Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4 Страница 2

— Садитесь, садитесь, — сказал ему проводник, сразу переменившись в лице, и помог Леве забраться.

Конечно, этот проводник с известной точки зрения был совершенно неверующий человек. Он курил, сквернословил, но, видимо, имя Господа Иисуса Христа не было для него праздным звуком. Лева знал и глубоко верил, что имя Бога, имя Христа имеет особую силу: «Имя Господа крепкая башня, убегает в нее праведник и безопасен».

Глава 2. Самый дорогой подарок

«Желание боящихся Его Он исполняет».

Псал. 144, 19.

Перед Левой была Уфа. Поезд остановился, он вышел на перрон. Город, где он начал свое высшее образование, где он поступил в медицинский институт и с первого курса начал научную работу на кафедре фармакологии. Сколько было надежд, сколько было прекрасного впереди! Его жена решила переехать к нему, чтобы жить вместе, они уже сняли квартиру, все устроилось как нельзя лучше, и потом… все рухнуло.

Он не забудет, как подошел к нему его друг, коммунист, профорг, и с удивлением, более того — с ужасом спросил:

— Неужели вы баптист?

— Да, я баптист, — спокойно ответил Лева.

— Так лучше вам быть бандитом, чем баптистом! Что вы наделали? Теперь все погибло для вас!

Медленно он шел по знакомым улицам, медленно прошел мимо зданий института, куда в последний раз не он сам пришел, но его привели под конвоем и устроили над ним в институте показательный судебный процесс. Ему было немного грустно все это вспоминать… Все прошедшее ему казалось бессмысленным, а он был выкинут за борт жизни.

И теперь — как и где устроится жизнь? Хотелось бы только немного отдохнуть, но Отец Небесный знал, что лучше и как его вести. И, уповая на Него, Лева внутренне был совершенно спокоен.

Он подошел к дому, где часто бывал. Здесь жила одна старушка, приходившаяся родственницей подруги его матери. Здесь он неоднократно бывал, когда был студентом, здесь за него переживали, когда над ним разразилась гроза.

Он постучался. Александра Евграфовна встретила его приветливо:

— Ага, вернулись! Проходите, пожалуйста, очень рады. Александра Евграфовна была из верующих по православному, много перенесла в своей жизни и, как знал Лева, была сильно разочарована в православном духовенстве. Она знала глубокие убеждения Левы и хотя, возможно, не разделяла их полностью, но в ней чувствовалось сострадание и глубокая симпатия к нему. Она знала хорошо глубокую веру семьи Левы и горестный их путь.

— Ну, как, вы сохранили все так же веру? — спросила она Леву.

— Все так же, — ответил он. — Чем больше живешь, смотришь, тем более убеждаешься, как необходим Христос, Его учение людям. Вот прожил я эти пять лет и вновь увидел, что без Христа для человека одна гибель.

Александра Евграфовна поспешила угощать гостя. Была тут еще одна девушка, которая жила у нее. Они сели за стол, Лева помолился.

— Могу угостить вас тем, что имеем, — сказала, улыбаясь, старушка.

Она нарезала ржаного хлеба, поставила перед каждым маленькую розетку с постным маслом.

— Вот соль, — сказала она. — Макайте хлеб в масло, подсаливайте и кушайте.

Это было, без сомнения, очень простое угощение. Но для Левы оно было великолепным, необыкновенно вкусным и весьма, весьма дорогим. Ведь они делили с ним хлеб свой, а хлеб в то время давали по карточкам, с ним было весьма скудно.

Вечером Лева тихо делился со старушкой своими переживаниями, стремлениями. Старушка приподнялась, взглянула на Леву с простой добротой и сказала: «А знаете, я хочу вам сделать подарок».

— О, мне ничего не нужно! — отозвался Лева.

— Ну, так не говорите, что ничего не нужно, — возразила старушка. — Я знаю, что от этого подарка вы не откажетесь.

Она подошла к этажерке с книгами, вынула оттуда очень маленькую книжечку и подала Леве. Это был Новый Завет — дорогое Евангелие Господа нашего Иисуса Христа. Лева был растроган до слез. От такого подарка он отказаться не мог. Это было то, о чем он истосковался, чего он жаждал больше всего. Его лучший друг Иисус знал это и расположил доброе сердце подарить ему необходимое. Для него это было особенной радостью, и теперь, в начале своей свободы, он может идти по пути жизни, вооруженный этим чудным божественным мечом — Словом Божиим.

