К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №33 от 17.08.2010 Страница 17

Першин пытается вытащить подзащитного из трясины тотального запрета: «После ареста Вы получили информацию о Вашем сыне Александре?».

Квачков едва успевает: «Да, получил», как судья переносит огонь на защитника: «Адвокат Першин! Я Вас предупреждаю, что эти факты не относятся к фактическим обстоятельствам дела».

Квачков не выдерживает: «Ваша честь, мой старший сын находится в розыске по этому делу. Как же это не относится к фактическим обстоятельствам дела?!»

Судья резко обрывает возмущение Квачкова. Першин, сознавая, что они с Квачковым балансируют на краю пропасти, меняет тему: «Кому принадлежат осветительная ракета и сигнальный патрон?».

Квачков: «Ракета и патрон мои, но они не являются боеприпасами. Осветительная ракета менее опасна, чем китайская петарда».

Першин: «Кому принадлежит взрывпакет, и с какой целью он попал к Вам?»

Квачков: «Взрывпакет является военной петардой, которая имитирует разрыв гранаты. Когда эксперты говорили о поражающем действии взрывпакета, то это они, наверное, у поручика Ржевского спросили…»

Но и анекдот досказать подсудимому не удается. Судья Пантелеева тут как тут: «Подсудимый предупреждается о недопустимости некорректного тона!»

Квачков серьезно: «Для профессионального военного взрывпакет, как и сигнальный патрон, как и осветительная ракета то же, что для врача шприц, а для медсестры бинты – расходный материал».

Першин: «Перевозились ли на Вашей автомашине СААБ оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества?»

Квачков: «Оружие и боеприпасы попадали в машину. Перевозили на полигонах, чтобы не таскать на себе. Взрывчатые вещества не перевозились никогда».

Першин: «Как Вы объясните, что в смывах с автомашины СААБ обнаружены взрывчатые вещества?»

Квачков: «Вся машина имеет уровень загрязнения взрывчатыми веществами десять в минус одиннадцатой - десять в минус тринадцатой степени. Это следовые остатки взрывов на полигонах. Гексоген и тротил, которые обнаружены в смывах автомашины, в том числе в контрольном смыве, говорят о том, что вся машина фонит. Даже контрольный смыв внутри приборной доски».

Вновь нервно вскакивает прокурор: «Ваша честь, попросите присяжных заседателей не учитывать эту информацию при вынесении вердикта, ее нет в уголовном деле, это личное мнение Квачкова».

Квачков повышает голос: «Эти цифры из материалов уголовного дела. Вы лжете, господин прокурор!».

Судья спроваживает присяжных. Прокурор продолжает громко нервничать: «Подсудимый не вправе заявлять сведения, в которых он не является специалистом! Он не эксперт».

Судья слушает рассеянно, ее занимает другой вопрос: «Суд предупреждает подсудимого Квачкова о недопустимости оскорбления участников процесса! При допущении нарушения закона о порядке рассмотрения дел с участием присяжных заседателей к нему будет применена мера воздействия! Это, будем считать, последнее предупреждение!».

Адвокат Чубайса Шугаев, устав сидеть молча, прочистил горло заявлением: «Сейчас подсудимый Квачков допустил высказывание по отношению к государственному обвинителю, заявив, что он лжет. Этим было оказано незаконное давление на присяжных заседателей. Прошу занести мое заявление в протокол».

Адвокат Квачова Першин по-бойцовски отражает нападение: «Возражаю! Заявление Квачкова о том, что прокурор лжет, - это его мнение, а не оскорбление. А вот заявление прокурора о том, что Квачков не является специалистом во взрывном деле, не соответствует действительности. Квачков является специалистом во взрывном деле. И потом, если бы Квачков сказал, что прокурор лжец, то это было бы оскорбление, а Квачков просто назвал своим именем то действие, которое производил прокурор».

Судья раздражается гневом: «Першин! Вы требуете на себя слишком много рабочего времени!»

Першин, желая умерить судейскую ярость христианской кротостью, осеняет себя крестом: «Да избави меня Бог!».

Но судья ярится пуще прежнего: «Встаньте, Першин! Адвокат Першин предупреждается о недопустимости нарушения порядка в судебном заседании и отправлении религиозного обряда, выразившемся в соблюдении религиозного обряда!».

Тогда Першин идет грозой на грозу, как пожар в тайге давят встречным палом: «Возражаю! Ваши действия незаконны и антиконституционны. Вы сидите под государственным гербом с Георгием Победоносцем, а он - Святой. Своими действиями Вы уничижаете Государственный Гимн, где сказано «Хранимая Богом родная земля», а Вы запрещаете мне креститься. Возражаю категорически на Ваши действия!».

