Евгений Магда - Гибридная война. Выжить и победить Страница 20

Развитие газовой промышленности в тесной связке с союзной экономикой породило во времена независимости для Украины даже более широкий спектр проблем — от экономических до имиджевых. Отметим, что Прикарпатье относится к регионам Европы, где зарождалась добыча газа. Еще в начале ХХ века газ здесь применяли в промышленности, а в 1912 году был запущен первый газопровод из Борислава в Дрого-быч. Уже в 1948 году газ из Дашавского месторождения для отопления жилья подавался в Киев, а в 1951 году — В Москву[131].

На востоке Украины были не менее весомые достижения в газовой сфере — именно с Шебелинского месторождения в Харьковской области началась эпоха большого советского газа, ведь оттуда голубое топливо поставлялось в Россию, Беларусь (с 1960 г.), Литву (1961 г.), Латвию (1962 г.), Чехословакию (1967 г.), Венгрию (1975 г.). До середины 1970-х годов советский экспорт газа осуществлялся исключительно за счет украинских месторождений. Ситуация изменилась в 1978 году, когда впервые объем потребления газа украинскими потребителями сравнялся с объемом добычи. С этого момента те месторождения, которые исчерпывались, использовались как подземные хранилища, которые впоследствии стали крупнейшими в Европе.

В 1991 году потребление газа украинскими потребителями составило 118,1 млрд м3, наша страна занимала 3-е место в мире по уровню потребления газа, уступая только США и России[132]. Для сравнения, использование природного газа в Украине в 2010 году составило 57,6 млрд м3. Имперская по своей сути и алогичная по содержанию советская экономическая политика имела своим следствием энерго- и материалоемкую промышленность, формирование расточительного потребительства.

Очевидно, что украинская и российская газотранспортные системы — это практически сиамские близнецы, существование которых на протяжении десятилетий в рамках единого государства СССР обусловило и особый характер отношений между представителями элиты постсоветского ТЭК. Даже действия политиков после распада СССР не были направлены на установление единоличного контроля над экспортными направлениями транспортировки энергоресурсов. Впрочем, тогдашняя цена газа и нефти не способствовала нарастанию политической составляющей в энергетической войне. Наверное, свою роль сыграл и тот факт, что президентами России и Украины были Борис Ельцин и Леонид Кучма — представители еще советской партийнохозяйственной элиты.

Появление на российском политическом Олимпе Владимира Путина спровоцировало нарастание агрессивных намерений относительно постсоветского пространства, и в частности, Украины. Словосочетание «газовая война» в начале 2000-х годов прочно вошло в лексикон не только государственных мужей, но и обывателей. Ничего удивительного, ведь Украина — ключевой транзитер российского газа его основным потребителям в Западной Европе. Неслучайно в информационное пространство в качестве актуальной повестки дня была вброшена идея создания международного газотранспортного консорциума (ГТК). Этот механизм должен был обеспечить стабильные поставки газа европейским потребителям, но украинские политики выступили против формирования наднациональных органов управления ГТК. Совершенно справедливо обращалось внимание на то, что консорциум, вероятно, станет дополнительным рычагом давления на Киев не только в контексте экспорта и транспортировки газа, но и внутренней политики.

Стремление «Газпрома» и Кремля установить контроль над украинской газотранспортной системой очевидно и понятно, если хотите — естественно. Не менее логично и желание украинского руководства не просто сохранить контроль над «трубой», а превратить ее в элемент общеконтинентальной энергетической системы.

Любопытно отметить, что появление идеи газотранспортного консорциума не заставило руководство России и Украины отказаться от услуг посредников при поставках газа в нашу страну. На протяжении нескольких лет в энергетических российско-украинских отношениях разные компании сменяли друг друга, но схема поставок оставалась непрозрачной. Впрочем, массив документов, подписанных представителями России и Украины и призванных регулировать вопросы поставки газа, зачастую выступает в качестве дымовой завесы над механизмами энергетического сотрудничества наших стран. Бытует мнение, что посредники зачастую выступали в роли «пятой колонны» в газовом противостоянии Киева и Москвы.

