Татьяна Чеснокова - Путин после майдана. Психология осажденной крепости Страница 24

А вот с Россией они поддерживать связи были бы рады, но этому препятствует безобразная работа местного подразделения МИД.

Эксперты-филологи говорили о состоянии русского языка весьма оптимистично.

Язык развивается, отвечает на вызовы времени, модифицируется. Одновременно практически все отмечали, что, по-видимому, впереди нас ждет быстрое сужение пространства употребления национальных языков, на которых говорят небольшие народы.

В науке, например, складывается ситуация, когда ученые из таких стран, как Норвегия, Швеция или Дания, пишут свои труды на английском. В каждой из этих стран слишком мало специалистов в узких областях, чтобы имело смысл писать специализированные работы на родном языке – у них не будет читателей, они не войдут в русло мировой науки. Но это ведет к обеднению и примитивизации языков, у них отсыхают целые понятийные области, упрощается структура.

Так, из полноценного – сложного и развивающегося языка, обеспечивающего и соответствующее развитие сознания, национальные языки превращаются в нечто, вызывающее в памяти словарь Эллочки-людоедки. Набор примитивных фраз для общения на примитивные темы. Не грозит ли то же самое и русскому языку? Ведь и мы уже пришли к состоянию, когда издать работу на английском в иностранном научном журнале куда престижнее, чем опубликовать эту работу на русском. Да что далеко ходить – чего стоит пример Сколково, где официальным языком обозначен английский! Об этом, кстати, спросили Никонова. На что он, вздохнув, сказал, что вопрос тяжелый, сложный. По его словам, он пытался ставить вопрос о странности такого подхода, наносящего жесткий удар по престижу русского языка в науке, и услышал в ответ, что использование русского в Сколково вело бы к провинциализации. Пока речь может идти лишь о том, что в Сколково будет создан центр изучения русского языка для англоговорящих специалистов. Предложений о методах продвижения русского языка прозвучало много, среди них были и примеры успешных частных инициатив, нуждающихся для развития в государственной поддержке.

Вообще обсуждение проблем русского языка получилось куда более оптимистическим, нежели культурной матрицы. Но разорвать эти вопросы сложно. Язык представляет интерес не сам по себе, он распространяется, будучи носителем определенной идеологии жизни. И в этом смысле совершенно естественно, что пик распространения русского – 1950-е годы прошлого столетия. Это было время бурного развития коммунистических идей, русский язык распространялся как язык коммунистической идеологии. Обвиняя себя в том, что наша культурная матрица мешает развитию, что мы же хотим распространять – идеи стагнации? Между тем Россия именно благодаря ей является самой большой по территории страной мира, так что от осмысления сильных сторон нашей культурной матрицы никуда не деться.

В заключение надо сказать, что состоявшийся обмен мнениями был, безусловно, полезен. Тем, прежде всего, что показал, какие игроки на поле, какие идеи выдвигаются.

С производством смыслов эти игроки, правда, в большинстве своем не справляются. Но это означит, что открыта дорога новым людям, у которых есть все шансы проявить себя и помочь стране в понимании ее сильных сторон и обретении позитивного образа.

России нужны глобальные русские

Надо ли учить иностранные языки? Оказывается, до сих пор многие воспринимают их как тайное оружие врага!

Интересные информационные завихрения возникли вокруг заявлений председателя комиссии по культуре и сохранению историко-культурного наследия Общественной палаты, президента фонда изучения наследия П. А. Столыпина, бывшего заместителя министра культуры Павла Пожигайло. По его мнению, наше школьное образование делает крен в сторону иностранных языков и финансового анализа, пренебрегая основой русской идентичности – языком и литературой. А надо бы наоборот. Как уточнил Пожигайло, изучение языков способствует тому, что люди могут жить где угодно и не дорожат родиной, а думают лишь о том, где налоги ниже.

После подобного заявления над Пожигайло, конечно, не поглумился только ленивый. Но при этом его многие и поддержали. А действительно, что это «они»: выучат языки – и уезжают, бросая Родину? Надо это пресечь!

Мне кажется, надо поблагодарить Пожигайло за то, что он привлек внимание к важной и острой теме – бытующему в России страху перед «заграницей». Сильной, хитрой, приманчивой, крадущей у нас лучшие мозги и предприимчивую молодежь. Конечно, недоверие и опаска, которые до сих пор живут в подсознании многих россиян, вполне объяснимы – таково наследие времен холодной войны. Вкупе с попытками отгородиться от мира и закуклиться в рамках своей традиции и культуры это, пожалуй, один из главных тормозов развития России, модернизации нации.

