Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 22 (3 апреля 2013) Страница 2

«Это я, Эдичка»… Данное произведение Эдуарда Лимонова обсуждалось много раз. Особенно смаковался эпизод, в котором Лимонов оказывает определенные сексуальные услуги афроамериканцу. В отличие от эпизода с отмыванием иноземной жевательной резинки и ее «употреблением в дело» данный эпизод не может быть предъявлен читателю в виде развернутой цитаты. Во-первых, это слишком часто делалось другими. Во-вторых, тошнотворность слишком велика. Возникнет у читателя желание — он сам этот эпизод… как бы поизящнее сказать… просканирует.

Но пусть и те, кто просканирует, и те, кто не захочет, одинаково вдумаются в одно особо беспокоящее меня обстоятельство. Лимонов, явным образом смакует свое… падение? Не то слово. Ибо падал восставший ангел. А Лимонов смакует не падение, а уничижение, весьма сходное с леонидовским. Уничижение существа, любующегося своей предельной ничтожностью, своей готовностью не восставать и падать, будучи наказанным за восстание, а… оказывать специальные сексуальные услуги афроамериканцу с одной целью — унизиться побольше, попакостнее. То есть стать рабом именно этого, подчеркнуто ничтожного, обитателя США…

Ну, так вот… Лимонов, смакующий все это… Лимонов, описывающий подобные свои похождения не с намеком на художественное преувеличение, а что называется один к одному, в жанре стопроцентной автобиографии… Этот Лимонов стал героем для наших не худших, достаточно патриотичных ребят, весьма далеких от смакуемых Лимоновым извращений.

Понятно, как Лимонов мог стать героем для больной извращенческой подворотни. Но как он мог стать героем для этих ребят? Как они могли исполнять его приказы? Жертвовать собой ради удовлетворения его тщеславного насквозь прогнившего эго? ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?

Пакостный бесчестный мальчонка, отковыривавший с питерских мостовых выплюнутую иноземцами жвачку, называл этих иноземцев «людьми».

Для того чтобы хотя бы отчасти ответить на постоянно задаваемый мною вопрос, надо расшифровать это слово. Называя иноземцев «людьми», а себя и близких своих недочеловеками, нелюдью (только в этом может быть действительное содержание процитированного Леонидовым «люди поехали», не правда ли?), Леонидов на самом деле называет иноземцев богами. Не оккупантами и не спасителями — именно богами.

Если твою землю топчет оккупант, то ты можешь вести себя по-разному. Создать подпольную группу, дабы земля под ногами горела у оккупантов. Набраться терпения и ждать освобождения. Начать оккупанту кланяться, и так далее.

Но для того, чтобы этого оккупанта полюбить, его надо сакрализовать. Да-да, надо осуществить полномасштабную пакостную сакрализацию и оккупанта, и всего, что с ним связано. Коль скоро речь идет именно о такой пакостной сакрализации оккупанта, то многие загадки разгадываются.

Если американский президент, пусть даже и глава страны, оккупировавшей Россию, хвалит Медведева и уценивает Путина, то это вызывает у населения на оккупированных территориях одну реакцию. Тот, кого хвалит оккупант, — это негодяй-коллаборационист. А тот, кого оккупант ругает, — это свой парень.

Даже у самых низменных граждан России, пресмыкающихся перед оккупантами, но не сакрализующих их, реакция будет не в пользу коллаборациониста, которого хвалит оккупант. Будет сказано: «Вона как хозяева поступили, на кого поставили. Понятное дело. Этот им служит! А как не служить, силища-то какая! Так что я, пожалуй, перебегу на сторону того, на кого оккупанты поставили. Но как же все это, трам-тарарам, пакостно! Эх-ма, да что поделаешь!»

А теперь представьте себе, что Обама не американский президент, а бог. Что он не прилетел на лайнере, а спустился с небес, окутанный светозарной субстанцией. Что спустившись, он простер руку и сказал: «Ты мой избранник».

И избранник засветился. И все возопили ему «осанна!». А потом бог по имени Обама простер другую руку и сказал: «А ты не избранник мой, ибо в отличие от избранника лишь одной ногой стоишь в будущем. И не изолью я на тебя благодать свою. Не вознесу тебя в обитель свою».

Застыдился тот, кому это сказали. Народ же отвернулся с отвращением от отвергнутого богом недостойного соискателя благодати.