Необходимое отступление. В Москве своеобразно понимали и понимают смысл энергетического сотрудничества с Украиной. Там предпочли даже не имитировать равноправные отношения, а гнуть свою линию. Энергетическое давление осуществлялось поэтапно, но неотвратимо. Отсекались альтернативные пути поставок газа. Ситуация осложнялась ростом влияния России на поставки газа в Украину, политикой отсечения существующих альтернативных поставщиков (в первую очередь, Туркменистана). Получив контроль над магистральными газопроводами в Узбекистане и Казахстане, российский «Газпром» фактически замкнул на себя все альтернативные потоки газа в Украину.

Фундамент кардинальных изменений в российскоукраинских газовых отношениях был заложен событиями конца 2004 года. Оранжевая революция и смена правящей элиты в Украине стали катализатором для изменения тональности в российско-украинских отношениях. Прозападная ориентация Виктора Ющенко вызывала нескрываемое раздражение в Кремле, и «Газпром» использовал буквально первую же возможность для нанесения по Украине мощного газового удара. Даже кратковременное прекращение поставок голубого топлива отечественным потребителям в январе 2006 года заставило пересмотреть условия поставок газа в Украину и внедрить в схему поставок компанию-посредника RosUkrEnergo. Кроме негативного экономического эффекта от повышения стоимости газа отечественная промышленность получила четкий сигнал о том, что цена газа будет постепенно повышаться и приблизится к среднеевропейской.

Надо сказать, что в то время «Газпром» всерьез занялся борьбой за установление энергетической гегемонии на постсоветском пространстве. Россия сумела заполучить контроль над газораспределительными сетями постсоветских республик, закупить оптом газ, добываемый в центральноазиатских государствах на несколько лет вперед и, воспользовавшись кризисной ситуацией в отношениях с Беларусью, заполучить в начале 2007 года 50 % акций компании «Белтрансгаз», владеющей газотранспортной системой страны. По ней, как известно, российское топливо поступает в страны Западной Европы, пусть и в меньшем, чем по украинской ГТС, объеме. Забегая наперед, напомню, что сегодня Беларусь не управляет собственной ГТС, уступив ее «Газпрому»[133].

Охвативший планету в 2008 году мировой финансовый кризис болезненно ударил и по «Газпрому». Все чаще эксперты предрекали падение объемов добычи газа, а стремительное падение стоимости нефти — со 147 до 40 долларов за баррель — неизбежно привело бы и к падению цены газа для европейских потребителей. Напрашивается вывод, что российско-украинское газовое противостояние в начале 2009 года было заблаговременно подготовлено российской стороной. Эмиссары «Газпрома» еще осенью 2008-го совершили турне по европейским столицам, рассказывая о сложностях переговорного процесса с представителями НАК «Нефтегаз Украины».

События начала 2009 года, получившие название «второй российско-украинской газовой войны», продемонстрировали несколько важных моментов. Во-первых, готовность российского руководства и дальше использовать газ в качестве средства политического давления. Не секрет, что Украина в Кремле всегда воспринималась как государство, чья внешнеполитическая линия идет вразрез со стратегическими планами России. Поэтому Москва пожертвовала даже собственным статусом надежного поставщика газа с целью усмирить Киев. Во-вторых, высочайшая степень энергетической зависимости Европы от поставок российского газа стала более чем очевидной. Прекращение поставок «голубого золота» в разгар зимы, безусловно, заставило лидеров ЕС оперативно обеспокоиться вопросом диверсификации источников энергоресурсов. В-третьих, на передний план вышла значительная взаимная зависимость России и Украины. В-четвертых, широко освещавшаяся СМИ «газовая война» должна была отвлечь внимание граждан России и Украины от собственных экономических проблем, способствовать формированию образа врага, на которого можно спроецировать дальнейший выплеск негативных эмоций. В-пятых, «газовая война» оказалась куда опаснее и разрушительнее реальных боевых действий, поскольку ее влияние всеобъемлюще.

Как показывает практика, природный газ, не имеющий запаха, иногда может быть не менее удушающим, чем пары горчичного газа, распыленные Германией во время Первой мировой войны под Ипром в 1917 году. Человечеству понадобилось относительно немного времени, чтобы запретить использование смертоносного химического оружия, но есть основания полагать, что использование природного газа в качестве средства политического давления будет продолжаться еще много лет.