Внутренний СССР - Оглянись во гневе... Страница 23

После этого Зюганов изумляется, что молодежь не идет в КПРФ. Молодежь шла в революциях начала века за большевиками потому, что большевики раскрыли перед рабочими и крестьянскими детьми империи пути жизненного развития, дали новое знание, а с ним и новое качество свободы, которые были недоступны для них при прежнем сословном личностно-иерархическом устройстве внутриобщественных отношений. Какие пути может открыть Зюганов и К, если они потворствуют тем силам, которые после 70 лет Советской власти закрыли пути личностного и общественного развития большинству молодежи? Какие новые знания может дать КПРФ народу, при помощи которых люди могли бы разрешить накопившиеся в последние десятилетия проблемы внутриобщественных отношений и отношений общества с биосферой Земли, если на пленумах и съездах КПРФ и в её печати не обсуждаются вопросы теории, а идет только накачка эмоций и заклинания социальной стихии? Не надо считать молодежь дурой: Гитлер тоже не обсуждал теорий, накачивал эмоции и заклинал социальную стихию; чем кончилось — известно. А обсуждать есть что, как то было показано ранее.

При Сталине в СССР, и при Гитлере в Германии эмиссионная активность государства и кредитная активность банков не выходили за пределы, допускаемые законом сохранения энергии по отношению к устойчивости многоотраслевых производственно-потребительских макроэкономических систем. Именно по этой причине, без золотого обращения внутри обоих стран, их экономика в те годы была наиболее быстро развивающейся в мире. Именно по этой же причине — соблюдению финансово-энергетических пропорций, т.е. энергетического стандарта обеспеченности средств платежа — экономика Японии на протяжении всех послевоенных лет являет “экономическое чудо”. Причем в Японии никогда не было свободного ссудного процента, как в Европе или России наших дней, по какой причине её банки вынуждены работать в режиме “госплана”, распределяя кредитные ресурсы, всегда меньшие по отношению к объему запросов на кредит, по здравому смыслу в соответствии с общеяпонскими долгосрочными интересами, а не так, как это имеет место в США, Европе или в России наших дней по принципу: «Кредиты тем, кто может заплатить за них больший процент, а что будет с производством и народом — не наше дело, а производственники и народ пусть крутятся, как умеют», что ясно из речей ростовщиков на TV Израиля.

Но в этой же статье “Советской России” о выступлении доморощенных ростовщиков на израильском телевидении обнажилась и интернацистская сущность троцкистской редакции газеты. Текст беседы интернацистских банкиров на израильском телевидении попросили прокомментировать генерал-лейтенанта, доктора исторических наук Н.С.Леонова:

«Я с большим интересом посмотрел этот эпизод. И должен вам сказать, что владельцы крупнейших наших телевизионных каналов не нашли возможности изложить это по своим телевизионным каналам, а вот там, перед чужим телевидением [115] они говорят достаточно откровенно, с изрядной долей цинизма.

Что касается содержания высказываний, то у меня есть пара замечаний.

Во-первых, последнее высказывание господина [116] Гусинского о Форде. Это некорректно, в самом лучшем случае. Это грубая подделка. Дело в том, что Форд создавал материально-техническкую базу Соединенных Штатов. Ведь та империя, которую создал Форд, стала оплотом нынешнего могущества Соединенных Штатов. Ведь Форд начинал с того, что создал собственный автомобиль, ввел величайшее достижение тогдашней технологии — конвейер, что помогло резко сократить себестоимость продукции, а следовательно и цены на нее. (…)

Честно сказать, нынешние российские банки, в том числе и те, которые были названы, не играют такой роли в укреплении могущества [117] государства Российского. По официальным данным 98 процентов всех банковских капиталов инвестируется не в промышленность, а в самые что ни на есть краткосрочные торговые кредиты, причем чаще всего в торговые кредиты — всего на два месяца. То есть банки качают огромные суммы капитала, вовсе не затрагивая нашу отечественную промышленность. После них не останется никакого могущества. Интересы их и интересы национальной России не совпадают, как совпадали интересы Форда и Америки.»

