Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №14 от 05.04.2011 Страница 25

Расстрел польских офицеров – бесспорно тягчайшее, жестокое преступление. Но ещё более тяжким преступлением является циничное обвинение в нём невиновных. Оно освобождает от ответственности истинных убийц. Обвинители невиновных, по сути, становятся пособниками убийц. Стараниями пособников фашистских убийц катынский расстрел приобрёл международный политический характер, на котором они создают себе политический капитал. Их обвинение советской политической системы сегодня переросло в требование покаяния современного российского государства, покаяния русских. Читая в интернете отклики на фильм «Катынь», сталкиваешься с предложениями покаяться и помириться, закончив этот исторический инцидент. Недальновидность и глупость таких предложений очевидна. Вставая в ряды пособников фашистских убийц, они не понимают или не хотят понять, что авторы реанимации гитлеровской фальшивки никогда не удовлетворятся покаянием и, тем более, им совершенно не нужно примирение. Их цель – незатухающее презрение к русским. Спекулируя костями убитых польских офицеров, сегодня в Польше и западных странах создаётся антироссийское общественное мнение, которое позволяет оправдывать любые агрессивные действия против нашей страны. Свежий тому пример - появление в Польше американских ракет, направленных на нашу страну. Противники России, похоже, опять создают польский коридор, о котором 65 лет назад говорил Сталин.

Особое место в катынском деле занимают наши, отечественные пособники фашистских убийц. Это не просто печальный, это страшный факт. Соглашаясь с реальностью событий, изложенных в фильме «Катынь», они не просто грешат против истины, не просто становятся пособниками фашистских убийц, они встают на путь национального предательства. Когда частное лицо высказывает своё частное мнение, становясь на сторону фальсификаторов катынского расстрела, это хоть и подло, но всё же это его сугубо личное мнение. Когда же так ведёт себя государственный чиновник любого ранга – это государственное преступление. Нынешние и будущие российские политики должны понимать, что признание катынского преступления никакого отношения к дипломатии не имеет. Это однозначное предательство своих предков и преступление против своей родины.

Евгений ИВАНЬКО, кандидат технических наук

ПОД КОЛПАКОМ

Крупный и по-настоящему независимый моральный авторитет неудобен для любой власти. Корр. ИТАР-ТАСС лишний раз убедился в этом, запросив из архивов ЦРУ и ФБР США материалы, касающиеся Александра Солженицына. Из полученных ответов складывается впечатление, что для США деятельность знаменитого писателя была гораздо более выгодной и менее хлопотной, когда он вел непримиримую борьбу с Советской властью в самом СССР, чем когда обосновался на Западе.

К первому периоду относятся аналитические записки “Дело против Солженицына”, “Александр Солженицын и Политбюро” и “Сахаров и Солженицын: советская дилемма”, присланные из ЦРУ. Они датированы соответственно летом 1969 года, 15 декабря 1970 года и 26 сентября 1973 года. Если первая из них оканчивается констатацией того, что “невозможно даже предположить, какая судьба ожидает Солженицына”, хотя “место его в русской литературе гарантировано” и “со временем он может быть признан величайшим писателем, сформировавшимся в Советском Союзе”, то вторая посвящена анализу “сложной проблемы для советского руководства”, созданной присуждением Солженицыну Нобелевской премии, а последняя открывается рассказом о нескольких примирительных жестах со стороны Москвы и завершается выводом, что “инициатива, кажется, перешла от охотников к дичи”, что Сахаров и Солженицын, объединив усилия, сумели “превратить свою судьбу в международную проблему” и вызвать на Западе бурную реакцию, поставившую под удар “советскую политику разрядки”.

Примечательно, что американцы, судя по всему, изначально не рассчитывали найти в Солженицыне безоговорочного идеологического союзника. В той же записке от 1973 года излагается его письмо в норвежскую газету с выдвижением кандидатуры Сахарова на Нобелевскую премию мира. Автор “дал ясно понять, что его враждебность советскому режиму не означает перехода на западные ценности”, указывают аналитики из Лэнгли, поясняя, что в письме содержится “осуждение лицемерия и аморальности Запада”.

