Виталий Иванов - Глава субъекта Российской Федерации: политическая и юридическая история института (1990-2013) Страница 23

Нельзя не обратить внимание также, что среди новоизбранных выделялись 1) бывшие председатели Советов – Белоногов, Богомолов, Густов, Юрий Евдокимов, Кондратенко, Сударенков, Суриков, Шабанов (к ним примыкает Шершунов, занимавший пост Первого заместителя Председателя Совета, и Броневич, возглавлявшая Окрисполком) и

2) спикеры действующих парламентов – Богомолов, Боковиков, Виноградов, Сударенков, Суриков, Шабанов. Также нельзя не отметить

3) бывших депутатов Совета Федерации – Густова, Кислицына, Любимова, Сергеенкова, Стародубцева, Цветкова; 4) депутатов Государственной Думы – Жамсуева, Зубакина, Алексея Лебедя, Евгения Михайлова, Сергеенкова, Черногорова, Цветкова; 5) действующих мэров (и других муниципальных руководителей) – Говорина, Кислицына, Максюту, Склярова, Шершунова. Руцкого знала вся страна, Бутов, Горбенко и Малеев избирались депутатами регионального уровня. Вывод здесь банальный: выборы выигрывали деятели, имевшие политический и электоральный опыт, известность и рейтинг[322].

«Большая региональная кампания» и предшествовавшие ей выборы сформировали целую когорту «политических тяжеловесов» в корпусе глав. В нее вошли те, кто избрался второй раз – Джаримов, Коков, Лодкин, Ооржак, Николаев, Спиридонов, Строев, Сумин, Николай Федоров и Шаймиев. Как исключение следует относить к ней и новоизбранного Лужкова – как главу крупнейшего субъекта Федерации, к тому же избиравшегося в 1991 г. Вице-мэром.

Григорий Белонучкин, подводя итоги «большой региональной кампании» в разрезе противостояния ОКС и НПСР (не учитывая выборы, проведенные до сентября 1996 г. и после октября 1997-го), пишет, что на счету первого было 22 победы, а второго – 28[323]. Но это очень относительно, поскольку, как прекрасно известно, не все кандидаты НПСР находились в непримиримой оппозиции (и некоторым из них Администрация Президента помогала – Горбенко, Кондратенко и др.) и не все ОКСовцы могли считаться безусловно лояльными. Это не говоря о том, что в дальнейшем политические позиции глав сильно менялись под воздействием различных факторов. Неприемлемыми для Ельцина и его Администрации открыто назывались только Лодкин, Любимов[324], Евгений Михайлов, Руцкой, Сергеенков, Черногоров и Шершунов. Непублично в «черный список» занесли также Максюту и, по-видимому, Сурикова[325]. Получается, что всего (с марта 1996 г. по декабрь 1997-го) было избрано девять глав, изначально отнесенных Кремлем к неприемлемым, и 53, в той или иной степени приемлемых.

Повсеместные выборы глав оказались не столь опасными для Ельцина, как полагали прежде. Администрация Президента, старавшаяся делать ставки на сильных кандидатов, смогла обеспечить куда лучшие результаты, чем можно было ожидать[326]. Как собственно на выборах, так и при выстраивании отношений с победителями-оппозиционерами. Но ситуация представлялась столь благостной только на первый взгляд.

По-настоящему принципиальным итогом региональных выборов 1996–1997 гг., а точнее 1995–1997 гг. стало начало либо завершение формирования многочисленных региональных автократий и полуавтократий, выстраивание или достройка внутрирегиональных вертикалей власти, «пирамид», на вершине которых находились главы, контролирующие или претендующие на контроль над парламентами, местными властями, партийными отделениями, бизнес-структурами и, как следствие, уничижение или уничтожение альтернативных, конкурирующих центров власти, источников политической воли (формальных и неформальных); сокращение пространства политической конкуренции.

Во многих республиках неоавтократический тренд проявился еще в 1991–1993 гг., как раз благодаря выборности тамошних глав (а в Татарстане обособленная автократия Шаймиева установилась еще в советское время и благополучно пережила все постсоветские пертурбации). С середины 1990-х гг. автократии стали повсеместным явлением.

Однако сами по себе они не составляли и не могли составлять проблемы.