Нынешнее российское руководство пытается построить современную страну с людьми из другой реальности – докапиталистической и доглобалистской. Оно и само – оттуда, откуда же еще ему быть? Поэтому ничего удивительного, что власти манипулируют общественным сознанием, используя наработки советского времени – установку недоверия к Западу, опасения, что Запад нас использует и дурачит. Оживить все эти страхи, культивировавшиеся в течение семидесяти лет, совсем нетрудно. Однако, продолжая видеть страну осажденной крепостью, которой грозят со всех сторон (с юга – ужасные исламисты, с востока – многолюдный Китай, с запада – коварные капиталисты), мы не продвинемся в направлении процветания. А то, что фобии во всех общественных стратах и институтах нарастают, – налицо.

Некоторые институты, существующие, казалось бы, в совсем иных координатах, оказываются продуцентами фобического отношения к «загранице». Достаточно вспомнить нашего главного санитарного врача Геннадия Онищенко и борца за права российских детей Павла Астахова, которые на этой ниве сделали немало. И вопрос ведь не в том, что из-за границы не может прийти ничего плохого или что там ничего плохого не случается. Вопрос в том, что границы-то, по сути, уже нет. Грустные факты, периодически озвучиваемые обоими этими гражданами, – это просто частные проявления негатива, который не имеет государственной и национальной принадлежности. Более того, если покопаться в нашем собственном шкафу, то и по части отношения к детям, и по части качества продуктов питания можно нарыть таких страшилок, что Европе с Америкой и не снились.

Но у нас нет другого пути вперед, кроме как отказаться от психологии осажденной крепости и понять, что, по большому счету, никакой «заграницы» нет, а есть общий мир – такой же «наш», как и Россия. И все его радости и проблемы – тоже наши. Американцы и европейцы уже давно живут именно так, индийцы, бразильцы, китайцы – тоже, а мы в этом отношении сильно отстали…

России в первую очередь нужна модернизация мышления. Окружающий мир – это прежде всего возможности, а не угрозы. Только с такой установкой можно жить полной и счастливой жизнью. Как отдельным людям, так и стране в целом.

Из русских, россиян, воспринимающих «заграницу» как угрозу, должна родиться другая нация, открытая миру и относящаяся ко всем как к друзьям и соседям по общей квартире – Земле. Чувствовать себя везде как дома, уметь находить общий язык со всеми, не трепетать перед сильными мира сего и одновременно не демонстрировать надменности и пренебрежения по отношению к слабым. У всех учиться, со всеми сотрудничать, всем помогать. Мы должны стать людьми, прихода которых в каждый регион ждут и хотят. В качестве бизнесменов – потому что русские эффективные, богатые и справедливые в делах; в качестве туристов – потому что русские щедрые, легкие в общении и доброжелательные; в качестве соседей – потому что русские культурные и деятельные члены сообщества, готовые участвовать во всех важных начинаниях и способные привнести нечто новое и полезное.

Чужих нет, все – свои. Если относиться к людям таким образом, то и к нам начнут относиться иначе. Русские, зацикленные на своих проблемах и переживании комплекса неполноценности, должны превратиться в глобальных русских, чувствующих себя на равных и с Западом, и с Востоком, и с Югом. Почему бы русским не стать таким же элементом общей связности, каким на протяжении истории стали евреи?

Для этого есть немало предпосылок. Русские везде легко приживаются, и, главное, они не замыкаются в диаспору в новом обществе. Владение несколькими языками еще совсем недавно было нормой для всех образованных граждан России. Наших путешественников, мыслителей, писателей, музыкантов и танцоров, шахматистов и космонавтов знают по всему миру. Приведу несколько совсем свежих примеров из жизни.

В одном из самых популярных британских журналов была размещена статья-портрет преуспевающего современного лондонца, в руках которого была… книга с заголовком «War and Peace», то есть «Война и мир» – роман, который считается в Западной Европе символом интеллектуализма и продвинутости (честно говоря, я не устаю этому удивляться – тем не менее, так уж сложилось). Еще пример: есть такой культовый западный уличный художник – Banksy. Так вот, книга о нем называется «Wall and Piece» – «Стена и кусочек», этакая игра слов на тему того же Толстого. В любой европейской столице можно обнаружить много отсылов к русской культуре – от художественных выставок до балетов и опер. За нашими преподавателями музыки закрепилась слава лучших в мире. То же касается и математики, компьютерных технологий – преподаватели с русскими фамилиями есть практически во всех британских и американских университетах.