Андрей Франц - Беспредел и тирания. Историко-политические очерки о преступлении и наказании Страница 21

Принесший голову Гракха Луций Септумелий, человек знатного происхождения, получил обещанное вознаграждение. Тела убитых были брошены в реку, дома вождей отданы толпе на разграбление. Против приверженцев Гракха начались массовые судебные процессы. Сообщают, что около 3 000 человек было повешено в тюрьмах.

Память Гракхов была официально предана проклятию. Даже Корнелии было запрещено надеть траур после смерти ее последнего сына. «Однако страстная привязанность, которую очень многие питали к обоим благородным братьям, особенно к Гаю, еще при их жизни, трогательным образом обнаружилась и после их смерти в том почти религиозном почитании, которое народные массы, вопреки всем полицейским запретам, воздавали памяти Гракхов и тем местам, где они погибли»102.

Впрочем, даже сама гибель Гай Гракха стала бесценным вкладом в копилку политического опыта будущих римских диктаторов. Мгновенный и точный удар, нанесенный вражеской партией, ясно показал, что первым шагом после установления диктатуры должно стать возможно большее физическое ослабление политических оппонентов. Так что, все будущие римские тирании начинались теперь с опубликования многотысячных проскрипционных списков. Списков семей, поставленных вне закона, когда каждый желающий имел право вырезать поименованное в списках семейство и присвоить его имущество. Отныне и до установления монархии, каждая новая тирания в Риме сопровождалась волной массового политического террора.

Так лекарство, единственно возможное в сложившейся ситуации, начинало становиться уже опаснее самой болезни. Вот только никаких иных вариантов развития к тому времени уже просто не было возможно. И оставшееся до установления Империи время римляне проводят весело, задорно, с огоньком и по локоть в крови.

16. Слово за армией. Военная реформа Мария, или еще один шаг к тирании

Реставрация власти республиканской верхушки сопровождалась окончательным уничтожение крестьянского землевладения в Италии. Социальный упадок усиливался с ужасающей быстротой. «С тех пор, как аристократия добилась легального разрешения скупать участки мелких землевладельцев и теперь, снова обнаглев, все чаще прибегала к насильственным выселениям, мелкие крестьянские хозяйства исчезали, как капли дождя в море»103. Умеренный демократ Луций Марций Филипп в одном из выступлений на Форуме заявляет, что среди всей массы римских граждан едва ли найдется 2 000 зажиточных семейств.

Снова по всей Италии вспыхивают многочисленные восстания рабов. К ним добавляются восстания в Аттике и – самые массовые – в Сицилии. Подавление восстаний рабов требует уже полного напряжения всех военных сил Республики. А ведь к этому добавляются еще и внешние войны, которые не прекращаются ни на миг.

Борьба с лигурами, с кельтами, с заалпийскими галлами, с аллоброгами и арвернами, с далматами, с гельветами, с боями, с таврисками, с карнами, ретами, эвганеями, венетами, япидами, скордисками, кимврами…

В 113 г. до н. э. кимвры разбивают войска Гнея Папирия Карбона. В 109 г. до н. э. – терпит поражение армия Марка Юния Силана. Спустя два года гельветы заманивают в засаду армию под начальством консула Луция Кассия Лонгина. «Сам главнокомандующий, его легат консуляр Луций Писон и большая часть войска погибли. Гай Попилий, временно принявший командование над той частью армии, которая укрылась в лагере, капитулировал, обязавшись пройти под ярмом, отдать половину обоза и выдать заложников»104.

В 105 г. до н. э., в битве при Араусионе кимвры разбивают объединенное войско Квинта Сервилия Цепиона и Гнея Маллия Максима. При этом «погибло до 80 000 римских солдат и около 40 000 всякого сброда, находившегося при армии, спаслось же только 10 человек… Весь Запад как бы почувствовал, что римское могущество начинает колебаться»105.

Вот они – результаты беспредела римской аристократии! Небывалый рост личного могущества и богатства каждого, и столь же небывалое падение коллективного могущества всех вместе!

