Петр Кропоткин - Хлеб и воля Страница 21
Петр Кропоткин - Хлеб и воля читать онлайн бесплатно
<Бесплодных земель нет! Чего стоит человек, того стоит земля!> - таково последнее слово современного земледелия. Земля дает все, чего от нее потребуют, нужно только требовать умеючи.
На практике даже такой небольшой территории, как два округа — Сены и Сены с Уазой, — было бы достаточно для того, чтобы пополнить недостачи, вызванные революцией, даже в таком большом городе, как Париж.
Коммунистическая община, если она решительно станет на путь экспроприации, несомненно приведет нас к этому соединению земледелия с промышленностью, к тому, что человек будет заниматься и тем и другим одновременно или в различные месяцы года.
Пусть только революция вступит на этот путь: с голоду она наверное не погибнет! Опасность лежит вовсе не в этом; она лежит в умственной трусости, в предрассудках, в полумерах.
Опасность там, где ее видел Дантон, когда говорил Франции: <Смелости, смелости, больше смелости!>- особенно смелости ума, аа которой не замедлит последовать и смелость воли.
1 Gennevilliers — громадные поля около Парижа, орошаемые сточными водами, где тысячи огородников разводят всевозможные овощи, ранние и поздние, сбываемые в Париже и вывозимые даже в Англию.
ЖИЛИЩА[31]
IВсякий, кто внимательно присматривался к настроению умов у рабочих, несомненно заметил, что есть один важный вопрос, по которому во Франции мало–помалу устанавливается общее соглашение. Это — вопрос о жилых домах. В больших французских городах (и даже во многих маленьких) рабочие приходят понемногу к убеждению, что жилые дома в действительности нисколько не составляют собственности тех, кого государство признает их собственниками, а на деле должны бы принадлежать всем жителям города. Такой поворот в умах несомненно совершается, так что уверить народ в справедливости права собственности на жилые дома теперь уже трудно.
Не собственник строил дом; его строили, украшали и отделывали сотни рабочих, которых голод толкал на работу, а необходимость существовать заставляла довольствоваться жалким заработком.
Деньги, затраченные этим якобы собственником, точно так же не были продуктом его труда. Он накопил их так, как накопляется всякое богатство, т. е. уплачивая рабочим всего две трети или даже половину того, что ими сработано.
Наконец — и здесь нелепость права собственника всего очевиднее, — ценность дома зависит от дохода, который получит с него хозяин дома; доход же зависит от того, что данный дом выстроен в городе с мощеными улицами, освещенном газом, имеющим правильные сообщения с другими городами; что в этом городе находятся различные промышленные заведения и существуют учреждения, служащие науке и искусству; что в нем есть мосты, набережные, конки, которые доставляют жителям множество удобств, совершенно неизвестных в деревне, есть театры, музеи, гулянья, которые служат источником удовольствия; одним словом, доход дома зависит от того, что двадцать или тридцать поколений работали над тем, чтобы сделать этот город обитаемым, здоровым и красивым центром промышленной и умственной жизни.
В некоторых кварталах Парижа каждый дом стоит миллион или более рублей не потому, чтобы в его стенах заключалось на миллион работы, а потому, что он находится именно в Париже, что в течение целых веков поколения рабочих, артистов, мыслителей, ученых и литераторов содействовали тому, чтобы сделать Париж тем, что он представляет теперь, т. е. промышленным, торговым, политическим, артистическим и научным центром; потому, что у этого города есть прошлое, что его улицы известны, благодаря литературе, как в провинции, так и за границей, что он — продукт труда восемнадцати веков, пятидесяти поколений всей французской нации. То же самое справедливо относительно всякой другой столицы.
Кто же имеет право в таком случае присвоить себе хотя бы малейший клочок этой земли или самую ничтожную из этих построек, не совершая тем самым вопиющей несправедливости? Кто имеет право продавать кому бы то ни было хотя бы малейшую долю этого общего наследия?
Как мы уже говорили, среди рабочих в этом отношении устанавливается мало–помалу соглашение, и идея дарового жилища обнаружилась уже во время первой осады Парижа (немцами в 1871–м году), когда население требовало, чтобы с него были прямо сложены все долги хозяевам квартир. Та же мысль проявилась и во время Коммуны 1871 года, когда рабочие ждали от Совета Коммуны решительных мер с целью упразднения квартирной платы. И когда снова вспыхнет революция, та же самая мысль будет первой заботой бедняка.