Это маленькое Евангелие было неразлучно с ним несколько лет. Много черпал он из него, пил сам и поил других; сколько десятков душ отдались Христу, слыша великие истины этого Евангелия. В нем напротив текстов, которые дарил спасенным, он записывал их имена. А дальше, дальше… Это Евангелие у него отобрали…

На другой день Лева, купив на рынке хлебных лепешек, принялся помогать старушке пилить дрова. Пилить он умел, бывал на лесозаготовках, но пилилось плохо: сил было очень мало.

О своем здоровье Лева никогда не думал. Он знал, что им распоряжается его Любящий Иисус и его здоровье в Его руках.

Глава 3. Молитва

«Ты немного имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего».

Откр. 3, 8.

Лева оформил свои документы, получил паспорт. Паспорт был как паспорт, однако вскоре Леве на опыте пришлось убедиться, что это был какой-то особый паспорт. Знающие люди, начальство, как только возьмут его в руки, так сразу видят, что обладатель его из заключения и очень плохой человек.

Теперь Лева пошел в управление того строительства, где он должен работать. Он надеялся, что там примут его на должность фельдшера, трудоустроят, как трудоустраивают всех бывших в заключении.

Когда он поговорил с работниками управления, то ему сказали, что вакантных фельдшерских мест сколько угодно и, конечно, его тут же устроят. Но когда взяли его паспорт и позвонили куда-то, то ответили, что он совершенно не нужен и может идти куда угодно. Лева пытался доказывать, что имеет направление именно к ним, его должны трудоустроить, но это совершенно бесполезно: ему категорически отказали.

В раздумье он вспомнил, что у него имеется адрес одного из работников НКВД, которые живут и работают в Уфе и которые хорошо знали его там, в колонии, где он находился в заключении. Это были муж и жена. Она — начальник культурно-воспитательной части, он — инженер производства. Они тогда заинтересовались убеждениями Левы и решили его «перевоспитывать». Их попытка успехом не увенчалась, но, во всяком случае, они поняли искренность его взглядов и не относились к нему, как к врагу, как к недостойному человеку.

Когда он пришел к ним, они сидели за столом, у них в гостях были также несколько работников НКВД, как определил их Лева по форме одежды.

Леву встретили очень приветливо и поздравили с освобождением.

— Садитесь, садитесь кушать с нами, вы теперь такой же гражданин, как и мы.

Лева попытался было отказаться от стола, но его просто усадили и предложили есть без стеснения.

«Как приступить к еде? — думал Лева. — Можно, конечно, помолиться про себя, но какой-то внутренний голос говорил ему: «Неужели ты постыдишься Моего имени?»

В эти короткие секунды в Леве шла страшная борьба: молиться вслух или не молиться? Он решил молиться и сказать, что он верующий и перед столом должен помолиться. Он пытался сказать это, но на него напала такая робость, что просто язык не повиновался ему, чтобы говорить. «Господи, помоги мне!» — внутренне произнес он и затем спокойно и ясно сказал:

— Я человек верующий и перед тем, как кушать, хочу помолиться.

Он встал и произнес:

— Господи Боже, прими благодарение за Твою любовь ко мне! Благодарю Тебя и за этих добрых людей, которые хотят угостить меня этой пищей. Благослови ее и благослови этих людей, которые за этим столом, дай им всего доброго, хорошего. Хвала и слава Тебе за все. Аминь.

Когда он сел и начал есть, началась оживленная беседа. Работники НКВД, которые не знали его, были изумлены, увидев такого верующего. Знавшие же его улыбались, рассказывали и о его «приключениях», которые ему довелось испытать.

Леву расспрашивали о его убеждениях и в чем его надежда. Он с радостью отвечал и рассказывал о Христе, в Которого верил.

— Ну, как у тебя с работой? — спросили его.

— Да вот, в том управлении, куда меня направили, отказали. Теперь, не знаю, где придется устроиться.

— Так давайте к нам, в колонию, — сказал один из присутствующих. — Она рядом здесь, в Черниковке. Я вас прекрасно устрою вольнонаемным. Приезжайте к нам завтра туда, и мы оформим.

Лева согласился.

На следующий день он поехал в Черниковку, где ему надлежало оформиться на работу. Его приняли, взяли документы. Кажется, все устроилось по-хорошему, но потом куда-то позвонили, в результате документы вернули и сказали, что, к сожалению, его принять на работу не могут. И предупредили: и в других колониях вас также не примут. Грустный возвращался Лева в Уфу.