В полном соответствии с традициями политработников, генерал хранит верноподданность ныне правящему режиму и его хозяевам. Прежде всего, если бы банки качали огромные суммы капитала «вовсе не затрагивая нашу отечественную промышленность», то промышленность бы и работала, а не деградировала, а большинство населения были бы уверены в завтрашнем дне и жили год от года лучше, а не оказались бы за воротами их собственных (до 1992 г.) предприятий без средств к инвестированию в организацию нового собственного бизнеса. Банки высосали ростовщичеством огромные суммы оборотных средств и создали кризис неплатежей, ненаполняемость бюджета налогами, сожрали накопления населения. Но в якобы патриотической “Советской России” говорить об этом не принято, также как об этом принято умалчивать во всей продемократизаторской прессе.

И если до генерала всё же доходит, что «интересы их и интересы национальной России не совпадают», то обязан [118] был перед народом перейти в идеологическое контрнаступление на Гусинского и прочих и огласить через газету законодательное предложение патриотической общественности:

России необходимо конституционное запрещение кредитования под процент и иных видов ростовщичества, что принудит банки работать в режиме инвестиционных фондов, собирать интеллектуальный потенциал для экспертизы проектов и анализа возможностей общественно-экономического прогресса в ладу с биосферой.

Без банковской системы, ведущей счетоводство макроэкономического уровня, и собирающей множество “микроэкономик” в отраслях во многоотраслевую “МАКРОЭКОНОМИКУ”, не обойтись, но после 1917 г. банкир в России безвозвратно утратил право быть ростовщиком, разрушающим народное хозяйство злоупотреблением в счетоводстве.

Все политические силы в России и их политические массовки, которые не то что противятся конституционному запрету ростовщичества, в том числе и банковского, а просто не прилагают целенаправленных разнородных усилий к такому запрету — антинародные силы, поскольку они предают своих потомков и продают их в рабство: злоумышленники они или дурачье — существа дела не меняет.

Но приведенная выдержка из комментария к беседе на израильском TV в якобы патриотической “Советской России” показывает, что для интернацистов-марксистов (троцкистов) из её редакции охрана банковской тирании, основанной на ростовщической глобальной монополии, столь же важное дело, как и для интернацистов-демократизаторов. И между “Советской Россией” и другими якобы патриотическими редакциями, Зюгановым и прочими и с другой стороны — Гитлером разница только в том, что Гитлер более виртуозно играл на патриотических чувствах и страстях в Германии, чем делают это рупоры якобы патриотической массовки в России наших дней.

Теперь уклонимся в область великой русской литературы, дабы увидеть некие взаимосвязи литературы и жизни. Показательно, что во время учебы в школе подавляющее большинство учеников относится к нравоучительству Ф.М.Достоевского равнодушно, отстраненно. “Преступление и наказание”, хотя и внедрено в школьные программы, но у большинства не вызывает ни малейшего интереса, у многих вызывает неприятие, и к его изучению относятся как к духовной каторге. Если поинтересоваться у старших поколений, как они относились в свое время к этому произведению, то картина будет примерно такая же: равнодушие или отвращение преобладали. “Война и мир” изучалась с гораздо большим интересом в том же возрасте.

Потом дети выросли, и некоторая их часть их приобщилась к тому слою “интеллигенции”, в котором нормой является мнение, что Ф.М.Достоевский — глубокий психолог, выдающийся нравоучитель, гуманист, художник слова и так далее. В крайнем случае, его репутация великого художника слова подпорчена тем, что он механически антихудожественно сконструировал “Бесов” на потребу дня, но и “Бесы” при всей их нехудожественности канонически нравоучительны и потому тоже могут быть отнесены к великим пророчествам русской литературы. А всё остальное в его творчестве это — выдающиеся художественные произведения, с глубоким социальным смыслом и т.п. А те, кто этого не чувствует и не понимает, те якобы в некотором смысле ущербные люди.

Иные мнения о литературном наследии Ф.М.Достоевского и последствиях для России его нравоучительства в учебники, прессу и эфир не попадают. А редкие школьные сочинения, в которых, вопреки традиции, без обиняков утверждается, что его произведения несут на себе печать травмированной психики, и потому действия его психически не здоровых, сломленных героев для большинства нормальных людей интереса не представляют, оцениваются учителями на тройку, или на двойку [119].