В революционное ли, в мирное ли время — рабочему всегда нужен кров, нужно жилище. Но как бы плохо и как бы нездорово это жилище ни было, всегда есть хозяин, который может его оттуда выгнать.
Правда, во время революции в распоряжении хозяина не будет судебного пристава, не будет полицейских, которые выбросят ваш скарб на улицу. Но кто знает, не захочет ли завтра новое правительство — каким бы революционным оно себя ни заявляло — вновь восстановить эту силу и вновь отдать ее в распоряжение домохозяина? Правда, Коммуна объявила уничтожение всех долгов за квартиры по 1–ое апреля, но только по 1–ое апреля! А затем опять–таки пришлось бы платить, несмотря на то, что в Париже все было перевернуто вверх дном, что промышленность приостановилась и у революционера не было ничего, кроме тридцати су (пятидесяти копеек) в день, выплачиваемых ему Коммуной!
А между тем нужно, чтобы рабочий знал, что если он не платит за квартиру, то не только из попущения. Нужно, чтобы он знал, что даровое жилище признано за ним как право, что оно установлено общим согласием как право, открыто провозглашенное народом.
Неужели же мы будем ожидать, чтобы эта мера, всецело отвечающая чувству справедливости всякого честного человека, была принята теми социалистами, которые войдут вместе с буржуа в новое временное правительство? Долго прождали бы мы таким образом — до самого возврата реакции!
Вот почему искренние революционеры, которые откажутся от всяких официальных шарфов и фуражек с галунами, от всяких знаков власти и подчинения и останутся среди народа как часть его, будут вместе с народом работать для того, чтобы экспроприация домов стала совершившимся фактом. Они постараются создать движение в этом направлении и применить эту меру на практике; т. е., когда эти мысли созреют, народ произведет экспроприацию домов наперекор всем теориям вознаграждения собственников и тому подобной чепухе, которою всякие охотники до теорий постараются затормозить дело.
В тот день, когда экспроприация домов совершится, рабочий поймет, что действительно настали новые времена, что ему уже не придется склонять голову перед богатыми и сильными, что равенство открыто провозглашено, что Революция совершается на деле, а не остается простою переменою государственных театральных декораций, как это не раз бывало раньше.
IIЕсли только мысль о необходимости отобрать дома созреет в народе, ее осуществление на практике вовсе не встретит тех непреодолимых препятствий, которыми нас обыкновенно пугают.[32]
Правда, люди, которые нарядятся в мундиры и займут вакантные места в министерствах и в Городской думе, постараются увеличить число таких препятствий. Они начнут толковать о вознаграждении собственников, о необходимости точнейших статистических сведений и начнут составлять длиннейшие доклады — такие длинные, что дело могло бы протянуться до того времени, пока подавленный нуждою и безработицею народ, не видя ничего впереди и потеряв всякую веру в революцию, не предоставит полной свободы действий реакционерам.
Об этот подводный камень действительно может разбиться вся живая сила. Но если народ не поддастся на этого рода увещания, если он поймет, что новый строй жизни требует новых средств, и возьмет дело в свои руки, — тогда экспроприация сможет осуществиться без особых затруднений.
<Но как именно? Каким образом можно ее осуществить?> - спросят у нас. — Мы сейчас поговорим об этом, но с одной предварительной оговоркой. Мы не хотим рисовать планов экспроприации в их мельчайших подробностях; мы знаем заранее, что жизнь опередит все, что могут предложить в настоящее время личности или группы. Она, как мы уже говорили, сделает дело лучше и проще, чем все наши заранее написанные программы.
Поэтому, когда мы намечаем способ, которым можно было бы осуществить экспроприацию без государственного вмешательства, мы хотим только ответить тем, кто заранее объявляет это невозможным. Но мы предупреждаем, что ни в каком случае не имеем в виду проповедовать тот или другой способ организации дела как наилучший. Все, чего мы хотим, — это показать, что экспроприация может быть делом народной инициативы и не может быть ничем другим.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.