и централистической республике и о местном самоуправлении, в нашей партийной пропаганде и агитации обращалось и обращается недостаточно внимания.

5. Предисловие 1891-го года к "Гражданской войне" Маркса

В предисловии к 3-му изданию "Гражданской войны во Франции" — это предисловие помечено 18 марта 1891 года и первоначально было напечатано в журнале "Neue Zeit" — Энгельс, рядом с интересными мимоходными замечаниями по вопросам, связанным с отношением к государству, дает замечательно рельефную сводку уроков Коммуны. Эта сводка, углубленная всем опытом двадцатилетнего периода, отделявшего автора от Коммуны, и специально направленная против распространенной в Германии "суеверной веры в государство", может быть по справедливости названа последним словом марксизма по рассматриваемому вопросу.

Во Франции, отмечает Энгельс, после каждой революции рабочие бывали вооружены; "поэтому для буржуа, находившихся у государственного кормила, первой заповедью было разоружение рабочих. Отсюда — после каждой, завоеванной рабочими, революции новая борьба, которая оканчивается поражением рабочих"…

Итог опыта буржуазных революций столь же краткий, сколь выразительный. Суть деда — между прочим и по вопросу о государстве (есть ли оружие у угнетенного класса?) — схвачена здесь замечательно. Именно эту суть чаще всего и обходят как профессора, находящиеся под влиянием буржуазной идеологии, так и мелкобуржуазные демократы. В русской революции 1917-го года "меньшевику", "тоже-марксисту" Церетели выпала честь (кавеньяковская честь) выболтать эту тайну буржуазных революций. В своей "исторической" речи 11-го июня Церетели проговорился о решимости буржуазии разоружить питерских рабочих, выдавая, конечно, это решение и за свое, и за "государственную" необходимость вообще!

Историческая речь Церетели от 11-го июня будет, конечно, для всякого историка революции 1917-го года одной из нагляднейших иллюстраций того, как предводимый господином Церетели блок эсеров и меньшевиков перешел на сторону буржуазии против революционного пролетариата.

Другое мимоходное замечание Энгельса, тоже связанное с вопросом о государстве, относится к религии. Известно, что германская социал-демократия, по мере того, как она загнивала, становясь все более оппортунистической, чаще и чаще скатывалась к филистерскому кривотолкованию знаменитой формулы: "объявление религии частным делом". Именно: эта формула истолковывалась так, будто и для партии революционного пролетариата вопрос о религии есть частное дело!! Против этой полной измены революционной программе пролетариата и восстал Энгельс, который в 1891 году наблюдал только самые слабые зачатки оппортунизма в своей партии и который выражался поэтому наиболее осторожно:

"Соответственно тому, что в Коммуне заседали почти исключительно рабочие или признанные представители рабочих, и постановления ее отличались решительно пролетарским характером. Либо это постановления декретировали такие реформы, от которых республиканская буржуазия отказалась только из подлой трусости и которые составляют необходимую основу для свободной деятельности рабочего класса. Таково проведение в жизнь принципа, что по отношению к государству религия является просто частным делом. Либо Коммуна издавала постановления, прямо лежащие в интересах рабочего класса и которые отчасти глубоко врезывались в старый общественный порядок"…

Энгельс подчеркнул слова "по отношению к государству" умышленно, направляя удар не в бровь, а в глаз немецкому оппортунизму, объявлявшему религию частным делом по отношению к партии и таким образом принижавшему партию революционного пролетариата до уровня пошлейшего "свободомыслящего" мещанства, готового допустить вневероисповедное состояние, но отрекавшегося от задачи партийной борьбы против религиозного опиума, оглупляющего народ.

Будущий историк германской социал-демократии, прослеживая корни ее позорного краха в 1914 году, найдет немало интересного материала по этому вопросу, начиная от уклончивых, открывающих настежь дверь оппортунизму, заявлений в статьях идейного вождя партии, Каутского, и кончая отношением партии к "Los-von-Kirche-Bewegung" (движению к отделению от церкви) в 1913 году.

Но перейдем к тому, как Энгельс двадцать лет спустя после Коммуны подытоживал ее уроки борющемуся пролетариату.

Вот какие уроки выдвигал на первый план Энгельс:

…"Именно та угнетающая власть прежнего централизованного правительства, армия, политическая полиция, бюрократия, которую Наполеон создал в 1798 году и которую с тех пор каждое новое правительство перенимало, как желательное орудие, и использовало его против своих противников, именно эта власть должна была пасть всюду во Франции, как пала она в Париже.