Анна Политковская - Путинская Россия Страница 20

У «Сербского» в России — дурная слава еще с советских времен. Тут признавали сумасшедшими диссидентов — борцов с коммунизмом, тоталитарной ложью и политическими несвободами. Доктора «Сербского» всегда исправно выполняли те заказы, которые им выдавал всесильный ВЧК-КГБ.

Туда-то и был отправлен Буданов. Когда об этом стало известно, сомневающихся в том, ЗАЧЕМ Буданов в «Сербского», было мало — за тем, чтобы сделать все возможное для выведения из-под уголовной ответственности. Так говорили сторонники Буданова: мол, теперь его освободят. Так же говорили и противники…

Официальным обоснованием для назначения третьей экспертизы стала следующая формулировка суда: «…в связи с неопределенностью, противоречивостью и неполнотой данных», а также появлением «новых и уточненных данных», которые важны для «определения истинного психического состояния Буданова».

За «неполноту» при этом судья Костин посчитал «нежелательную вменяемость» (цитата из постановления суда), а «новые и уточненные данные» заключались в том, что уголовное дело еще несло в себе благодаря следователям прокуратуры, ведшим предварительное следствие, такие эпизоды будановской уголовной эпопеи (позже их фактически изъяли из дела), которые свидетельствовали о совершении полковником тяжких преступлений.

И не важно, что целый ряд эпизодов, представленных для новой экспертизы, просто не существовал, — эксперты «Сербского» просто-напросто стали отталкиваться от тех фактов, которые никем не доказаны. Однако, раз они были в пользу полковника, их предъявили экспертам, и те их уже трактовали как совершенно неоспоримые и достоверные…

То есть это была откровенная фальсификация. Как со стороны суда, так и со стороны «Сербского».

Какие же вопросы поставил суд Костин перед судебными психиатрами третьей экспертизы?

— Страдал ли ранее или страдает в настоящее время Буданов каким-либо хроническим душевным заболеванием?

— Не находился ли Буданов в период инкриминируемых ему деяний в состоянии какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности? Мог ли в полной мере понимать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими?

— Какие индивидуально-психологические особенности личности Буданова могли способствовать или существенно повлиять на его поведение в исследуемых ситуациях?

— Не находился ли Буданов в период совершения инкриминируемых ему деяний в каком-либо эмоциональном состоянии (стресс, фрустрация, аффект)?

— Могли ли действия Кунгаевой оказать влияние на возникновение у Буданова какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности? Являлись ли действия Кунгаевой провоцирующими поведение Буданова?

— Какое влияние оказало на состояние Буданова в момент совершения инкриминируемых деяний употребление водки?

— Как можно оценить состояние Буданова в момент совершения им действий в отношении Кунгаевой в салоне штабной машины в ночь с 26 на 27 марта 2000 г. в случае: 1) восприятия им Кунгаевой, как дочери «снайперши», отказывающейся сообщить местонахождение матери, оскорбляющей (не оскорбляла — это судейские фантазии и введение в дело тех фактов, которых не было на самом деле. Это подтверждается массой свидетельств, имеющихся в материалах обвинительного заключения, о том, что Эльза не говорила по-русски… — Прим. авт.), пытающейся убежать (не пыталась, и это тоже судейские фантазии в пользу подсудимого. — Прим. авт.), оказывающей сопротивление? 2) пытающейся завладеть заряженным оружием? 3) восприятия Кунгаевой как снайперши, с предъявлением изобличающей ее фотографии (хотя в вопроснике для экспертов судья делает ссылку на протокол судебного заседания от 27 и 28 июня 2001 г., и вроде бы все кажется оправданным, правда, если только не знать главного, что фотографии так и не нашли, и так никто и не предъявил ее, никто, даже сам Буданов, и ссылка на протокол — всего лишь ссылка на ничем не доказанные слова самого Буданова на предварительном следствии. — Прим. авт.)?

— Нуждается ли Буданов в применении к нему принудительной меры медицинского характера?

— Годен ли был Буданов по своему психическому состоянию к военной службе на период времени, относящийся к инкриминируемым ему деяниям, и годен ли к военной службе в настоящее время?

— Являются ли клинически обоснованными и научно аргументированными заключения экспертов, данные в ходе предварительного следствия?

Далее то, что написали в «Сербского» в ответ на запрос судьи Костина. Это АКТ экспертизы № 1111 на полковника Буданова. В документе, как вы заметите, — каждое лыко в строку, тут все призвано работать на «правильный» образ «героя», с момента его рождения до самой второй чеченской войны.

