Тензин Гьяцо - Этика для нового тысячелетия Страница 17

В том, что касается причин, порождающих болезненные эмоции, мы можем указать множество разных факторов. В их число входит и наша привычка думать сначала о себе, а уж потом о других. Мы можем также упомянуть нашу склонность наделять вещи и события чертами, не имеющими ничего общего с реальностью, – как в примере со свернутой веревкой, по ошибке принятой за змею. Но, кроме того, поскольку негативные мысли и эмоции не существуют независимо от других явлений, каждый предмет и событие, с которыми мы сталкиваемся, начинают играть некую роль в формировании наших реакций. Поэтому нет ничего, что не могло бы привести их в действие. Что угодно может стать источником болезненных эмоций, – не только наши противники, но и наши друзья, и самые дорогие нам вещи, и даже мы сами.

Это заставляет предположить, что в качестве первого шага к тому, чтобы на деле справиться с нашими отрицательными мыслями и чувствами, следует избегать тех ситуаций и действий, которые обычно их пробуждают. Если, например, мы обнаруживаем, что гневаемся при встрече с некими определенными людьми, то лучше всего избегать таких людей, пока мы не разовьем в должной мере свои внутренние возможности. Второй шаг – избегать тех ситуаций, которые вызывают эти сильные мысли и эмоции. Однако здесь есть предварительное условие: мы должны научиться узнавать болезненные эмоции в момент их возникновения в нашем уме. А это не всегда легко. Хотя ненависть в развитом виде – очень сильное чувство, она начинается с неприязни, которую мы ощущаем в отношении определенного предмета или события, и может быть едва уловимой. И даже в наивысшей стадии развития болезненные эмоции не всегда проявляются наглядно. Убийца может быть относительно спокоен в момент, когда нажимает на курок.

Ради этой цели мы должны со вниманием осознавать своё тело и его действия, свой голос и то, что мы говорим, свои ум и сердце – и то, что мы думаем и чувствуем. Мы должны быть на страже, замечая малейшие проявления неправильного, и постоянно задавать себе вопросы вроде такого: «Когда я счастливее – когда мои мысли и чувства негативны и разрушительны или когда они благотворны?»; «Какова природа сознания? Существует ли оно в себе и для себя, или оно существует в зависимости от других факторов?» Мы должны думать, думать, думать. Нам следует уподобиться ученому, собирающему факты, анализирующему их и делающему соответствующие выводы. Проникновение в суть нашей собственной негативности – это пожизненная работа, и совершенствование в этом плане может быть почти бесконечным. Но, пока мы не примемся за это дело, мы не сумеем понять, что именно необходимо изменить в нашей жизни.

Если мы потратим даже малую часть тех времени и усилий, которые тратим на пустые занятия – вроде бесцельной болтовни и прочего в этом роде, – на то, чтобы заглянуть в себя и понять истинную природу наших болезненных эмоций, – я уверен, это окажет огромное влияние на качество нашей жизни. И личность, и общество выиграют от этого. Прежде всего мы поймем, насколько разрушительны эти болезненные эмоции. И чем лучше будет наше понимание их гибельной природы, тем менее мы будем склонны потворствовать им. Уже одно только это значительно изменит жизнь.

Примем во внимание и то, что негативные мысли и чувства разрушают не только наше чувство покоя, они подрывают и наше здоровье. В системе тибетской медицины гнев выступает первоисточником многих заболеваний, включая те, которые связаны с повышенным кровяным давлением, бессонницей и дегенеративными расстройствами, – и этот взгляд, похоже, все более принимает аллопатическая медицина.

Еще одно детское воспоминание иллюстрирует, как именно болезненные эмоции вредят нам. Когда я был подростком, одним из моих любимых развлечений были попытки починить старые автомобили, которые были подарены моему предшественнику, тринадцатому Далай-ламе, незадолго до его смерти в 1933 году. Автомобилей было четыре – два малолитражных «остина» британского производства и «додж» с «джипом» американского происхождения. Все вместе они представляли едва ли не весь автомобильный парк Тибета. В глазах юного Далай-ламы эти грязные реликты обладали невыразимой притягательностью, и я страстно желал заставить их снова двигаться.

Но вообще-то моей тайной мечтой было научиться водить машину. Однако лишь после бесконечных моих приставаний к различным чиновникам нашелся наконец человек, кое-что понимавший в автомобилях. Это был Лхакпа Церинг, приехавший из Калимпонга, города, расположенного у границы с Индией. Я помню, как однажды он копался в моторе одной из машин и, уронив гаечный ключ, громко выругался и попытался резко выпрямиться. К сожалению, он забыл об открытом капоте машины, нависшем над ним, и с ужасным грохотом ударился о него головой. Но потом, к огромному моему удивлению, он, вместо того, чтобы осторожно выбраться из-под капота, еще сильнее разозлился и снова выпрямил спину – и во второй раз стукнулся головой, еще крепче! На мгновение я изумленно застыл, видя подобную нелепость. Но тут же понял, что не могу удержаться от хохота.

