Андрей Франц - Беспредел и тирания. Историко-политические очерки о преступлении и наказании Страница 16

никому не дозволять брать из свободных государственных земель во временное владение (occupatio) более пятисот югеров72;

оставшиеся земли распределить между бедняками участками по семь югеров;

обязать землевладельцев употреблять для возделывания их полей определенное число свободных работников соразмерно с числом их пахотных рабов

облегчить положение должников вычетом из капитала уплаченных процентов и рассрочкой уплаты остальной части долга73.

То есть, все то же самое! Ограничить аппетиты земельной аристократии, спасти римское крестьянство – фундамент римского государства.

Но закон мало выдвинуть, его же нужно еще и принять. А Сенат его отклонил! А народ Рима возьми, да и снова выдвинь Лициния и Секстия на следующий год трибунами. А те, понятно дело, снова со своим законом. А Сенат снова отклонил. А народ Рима опять выдвигает… И так десять лет!

Лишь в 367 г. до н. э. законы Гая Лициния и Люция Секстия вступают в силу. И следует даже сказать, что в первое время после издания этих законов должностные лица строго следили за их исполнением. В том числе, и касательно максимума оккупированной земли. И даже нередко присуждали к тяжелым денежным штрафам владельцев несоразмерно больших стад, пасущихся на общественном поле.

И надо же, ситуация на какое-то время стабилизировалась!

Нет, нельзя сказать, что все сразу стало хорошо. Прежде всего, тяжелым грузом нависали уже накопленные крестьянским сословием долги. Об этом свидетельствуют и назначение банковской комиссии для регулирования долговых отношений и для выдачи ссуд из государственной казны в 352 г. до н. э. И установление очередных «законных сроков уплаты» в 347 г. до н. э. Но, тем не менее, позиции крестьянского сословия хоть как-то стабилизировались. Количество крестьянских хозяйств впервые перестало уменьшаться и начало расти!

Еще одним шагом в «народосбережении» римского народа можно по праву считать закон, внесенный в 326 г. до н. э. консулом Гаем Петелием. Согласно этому закону должник мог отвечать по своей задолженности лишь имуществом, но не свободой. Долговая кабала, наконец-то, была упразднена. Спустя два с половиной столетия после Солона, Гай Петелий сделал то же самое для римских общинников. Отныне римлянин не мог быть обращен в рабство за долги!

Фактически, столетие, последовавшее за принятием лициниевых законов, можно считать Золотым Веком Римской Республики. Ибо римское крестьянство – становой хребет Республики, добилось некоторой стабилизации своего положения. И ответило на это мечом – яростно расширяя пределы родимой державы.

«В блестящих внешних успехах, – пишет Теодор Моммзен, – которые были достигнуты римскою общиною в течение ста лет, отделявших последнюю войну с вейентами от войны с Пирром, постоянно чувствуется, что юнкерство уступило свое место крестьянству»74. Да, в борьбе с земельной аристократией римский народ, если и не победил, то хотя бы и не проиграл окончательно. Но даже этого хватило, чтобы сделать потрясающий рывок во внешней экспансии. Увы, лишь для того, чтобы столкнуться с новым, еще более могущественным врагом. Который вскоре и нанесет римскому крестьянину окончательное поражение, похоронив тем самым и Республику.

Имя этого врага – финансовая олигархия.

9. А теперь – римские капиталисты в естественной среде обитания…

Первоначально финансовый капитал вырастает в Риме из капитала ростовщического. Исходным пунктом римского денежного хозяйства, – пишет по этому поводу Моммзен, – естественно, было ссудное дело, «и никакой другой отраслью коммерции римляне не занимались более усердно, чем промыслом ростовщиков (fenerator) и торговцев деньгами, или банкиров (argentarius). Верный признак усовершенствованного денежного хозяйства – переход крупных денежных дел от капиталистов к игравшим роль посредников банкирам, которые получали и производили уплаты вместо своих доверителей, помещали и занимали вместо них деньги и вели их денежные дела как внутри государства, так и за границей, – достиг своего полного развития уже во времена Катона»75.

С развитием системы государственных финансов к ростовщикам-банкирам добавляется еще один класс денежных капиталистов. Это – откупщики. Фактически, это был тот самый аутсорсинг государственных функций, о котором на каждом углу взахлеб рассказывают наши системные либералы – как о чем-то чрезвычайно новом, жутко современном и невероятно эффективном.

