Мирослав Йованович - Сербия о себе. Сборник Страница 27

Со временем косовские сербы и черногорцы самоорганизовались и потребовали от югославского политического истеблишмента более эффективной защиты их семей и домов от нападений албанцев[117] . Оказавшись лицом к лицу с восставшим «народом», демонстративно собиравшимся перед кабинетами чиновников посреди Белграда, коммунистическое руководство ощутило, что теряет контроль над косовским кризисом. Испугавшись за свои позиции в югославском общественном мнении (и общественном мнении своих «родных» республик), высшие коммунистические чиновники вступили в острые дискуссии по поводу возможностей разрешения кризиса в Косове.

Самые ожесточенные споры по этому вопросу возникли внутри сербского руководства, чего и следовало ожидать. В октябре 1987 г. на Восьмом заседании СК Сербии победила фракция под руководством Слободана Милошевича. Символично, что победа Милошевича привела к заметному повороту в управлении косовским кризисом. Новое сербское руководство на федеральном уровне выхлопотало новое его определение. Теперь он рассматривался как проблема дискриминации косовского национального меньшинства (сербов/черногорцев) со стороны большинства (албанцев). Такое понимание косовского кризиса обусловило и применение более решительных мер по его управлению, суть которых выражалась в одной фразе: «Никто не смеет вас бить!»[118] . Впервые был ясно и громко сформулирован ключевой механизм управления существующим этническим конфликтом в Косове – защита жертв нападения.

Испугавшись отчасти открытого вооруженного столкновения между албанцами и сербами/черногорцами в Косове, а отчасти – за свою власть, югославские коммунисты приняли решение применить новые сдерживающие меры. В октябре 1987 г. в Косове были введены чрезвычайные меры безопасности. По решению Президиума СФРЮ, 25 октября 1987 г. был сформирован так называемый Объединенный отряд Союзного Секретариата внутренних дел (полиции), состоявший из восьми батальонов – по одному от каждой республики и автономного края. Объединенный отряд, который, как оказалось позднее, являлся своеобразным югославским предшественником международных сил КФОР, был направлен в Косово с целью «предотвращения массовых демонстраций и других форм нарушения общественного порядка и спокойствия».

Хотя Объединенный отряд и представлял собой убедительную гарантию безопасности для косовских сербов и черногорцев, он все-таки не мог решить ключевую проблему и способствовать улучшению межнациональных отношений между сербами/черногорцами и албанцами. Стало очевидно, что согласие по вопросу о применении репрессивных мер, символично выраженное в формировании Объединенного отряда полицейских сил, не сможет стать эффективным средством в управлении этническим столкновением, если одновременно не будет согласия внутри политической элиты. Однако югославские политики стали перестраиваться именно по национальным/этническим линиям.

Вслед за сербским произошла смена воеводинского, косовского и, наконец, черногорского руководства. Под давлением массовых демонстраций, организованных в 1988–1989 гг. сербами и черногорцами и обвинявших тогдашнее руководство в недееспособности и предательстве национальных интересов в косовском вопросе, – руководство ушло в коллективную отставку. В то же время и албанцы демонстративно отрекались от своих соотечественников-коммунистов, занимавших руководящие посты[119] . Таким образом, так называемая антибюрократическая революция была на самом деле движением с двумя участниками и двумя платформами. Это была массовая этническая мобилизация и сплочение как сербского, так и албанского населения, причем на основе двух взаимоисключающих национально-политических платформ. Сербов и черногорцев объединила концепция «единой Сербии», а албанцев – «независимого Косова». Обе стороны, таким образом, были подготовлены к крайнему «решению» косовского кризиса – открытому этническому столкновению.

В конце 80-х гг. косовские албанцы сделали свою стратегию массового протеста более радикальной, руководствуясь примером палестинской интифады, применяя ограниченное насилие в комбинации со всеобъемлющим гражданским неповиновением (Линдхолм, 1994: 17). В отечественных и иностранных СМИ появилось множество описаний уличных беспорядков, в которых главными реквизитами массовых демонстраций являлись дубинки и слезоточивый газ со стороны полиции и камни с албанской стороны. Серия забастовок, организованных косовскими албанцами, полностью парализовала экономику Косова.