Опять же, Лимонов. Одно дело оказание пакостных извращенческих сексуальных услуг какому-то афроамериканцу. Другое дело — оказание этих же услуг «богу». И если сводить разные примеры к одному знаменателю, то все герои интересующего меня российского постсоветского политического эпоса оказывают извращенные сексуальные услуги чернокожему американскому богу.

И Мельников с Зюгановым делают то же самое. И как бы спрашивают других: «А вы бы как отреагировали на предложение об оказании сакральных пакостно-ритуальных услуг не абы кому, а богу? К вам бог пожаловал с Олимпа… Ну не Зевс, но как-никак… Как минимум, Посейдон. И сказал вам ни с того ни с сего: «Не думал, не гадал, но изолью благодать». А вы — от благодати отказываетесь? С какой это стати, в рамках какой, прошу прощения, политической метафизики?»

Молодой Максим Леонидов не удостоился возможности оказать сексуальную услугу «богу Обаме». Или похожему на «бога» темнокожему богоизбранному американцу, в которого, за неимением Обамы, вцепился Лимонов. Или Байдену, в которого так же вцепились зюгановцы.

Поэтому молодой Максим Леонидов символически осуществляет то, что тот же Лимонов осуществляет буквально. То есть сосет то, что сосал бог — отковыренную от мостовой жевательную резинку. И пока он ее сосет, он мечтает стать Лимоновым, а по возможности и кем-то повыше. И от символического сосания перейти к буквальному. А затем, если особо повезет, к сосанию, наделенному, прошу прощения, высоким политическим смыслом.

Французы, жившие в Эльзасе и Лотарингии, в момент оккупации этой территории немцами не видели в немцах богов. Пуштуны и таджики, когда их Афганистан оккупировали те или иные иноземцы, опять же ну уж никак не видели в оккупантах богов. Не видели в оккупантах богов ни белорусские партизаны, пускавшие под откос немецкие эшелоны, ни узники варшавского гетто.

Так что же мы должны признать, читатель, отвечая на вопрос ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ? В связи с особой важностью этого признания я опять обвожу его в траурную рамку.

Мы должны признать, что в отличие от немцев, попавших под французское иго, французов, попавших под немецкое иго, афганцев, попадавших под разное иго, латиноамериканцев, наших партизанивших соотечественников и так далее — часть нашего населения увидела в иноземцах, осуществивших весьма своеобразную оккупацию, именно богов.

Мы должны признать, далее, что в разных формах это — то бишь сакрализацию оккупанта — осуществили очень многие. Что это не является исключительной монополией либералов. Что если бы это осуществила только Латынина сотоварищи, мы давно бы освободились. Но, увы, это не так.

А еще мы должны признать, что Поклонная (да и Колонный зал тоже) — это начальный этап метафизического освобождения, то есть отказа от сакрализации оккупанта.

А Болотная и Сахарова, а также сходные последующие белоленточные мистерии — это яростные действа, направленные на восстановление рушащейся сакрализации оккупанта.

И наконец, мы должны признать, что и «Суд времени», и «Исторический процесс», и «Суть времени» — это развернутые действа, позволяющие осуществить десакрализацию оккупанта и потому ненавидимые оккупантом. Для которого главное оружие — это сакрализация всего, что с ним связано.

ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?

Нельзя ответить на этот страстно волнующий нас вопрос, минуя метафизику. Ибо происходящее с нами — есть именно сакрализация оккупантов.

Конечно же, не все сакрализовали оккупантов. Но даже те, кто именует их пиндосами, честит почем зря, метафизически от них несвободен.

Ибо для того, чтобы освободиться, нужно не просто проклясть поработителя. Нужно переиграть этого поработителя. Победить его и интеллектуально, и духовно.

Нужно особым образом очиститься. А так очиститься можно, только войдя в мир огненный, сжигающий всяческую скверну. Только тот, кто, очистившись, не сгорел, начинает по-настоящему понимать, чем правда отличается от силы. Понимать, что сила — бессильна. А правда носит не только благой, но и победительный характер. Ведь многие из тех, кто верит в благость правды, увы, не верят ни на грош в ее победительность. А напротив, верят в победительность лжи как антитезы правды. А еще больше — в победительность особого симбиоза силы и лжи.

Сначала кривляющаяся Лилия Ахеджакова сотоварищи призывают расстрелять законную советскую власть. А потом — стрельба из танков по законно избранному парламенту… во имя демократии? Или во славу американского бога, указавшего перстом на парламент?