Новый военный набор обнаружил острый недостаток в людях. Все италики, способные носить оружие, должны были поклясться, что не покинут Италии. Капитанам судов, находившихся в италийских гаванях, запрещалось брать к себе на борт военнообязанных мужчин. Трудно сказать, что произошло бы, если бы кимвры тотчас же после своей двойной победы двинулись через Альпы в Италию. Но они сначала наводнили область арвернов, с трудом отражавших их натиск в своих крепостях. Вскоре кимврам надоело заниматься осадой крепостей, и они двинулись дальше, но не в Италию, а на запад, к Пиренеям. Это был подарок судьбы, спасший Римскую республику от немедленной военной катастрофы

Всем было ясно, что причина катастрофы заключается в самой системе. Уничтожение олигархической верхушкой самой основы римского могущества – его крестьянского сословия – привело государство на грань политической, социальной и военной катастрофы. Уже для каждого стало очевидным, что лишь режим единоличного правления, ликвидирующий власть олигархической верхушки Республики, может спасти государство и народ от гибели. «Верный инстинкт общественного мнения говорил ему, что единственным средством против олигархии является тирания. Сообразно с этим общественное мнение поддерживало всякую попытку видных военных оказать давление на правительство и в той или иной форме свергнуть олигархию и заменить ее диктатурой»106.

Римское общество в едином порыве сформировало социальный заказ на героя, на победоносного и популярного в армии военноначальника, который твердой рукой сметет обветшавшую власть Сената. И такой герой, конечно же, нашелся. Им стал главнокомандующий римской армии Гай Марий107.

Еще во время африканской войны Марий начал проводить реорганизацию армии, превращая ее из народного ополчения в наемное войско. Он продолжил и завершил это дело во время своего пятилетнего командования, когда пользовался неограниченной властью не столько на основании своих полномочий, сколько по необходимости, ввиду критического положения. С этого момента армия теряет какие-либо связи с республиканскими учреждениями и зависит лишь от степени удачливости своего командующего – будучи преданной ему лично.

Иначе говоря, армия превращается в послушный инструмент любого политического переворота, совершаемого ее командиром. «…эта военная реформа, замечает Теодор Моммзен, – была настоящей политической революцией, хотя еще в неразвитом виде. Конституция республики строилась, главным образом, на принципе, что каждый гражданин – в то же время солдат, и каждый солдат – прежде всего гражданин. Поэтому с возникновением особого солдатского сословия этой конституции должен был наступить конец. …Теперь существовало постоянное войско, военное сословие, гвардия. В армии, как и в гражданских учреждениях, были уже заложены все основы будущей монархии. Недоставало только монарха. Двенадцать орлов, паривших некогда над Палатинским холмом, призывали царей; новый орел, врученный легионам Марием, предвещал власть императоров»108.

Однако, не будем опережать события. Ведь для получения верховной власти Марий должен еще победить врагов Рима. Что ж, с этим он справляется более чем прилично.

Прибыв в 104 г. до н. э. в заальпийскую армию во главе многочисленных италийских и союзных отрядов, он начинает чуть ли не с нуля – подъем дисциплины, тренировки, боевое слаживание частей. На это уходит почти два года. Но результат того стоил. В битве при Aquae Sextiae свежеобученное и еще не слишком опытное войско Мария разбивает объединенные силы тевтонов. Сам король Тевтобод оказался в числе пленников римлян.

Таким образом Галлия была избавлена от германцев. Это произошло вовремя, так как их соратники, кимвры к этому времени перешли через Альпы. В союзе с гельветами кимвры без труда прошли с берегов Сены в долину верхнего Рейна, через Бреннерский перевал перешли Альпы и, следуя по течению рек Эйзака и Эч, спустились в италийскую равнину.

30 июля 101 г. до н. э. в битве на Раудийских полях Гай Марий разбивает и кимвров. Комментируя эти победы, Теодор Моммзен совершенно справедливо замечает: «Эти сражения были не только поражениями кимвров и тевтонов, но вместе с тем также поражениями правительства. С ними связывались совершенно иные надежды, чем расчеты снова беспрепятственно заниматься денежными делами по ту сторону Альп или земледелием в Италии.

Прошло 20 лет с тех пор, как окровавленный труп Гая Гракха был унесен волнами Тибра. 20 лет Рим терпел и проклинал правительство реставрированной олигархии. Но еще не появлялся мститель за Гракха, человек, способный продолжить дело, начатое Гракхом. Ненависть и надежда царили в сердцах многих, самых худших и самых лучших граждан. Не нашелся ли, наконец, в лице сына арпинского поденщика тот человек, который сумеет осуществить их месть и их надежды? Не стоял ли Рим действительно на пороге второй революции, которой так боялись и так горячо желали?»109