Судья, то ли зайдя в тупик в споре об обрядах, то ли остерегаясь рассердить святого Георгия, действительно опасно нацелившего остроконечное копьё в её голову, объявляет перерыв.

Заседание возобновилось через полчаса. Подсудимый Квачков начал его с сенсационного заявления: «Во время перерыва судья Пантелеева оказывала незаконное давление на присяжных заседателей. Энергично жестикулируя, она что-то втолковывала присяжным. Мы не знаем, о чем она говорила с присяжными, но у нас есть все основания полагать, что судья Пантелеева грубо нарушила закон. Прошу занести мое заявление в протокол».

Судья на минуту задумалась, стоит ли ей оправдываться. Решила, что не стоит: «Разъясняю, что в соответствии со статьей 333 УПК РФ присяжные заседатели не вправе общаться с лицами, не входящими в состав суда по поводу обстоятельств уголовного дела. Оказывалось ли на них давление, суд сейчас выяснит».

Присяжных допустили в зал. Судья приступила к их допросу: «В связи с заявлением участника процесса о том, что председательствующая судья оказала незаконное воздействие на присяжных заседателей, я задаю вам вопрос, было ли оказано на вас такое воздействие?»

Выждав паузу, судья удовлетворённо резюмирует: «Заявлений не поступило», но сама же тотчас и почувствовала, как всё это фарсно, пошло и легковесно на весах тяжёлого обвинения её в давлении на присяжных, а потому решила добавить груза на свою чашу весов и опросила каждого из присяжных персонально, те робко отрицали давление на них со стороны председательствующей судьи.

Снова двинулся рваный и нервный допрос Квачкова.

Першин: «Тротил, тэн, гексоген – какие из этих веществ входят в состав инженерных боеприпасов?».

Квачков: «Тротил, тэн – это как раз те вещества, которые входят в состав штатных боеприпасов спецназа»

Першин: «Но тогда откуда на Вашем носовом платке обнаружены следы гексогена?»

Квачков: «Мой клетчатый носовой платок, согласно протоколу, имеющемуся в деле, изъят из кармана водительской дверцы СААБа, но в экспертном заключении говорится, что вскрыт пакет, в котором находится носовой платок - белый с голубой каймой…»

Судья решительно ничего не хочет слышать о носовом платке, как прежде не хотела слышать ни о ружье Миронова, ни о сыне Квачкова, ни о Московской прокуратуре, ни о смывах с автомашины СААБ: «Я останавливаю Вас, Квачков! Вы ссылаетесь на доказательства дела, а не на лично известные Вам факты!»

Квачков, понимая, что, постоянно прерывая его, судья не даёт ему возможности довести до присяжных ни один довод защиты, пытается завершить свою мысль: «Взамен моего клетчатого платка на экспертизу поступил какой-то другой платок, надушенный гексогеном».

Судья грозно: «Я Вас останавливаю, подсудимый Квачков! Допустимость доказательств не исследуется в присутствии присяжных заседателей. Сомнений в достоверности платка от защиты не поступало!»

Квачков невозмутимо парирует: «Вы переиначили мои слова, Ваша честь. В левой двери СААБа найден клетчатый носовой платок, а на экспертизу предъявлен белый с голубой каемочкой носовой платок. Достоверность этих фактов мы не оспариваем. Белый носовой платок, который подбросили экспертизе, мне не принадлежит».

Судья срывается в крик, как в штопор: «Я Вас останавливаю, Квачков!». Но Квачков уже сказал, что хотел.

Першин старается сбить напряжение: «Кому принадлежит кепка, найденная в автомашине СААБ?»

Квачков: «Кепки носим и я, и мой старший сын. Скорее всего, это его старая кепка. Но вам, уважаемые присяжные заседатели, не дали осмотреть СААБ, чтобы вы убедились, что кепку под сиденье сзади невозможно засунуть чисто физически».

Судья как грудью на амбразуру: «Остановитесь! Уважаемые присяжные заседатели, СААБ был осмотрен 17 марта 2005 года. Суд не находит весомых причин осматривать СААБ спустя пять лет».

Квачков горько резюмирует: «Мой СААБ пять лет простоял в Генеральной прокуратуре как вещдок, а БМВ Чубайса и Мицубиси охранников были срочно проданы, так как на них о многом говорящие следы и взрыва, и обстрела».

Судья вновь заводит заезженную, крайне надоевшую пластинку: «Квачков! Я Вас останавливаю! Подобные разговоры, которые Вы производите, в судебном заседании не допускаются!»