«По словам Буданова, он родился в трудно протекавших родах, в асфиксии, проводились реанимационные мероприятия. По показаниям матери, сестры, был ранимым, в ответ на обиду мог вспылить, ответить в грубой форме, вступить в драку, особенно болезненно реагировал на несправедливые замечания, при этом всегда стремился защитить «слабых», малых и бедных».

В апреле 1982 г. медицинской комиссией при Харцызском РВК Донецкой области был признан годным к военной службе. В 1983 г. поступил в Харьковское высшее танковое командное училище. В 1985 г. женился, имеет сына и дочь. С 1995 г. по 1999 г. обучался заочно в Военной академии бронетанковых войск.

Согласно служебным характеристикам, Буданов проявлял себя исключительно с положительной стороны, был дисциплинирован, исполнителен, настойчив. В январе 1995 г., во время «первой военной кампании» в Чечне и участвуя в боевых действиях, Буданов получил контузию головного мозга с кратковременной потерей сознания. За медицинской помощью не обращался. По показаниям матери и сестры, после возвращения с «первой чеченской войны», Буданов «изменился по характеру и поведению», стал более нервным, раздражительным. В августе 1998 г. был назначен командиром полка, в январе 2000 года ему было досрочно присвоено звание полковника. Буданов создавал в подразделениях обстановку нетерпимости к недостаткам и пассивности. У него было развито чувство ответственности. Имеет правительственные награды, дважды награжден орденом Мужества.

Все товарищи Буданова «отклонений в психике» у него не замечали. Под наблюдением психиатра и невропатолога Буданов не состоял.

По показаниям Буданова, по прибытии полка из Забайкальского военного округа в Чечню, начиная с 10 октября 1999 г. и по 20 марта 2000 г., полк практически не прекращал боевых действий. В октябре и ноябре 1999 г. Буданов дважды получил контузии головного мозга с потерей сознания. После этого его стали беспокоить постоянные головные боли, головокружения с потемнением в глазах, он стал плохо переносить резкие, громкие звуки, стал вспыльчивым, несдержанным, раздражительным, появились колебания настроения со вспышками злобы, ярости, Буданов совершал поступки, о которых позже сожалел.

По показаниям Буданова, наиболее тяжелыми были бои в Аргунском ущелье с 24.12.1999 по 14.02.2000. С 12 по 21 января полк потерял 9 офицеров и 3 человека рядового состава. Многие из погибших, как показал Буданов, были убиты выстрелами снайпера в голову. 17.01.2000 от руки снайпера погиб товарищ Буданова — капитан Размахнин. Через две недели после боя им удалось забрать с поля боя изуродованный труп майора Сорокотяги, на котором были видны следы пыток.

8.02.2000 Буданов прибыл в отпуск в Бурятскую Республику. По показаниям жены, в отпуске у него появилась раздражительность, нервозность. Он рассказывал ей, что его полк в Аргунском ушелье столкнулся с боевиками Хаттаба, в том бою были уничтожены 15 полевых командиров его группировки. За это полк боевики назвали «звериным», а его, Буданова, объявили личным врагом и назначили баснословную сумму за его голову.

Буданов очень переживал по поводу того, что большинство офицеров его полка погибли не в открытом бою, а были убиты снайпером, при этом говорил, что домой вернется только после того, как «они добьют последнего боевика».

15.02, не дождавшись окончания отпуска, Буданов уехал в Чечню. По показаниям матери и сестры, Буданов по возвращении из отпуска заехал к ним на один день, и его невозможно было узнать, он постоянно курил, почти не общался, «вывести его из себя ничего не стоило», не мог сидеть на одном месте. Показывая фотографии погибших и их могил, плакал, и они его в таком состоянии раньше не видели…».

КОРОТКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Как следует из показаний начальника медицинского пункта 160-го полка капитана Купцова — а Купцов видел Буданова ежедневно, — бывали случаи, когда у него в течение 10-15 минут настроение менялось по нескольку раз. От нормального, добродушного до неадекватной ярости от любой мелочи. Во время боев эти качества усилились. В момент гнева Буданов мог швырять на пол и в окружающих настенные часы, телефонные аппараты, все, что попадалось под руку. Психологический и психический статус Буданова, по словам Купцова, в октябре 1999 года (то есть еще ДО смерти товарищей-офицеров и боев в Аргунском ущелье) уже приобрел «извращенные формы».