Вспышка Лхакпа Церинга привела лишь к тому, что он получил два роскошных синяка. Для него это была просто неудача. Но мы можем видеть и то, как болезненные эмоции разрушают одно из самых драгоценных наших качеств, а именно нашу способность к различающему осознаванию. Лишенные возможности отличать хорошее от дурного, возможности оценить, где долговременная, а где лишь краткосрочная польза для нас самих и для других, предвидеть наиболее возможные последствия наших поступков, – мы становимся не лучше животных. Неудивительно, что под влиянием болезненных эмоций мы совершаем то, что при других обстоятельствах нам и в голову не пришло бы.

Подобное уничтожение наших аналитических способностей демонстрирует нам еще одну отрицательную характеристику подобных умственных и эмоциональных состояний. Болезненные эмоции вводят нас в заблуждение. Они, как кажется, предлагают удовлетворение. Но они его не дают. На деле, хотя подобные эмоции являются к нам под личиной защитника, придавая нам дерзость и силу, – мы обнаруживаем, что это слепая сила. Решения, принятые под воздействием болезненных эмоций, зачастую становятся причиной сожалений. И на самом деле гораздо чаще гнев свидетельствует о слабости, нежели о силе. Большинство из нас сталкивались с тем, как в споре один из его участников переходит к брани, – а это очевидный признак слабости его позиции. Более того, мы вообще не нуждаемся в гневе, чтобы обрести храбрость и уверенность. Как мы увидим, они возникают благодаря другим средствам.

Болезненные эмоции еще и нерациональны. Они подталкивают нас к предположению, что видимость и реальность однозначно совпадают. Когда мы гневаемся или чувствуем ненависть, мы склонны относиться к другим так, словно их качества неизменны. Некая личность кажется нам неприятной с головы до пят. Мы забываем, что и она, точно так же, как мы сами, всего лишь страдающее человеческое существо, с таким же желанием найти счастье и избавиться от страданий. И лишь здравый смысл подсказывает нам, что, когда утихнет наш гнев, тот же самый человек, пожалуй, будет выглядеть в наших глазах немного привлекательнее. То же самое, только наоборот, происходит, когда человек теряет голову от страсти. Предмет влюбленности выглядит безмерно желанным, – до того момента, когда хватка болезненной эмоции немного ослабеет; тогда уже объект страсти кажется не вполне совершенным. В действительности, когда наша страсть бушует, есть серьезная опасность впасть в противоположную крайность. Тот, кого обожествляли, вдруг начинает казаться презренным и ненавистным, – хотя, разумеется, это во всех отношениях тот же самый человек.

Болезненные эмоции к тому же ещё и бесполезны. Чем больше мы им уступаем, тем меньше места в нашем уме остается для положительных свойств – для доброты и сострадания, – и тем менее мы способны решить собственные проблемы. И в самом деле, нет такого случая, когда бы разрушительные мысли и чувства помогли то ли нам самим, то ли кому-то другому. Чем сильнее мы гневаемся, тем более сторонятся нас люди. Чем более мы подозрительны, тем более отрываемся от окружающих и таким образом становимся все более одинокими. Чем более мы похотливы, тем менее мы способны наладить хорошие взаимоотношения с людьми и опять же оказываемся в одиночестве. Подумайте о человеке, чья деятельность в основном направляется болезненными эмоциями, или, говоря иначе, грубыми привязанностями и антипатиями: алчностью, высокомерием и тому подобным. Такая личность может стать очень могущественной и очень знаменитой. Ее имя может даже войти в историю. Но после смерти такого человека могущество исчезнет, а слава превратится в пустой звук. Так чего же он достиг на самом деле?

Нет более очевидного примера бесполезности болезненных эмоций, чем случай гнева. Когда мы гневаемся, мы уже не в состоянии быть сострадательными, любящими, щедрыми, прощающими, терпимыми и терпеливыми. Таким образом, мы лишаем себя всего, из чего состоит счастье. Гнев не только мгновенно уничтожает наши критические способности, он ведет к ярости, злобности, ненависти и злонамеренности, – и каждое из этих чувств всегда негативно, потому что прямо направлено на причинение вреда другим людям. Гнев приносит страдания. И в конечном итоге он приводит к боли стыда. Например, мне всегда нравилось чинить наручные часы. Но я могу припомнить несколько случаев, когда, будучи мальчишкой, я совершенно терял терпение, ковыряясь в их крохотных деталях, а потому хватал механизм и брякал его об стол. Конечно, позже я очень сожалел об этом и стыдился своего поведения, – особенно однажды, когда мне пришлось вернуть часы их владельцу в состоянии куда худшем, чем они попали ко мне в руки.