В подборке материалов из архивов ФБР преобладают публикации СМИ США за период с 1968 по 1975 годы, а также содержится ряд более поздних служебных донесений. Из бумаг, в частности, явствует, что первое время после вынужденной эмиграции Солженицын всерьез опасался за свою безопасность. Приезжая в США, он старался не афишировать свои перемещения по стране, а его знакомые хлопотали даже о выдаче ему разрешения на ношение оружия. В этом ему, правда, отказали из-за отсутствия у него американского гражданства, но зато попутно ФБР неоднократно письменно подтверждало, что не располагает данными о подготовке против него каких-либо силовых акций.

Пожалуй, самый любопытный эпизод, отраженный в архивных бумагах, связан с отказом президента США Джеральда Форда принять Солженицына в Белом доме в июле 1975 года. Американского лидера можно было понять - он как раз собирался в Хельсинки для подписания Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. По свидетельству газеты “Нью-Йорк таймс”, Форд и сам был “настро-ен против встречи” с писателем-диссидентом, а к тому же “позволил себя уговорить” советникам, прежде всего тогдашнему госсекретарю США Генри Киссинджеру. После этого, однако, бывший советский зэк поставил американской администрации пропагандистский мат в два хода. Сначала наиболее консервативные законодатели и профсоюзные лидеры в США подняли шум вокруг якобы нанесенной ему обиды, а затем, когда его уже вроде бы готовы были все же принять в Белом доме, он сам позвонил в ту же “Нью-Йорк таймс” и объяснил, что изначально не видел особого смысла во встрече с Фордом. По его словам, он рассматривал готовившийся хельсинкский Заключительный акт как “предательство Восточной Европы, официальное признание ее навечного порабощения”. “Если бы у меня была надежда отговорить его от подписания этого договора, - сказал Солженицын о Форде, - я бы сам добивался такой встречи. Однако, подобной надежды нет”.

Уехав из-под надзора КГБ СССР в Америку, Сергей Довлатов сразу оказался “под колпаком” ФБР США. Об этом свидетельствуют материалы из архивов американского сыскного и контрразведывательного ведомства, предоставленные по запросу корр. ИТАР-ТАСС на основании закона о свободе информации. Первые из этих материалов датированы 6 ноября 1979 г, речь в них идет о еще летних собеседованиях по поводу Довлатова. Дата прибытия писателя в США из Вены - 22 февраля того же года.

В сопроводительной записке из ФБР указывается, что там изучили по запросу 101 лист документов из следственного дела Довлатова в нью-йоркском представительстве Бюро и решили рассекретить 63 из них. При этом уточняется, что рассматривалось только досье самого Довлатова, а упоминания о нем в других делах в расчет не принимались, поскольку “по опыту известно, что такие упоминания как правило содержат информацию, схожую со сведениями в основном деле”.

Почти все имена и значительная часть текста в документах вымараны цензурой. Наконец, следует упомянуть, что, согласно присланным бумагам, изначально дел было два - на “Сергия Довлатова-Мечика” и на Сергея Донатовича Довлатова. Убедившись, что это один и тот же человек, ФБР в январе 1980 г. дела объединило. Почему Довлатов попал “в разработку” американской спецслужбы, в рассекреченных документах прямо не объясняется.

Судя по сохранившимся фрагментам текста, ФБР интересовали прежде всего его планы издания русскоязычной газеты, источники ее финансирования, взаимоотношения в эмигрантских кругах Нью-Йорка. При личных собеседованиях спрашивали Довлатова и о том, не было ли у него контактов с советской разведкой, а после переезда в США - вообще с любыми советскими гражданами, не располагал ли он какой-нибудь потенциально полезной для США научно-технической информацией. Согласно отчетам, отвечать он не отказывался, но при этом подчеркивал, что никаких секретов не знает и что его оценки - не более чем личное мнение. И если в ноябре 1979 г ФБР еще “выудило” из него и запротоколировало слова о том, что издававшаяся в штате Нью-Джерси газета “Голос родины” “могла быть” связана с СССР, а ее сотрудники - и с советской разведкой (хотя и тогда он подчеркивал, что это лишь предположение), то уже в январе 1983 г., пообвыкшись за океаном, он говорил фэбээровцам, что, на его взгляд, эмиграция не представляет никакого интереса для советской разведки, поскольку заведомо не имеет доступа к американской военной и технической информации. Это был уже период, когда у Довлатова готовилась к изданию в США книга, его рассказы печатались в престижном журнале “Нью-Йоркер”, а сам он регулярно выступал на радио “Свобода”. Все это тоже отражено в отчете.