Их конечной политической целью являлось объединение с соседним родственным государством и провозглашение Великой Албании. Так спустя десять лет с начала косовского кризиса албанское массовое движение переросло в национальное «ирредентистское»/»сепаратистское», как охарактеризовали его югославские власти.

Хотя косовский кризис был определен в новых терминах, югославский режим продолжал применять все тот же старый метод разрешения проблемы – репрессивные меры, но теперь более жесткие из-за эскалации мятежа косовских албанцев. После объявления всеобщей забастовки албанцев на всей территории Косова в марте 1989 г. Президиум СФРЮ ввел в Косове «особые меры». В ключевых хозяйственных организациях были введены трудовые обязательства. Для обеспечения общественной безопасности в край были направлены новые части союзной милиции. Но это еще не означало введения там «чрезвычайного положения». Демонстрации же не ослабевали. Наоборот, число жертв столкновений полиции и демонстрантов продолжало расти. С албанской стороны имелись десятки убитых и раненых. Множество албанцев было арестовано и осуждено[120] .

Албанцы не отступили и продолжили массовые протесты, продлившиеся до января 1990 г. 30 января 1990 г. произошли первые непосредственные столкновения между албанцами и сербами в деревне Косовска Витина. Этот инцидент мог бы стать своеобразным «спусковым крючком» для открытого этнического столкновения. Однако последовала быстрая и решительная реакция федеральных органов. Президиум СФРЮ 31 января 1990 г. приказал применить «специальные меры» в целях прекращения насилия в Косове. Уже на следующий день, 1 февраля 1990 г., войска федеральной армии (ЮНА) были впервые размещены в Косове. 20 февраля 1990 г. Президиум СФРЮ одобрил все действия ЮНА, нужные для восстановления статус-кво в Косове. В Приштине был введен комендантский час.

Эти меры, которые, впрочем, были предусмотрены в законодательствах всех югославских республик, ограничивали право передвижения лиц, подозреваемых в том, что они представляли угрозу общественному порядку и спокойствию. Важно отметить, что меры были введены в соответствии со статьей 4 Международного пакта о гражданских и политических правах и что югославские власти уведомили о введении мер Генерального секретаря ООН Переса де Куэльера. Но, хотя введение репрессивных мер имело оправдание и в отечественных, и в международных правовых актах, оно вызвало осуждение как югославской, так и международной общественности – правда, по разным причинам.

Коммунистическое руководство прочих югославских республик было напугано тем, что «феномен Косова» мог угрожать и их политическим позициям. Поэтому в начале 90-х гг. руководства всех республик во главе со Словенией и Хорватией начали политику бегства от косовской проблемы, которую не считали ни словенской, ни хорватской, ни даже общеюгославской, а только исключительно сербской. Весной 1990 г. Словения и Хорватия, а затем и Македония приняли решение о выводе своего контингента из состава Объединенного отряда милиции, присутствовавшего в Косове неполные три года. Это стало окончательным поражением общеюгославских «миротворческих сил» в Косове. Вскоре все республиканские руководства согласились, чтобы Секретариат внутренних дел СР Сербии принял на себя полномочия федерального министерства по обеспечению безопасности в этом регионе. Решение вступило в силу 17 апреля 1990 г. Избегая собственной ответственности за общее безуспешное управление косовским кризисом, северные республики добровольно предоставили решение проблемы Сербии.

Так в начале 90-х гг. был дан окончательный ответ на ключевой политический вопрос, который никто достаточно ясно не сформулировал в течение 80-х: является ли Косово общеюгославской или исключительно сербской проблемой? В любом случае, Косово стало самым большим поражением для югославских коммунистов. Высшим федеральным чиновникам не удалось сформулировать и привести в действие какую-либо эффективную общеюгославскую политическую платформу для решения проблемы Косова, да и внутри самого Косова такая мультиэтническая платформа не была сформулирована. Югославские коммунисты не смогли сформировать команду политиков и активистов различного национального/этнического происхождения, которая своими выступлениями смогла бы снять этническую напряженность и способствовать диалогу.