Разумеется, ничего нового в системе откупов фискальных функций государства нет. Римские капиталисты осуществляли это весьма бойко, паровым катком прокатываясь по тем сферам государственных полномочий, операции в которых им удавалось выкупить у государства. «Система ведения дел через посредников, – пишет Моммзен, – проникла во все римские деловые сношения. Государство прежде всех вступило на этот путь, так как стало отдавать капиталистам или обществам капиталистов на откуп за твердо установленную, подлежавшую получению или уплате сумму все свои самые сложные доходные статьи, все поставки, повинности и сооружения»76.

Наконец, Римское государство начало получать гигантские доходы за счет эмиссии «мировой валюты». Римский динарий не отстает ни на шаг от римских легионов. Везде, куда бы ни вступала нога римского солдата, прежде всего, закрываются монетные дворы. В местном ведении остается лишь эмиссия и оборот медных денег. Вся остальная денежная масса эмитируется только в Риме и запускается в оборот – с невиданными прибылями для римского государства.

Все это в совокупности создало в Римской Республике гигантское денежное хозяйство, денежные капиталы и денежных капиталистов. Рим становится финансовой столицей мира. «…денежное преобладание Рима над остальным цивилизованным миром было так же бесспорно, как и его преобладание политическое и военное. Рим занимал в этой области такое же положение по отношению к другим странам, какое занимает в настоящее время Англия по отношению в европейскому континенту»77. Ну, или – добавим мы со своей стороны – какое занимают современные США по отношению ко всему миру.

До сих пор помню, как целую жизнь назад, будучи молодым докторантом, забрался я в сборник речей Цицерона – уж и не помню за какой надобностью. Вообразите случившийся со мной культурный шок! Ведь что я знал о Цицероне? Ну, оратор… поборник республиканский свобод, белая тога, неистовые речи на Форуме, бичующие врагов республики… Типа, «доколе будешь ты, Катилина…», – и далее по тексту. Короче, горячее сердце, чистые руки и все такое. И что же я нахожу?

Вот образчик, речь в защиту закона об открытии военных действий в Азии против очередного противника Рима. О чем же вещает великий оратор? Какие доводы находит он, чтобы обнажить римский меч?

«Кроме того, – гремит на Форуме голос великого оратора, – постоянные доходы с провинции: римские курсы, римские денежные операции, проводимые здесь, на форуме, состоят в тесной, органической связи с денежными оборотами в Азии; крушение этих последних не может не втянуть в ту же пучину и первых. А если так, то можете ли вы сомневаться в необходимости приложить все свое усердие к ведению такой войны, которая ограждает славу нашего имен, благосостояние союзников, богатейшие источники доходов и, наконец, имущество многих наших сограждан, сохранность которого необходима в интересах государства»78.

Добро пожаловать в мир римского финансового капитализма! Самого развитого капитализма древнего мира. Очень немногое из того, что умеют делать с деньгами сегодняшние дельцы Уолл-Стрита, не умели финансисты, заседавшие в римском Форуме. Умение делать деньги из воздуха, из полученных денег – большие деньги, а из больших денег – сумасшедшие, это еще оттуда…

И вот здесь возникает проблема, свойственная любому развитому денежному хозяйству. А именно – потребность в крупных материальных активах, способных функционировать в качестве средств сбережения при этой гигантской денежной массе. Крупная недвижимость – вот лучшее средство сбережения для финансового капитала. А в эту эпоху единственным объектом крупной недвижимости выступает земля. Лишь вложение финансовых средств в земельную недвижимость выступает гарантией сохранения капитала от деловых и политических рисков.

И начинается охота за землей.

10. Люди гибнут за металл, или конец римского крестьянства

Технически все было достаточно просто. Вот как описывает технологию захвата земли Моммзен. «Капиталисты продолжали скупать мелкие участки, а у несговорчивых собственников попросту захватывали землю без всякой купчей. Конечно, не всегда дело обходилось мирно. Излюбленным методом было следующее: когда крестьянин находился на военной службе, капиталист выгонял его жену и детей из дома и, таким образом, ставил его перед совершившимся фактом и принуждал к покорности. … В Этрурии старая местная аристократия в союзе с римскими капиталистами уже к 620 г. [134 г. до н. э.] довела дело до того, что там не было ни одного свободного крестьянина. На форуме в Риме говорили во всеуслышание: у диких зверей есть логовища, а у римских граждан остались только воздух да солнце, и те, кого называют властителями мира, не имеют больше ни клочка собственной земли»79.