Среди либеральных политологов и историков принято жестко критиковать региональные автократии, как образца 1990-х гг., так и нынешние[327]. Я же, живший и работавший до 1999 г. в Красноярском крае, где автократия долго не утверждалась и элитные группировки вели друг с другом регулярные войны за власть, собственность и престиж, едва прикрытые демократическими и местно-патриотическими лозунгами, в полной мере убедился, что автократия; обеспечивающая олигархический консенсус, в российских условиях по определению эффективнее и, если угодно, гуманнее соревновательной олигархии. Иных альтернатив нет, кто бы что ни утверждал.

В советские времена в регионах функционировали автократии первых секретарей, в царские – губернаторов, наша политическая культура вообще автократична. Другое дело, что и в Российской Империи, и в СССР выстраивались сильные общегосударственные вертикали власти и провинциальные автократии были лишь продолжением автократии имперской, союзной.

Горбачевские реформы Советов и последующие события внесли смуту в политическую жизнь регионов, но прежний порядок обязан был так или иначе возродиться. И он возродился, благо на федеральном уровне в 1993 г. победила линия на усиление президентской власти, на автократизацию (хотя Ельцин, взяв себе «царские» полномочия, по разным причинам не пользовался ими и наполовину и полноценным автократом так и не стал).

В 1996–1997 гг. в условиях социально-экономической нестабильности, слабости федеральной власти, низкой популярности и авторитета Президента, который к тому же стал часто и подолгу болеть, недостатка действенных правовых и политических механизмов контроля и принуждения нельзя было говорить ни о какой вертикали исполнительной власти.

Ее начали строить, как уже говорилось, еще в 1991 г., но в конце 1995-го произошел серьезный откат назад или, если правильнее, «ß сторону». Ведь регионалы воспринимали свою выборность как освобождение от ответственности перед Центром[328]. А вовсе не как установление какой-то ответственности перед гражданами-избирателями и т. п. Выборный статус не просто укреплял власть главы, но и давал ему существенную автономию от Президента, от федеральной власти в целом, делал его «хозяином региона»[329].

Получалось, что автократии становились автономными, что влекло децентрализацию и даже фрагментацию политической системы. И вот это уже было проблемой, причем тяжелейшей.

В 1993 г., в тогдашней чрезвычайной обстановке, Ельцин позволял себе отстранять избранных глав. Но в 1996-ом об этом и речи быть не могло. Закон, закрепляющий такие полномочия за Президентом, просто не прошел бы – регионалы в Совете Федерации и коммунисты в Государственной Думе выступили бы единым фронтом (правда, соответствующий законопроект был все же подготовлен, его даже попытались «неофициально вбросить» через проельцинских депутатов[330]), а вновь прибегнуть к указному праву означало с высокой долей вероятности спровоцировать очередной политический кризис.

Существенно было и то, что назначенцы избрались благодаря поддержке не столько Центра, сколько региональных элитных коалиций.

Подобные же коалиции, действуя под зонтичными брендами КПРФ и НПСР, привели к власти бывших председателей Советов и первых секретарей, думских депутатов и пр.

По завершении кампаний подчас следовали «братания» и заключения пактов между соперничавшими группировками либо «зачистка» проигравших. Кремль часто обнаруживал, что если раньше он был востребован хотя бы в качестве арбитра, то теперь региональные элиты объединились вокруг глав и «окуклились».

Зюганов и верхушка КПРФ рассчитывали на «своих» глав как на верных «солдат партии». И большей частью просчитались. Оппозиционность у многих из них начала испаряться сразу после инаугураций. Никто не стал реставрировать социализм «в отдельно взятом регионе», наоборот, вчерашние коммунистические трибуны начали старательно встраиваться в капитализм. Но и Кремль получил не «перебежчиков», которые нуждаются в помощи и защите, а довольно требовательных «партнеров по переговорам», норовящих общаться на равных.

Таким образом, стратегически Кремль проиграл[331]. И оппозиция не победила. В выигрыше оказались только сами главы, старые и новые.

Нужно указать также, что в выборах 1996–1997 гг., пожалуй, впервые заметно участвовали корпорации и крупные предприниматели. Конечно, они и раньше спонсировали тех или иных кандидатов ради получения в дальнейшем преференций и услуг. Или просто оплачивая «дружбу». Но именно с середины 1990-х гг. бизнес перешел к прямому продвижению своих клиентов и союзников с целью установления контроля над региональной властью. (Удивляться тут не приходилось, сам Ельцин был во многом обязан переизбранием банкирам-олигархам; после инаугурации ему пришлось отдавать им долги, соглашаясь на сомнительные приватизационные сделки и кадровые решения).