ВП СССР - Смута на Руси: зарождение, течение, преодоление… Страница 28

Тем не менее, история Руси знает, по крайней мере, два периода, когда достаточно значимая доля населения Руси выразила свой творческий потенциал неоспоримо зримо. Возможно были и другие, но эти — наиболее выразительны по своим результатам.

·    Первый такой период — это времена, когда были построены и использовались по своему прямому назначению Змиевы валы. Рабов-невольников и солдат-наёмников для такого проекта было в необходимых количествах не съискать: это был общенародный проект и общенародное дело, хотя к настоящему времени оно и забылось.

·    Второй такой период — это годы социалистического и коммунистического строительства под руководством И.В.Сталина.

Что бы ни писали отечественные и зарубежные историки-либералы об СССР как о большом «концлагере», в котором подавлялись всевозможные свободы и всё население было рабами — кто в заключении, а кто как бы на свободе; что бы ни писали они о Сталине, как о тиране, деспоте, маньяке-властолюбце, недоумке и недоучке, который только и делал, что вредил своей стране и «мировому сообществу» (прежде всего — Западу) по недомыслию и из властолюбия, — но в их писанине всегда есть некая ложь, которая, во-первых, делает несостоятельными их выводы о прошлом и перспективах[165], и во-вторых, обличается тем, что рабский труд как основа экономики общества неэффективен в сопоставлении с трудом свободных людей, работающих на воплощение в жизнь своих идеалов и осуществление своих интересов.

И если И.В.Сталин принял высшую жреческую и государственную власть в действительно отсталой стране, доведённой прежней “элитой” до катастрофы 1917 г., то за 30 лет под его руководством СССР — даже в условиях активного вредительства изнутри и противодействия извне — стал “сверхдержавой № 2” с предпосылками к тому, чтобы стать единственной “сверхдержавой”при определённых условиях, о чём речь шла ранее в разделе 2.1. Это было возможно потому, что в большевистской политике значительная доля населения (и в особенности, молодёжи) учуяла выражение жизненных интересов — своих собственных, их детей и более дальних потомков. Поэтому для них имело смысл работать на систему не только на свободе, но даже в тех случаях, когда они вследствие вредительства оказывались в ГУЛАГе по заведомо ложным обвинениям, где многие из них погибли; или когда в ГУЛАГе оказывались и погибали их родственники. И те, кто увидел в большевизме выражение своих идеалов, работали, даруя плоды своего творчества государству как выразителю своих интересов, хотя жизнь их на основе наследия, оставленного Романовыми, и вследствие хозяйственной разрухи, вызванной революцией и гражданской войной, была действительно тяжёлой.

Они не были рабами и холопами, однако и «потреблятство» (как воплощённый идеал скотства или не осознаваемых глубинно психических притязаний на рабовладение в отношении окружающих) для них не было смыслом бытия. Это и отличает их от клеветников на ту эпоху и И.В.Сталина персонально, поскольку во всём разнообразном порицании той эпохи выражается «потреблятски-элитар­ная» рабски-холопская[166] неудовлетворённость и демоническое самодовольство.

Для тех, кто творил в ту эпоху, жизнь была не рабством в «концлагере» СССР, а самоотверженным свободным служением их жизненному идеалу в тяжелейших исторических обстоятельствах. Поэтому и темпы экономического роста в послевоенном СССР были самые высокие в мире — порядка 20 % в год[167].

Носители этих двух взаимоисключающих нравственных основ никогда не смогут придти к единому мнению о сути той эпохи[168]. Но если большевики способны понять позицию “элитарного” «потреблятства», то позиция большевизма для приверженцев “элитарного” «потреблятства» представляется какой-то нежизненной химерой: понять её, не изменив своих нравов и организации психики, они не могли и в ту эпоху, не могут и в наши дни.

Потом, после устранения И.В.Сталина новой “элитой”, простой люд почувствовал, что работай — не работай, а жизнь особо не улучшается: система стала «не та». В результате и начался застой как выражение саботажа и доведения до абсурда политики «потреблятства» новой советской “элиты”. Государственность СССР в таких условиях заправилам библейского проекта порабощения человечества удалось разрушить. Но пусть никто не тешит себя иллюзиями, что в постсоветской Россионии народ будет ишачить на новую “элиту” “за ипотеку”, “за льготный кредит”, за россказни всяких познеров, сванидзе, доренко, гмыз, радзинских, веллеров, иерархов РПЦ и прочих говорунов, отличающихся “умом” без сообразительности и большей или меньшей долей продажности и лицемерия.

Кое в чём сказанное об этих двух исключительных периодах в истории Руси касается и периодов царствования Ивана Грозного и Петра I. Жизнь народа в их царствования не была легка — войны и непростая внутриполитическая жизнь.

Но как показал анализ устного народного былинно-песенного творчества, в нём нет плохих характеристик Ивана Грозного: деспот, тиран «кровопивец» он только в освещении его царствования представителями “элиты”; а в простонародном представлении он — защитник простонародья от злоупотреблений властью со стороны князей и бояр. И когда в конце XX — начале XXI века из народа стали исходить предложения о причислении царя Ивана Грозного к лику святых, то РПЦ их категорически отвергла: дескать, — «кровопивец», многожёнец-блудник и т.п.

Шизофренична всё же либо заведомо лицемерна логика руководства РПЦ:

- Не внемлющий языку жизни, на котором Бог говорит с людьми, Николай II, чья англофильски-пробританская[169] антирусская политика ввергла Россию в две войны (японско-русская и первая мировая ХХ века), к победе ни в одной из которых он страну не подготовил, в результате чего произошли революции и разразилась ещё более разрушительная гражданская война, — святой «невинно убиенный мученик», хотя народы России за его политику заплатили миллионами жизней. И это при том, что Николаю II на языке жизненных обстоятельств был дан Свыше намёк (гемофилия у цесаревича Алексея[170]) на то, что кровь людская не водица и в политике надо дорожить каждой каплей народной крови: ну влез по неумелости на царстве в японско-русскую войну, так воздержись от новой войны. И будто не было в жизни Николая Матильды Кшесинской, добрачная половая связь с которой была инициирована — вопреки нормам человеческой морали и учению РПЦ о блуде и таинстве брака — ни кем иным, как ещё одним кандидатом в святые — Александром III (миротворцем). И в политике Николая, не понапрасну получившего от народа прозвище «кровавый», РПЦ соучаствовала, благословляя всё:

Фото А.Оцупа “Молебен перед выступлением в поход”[171], а фактически — “благословение” паствы, обречённой политикой режима Николая II большей частью на убой без какой-либо пользы для развития России.

 - А Иван Грозный, чью мать и первую — любимую и любящую его — жену Анастасию отравила боярская олигархия; тот, кто предпринял попытку пресечь и искоренить антирусскую антинародную политику этой олигархии (в каком деле ему Церковь ни в чём не помогла); тот, кого самого целенаправленно отравляли на протяжении многих лет его жизни ставленники антирусских сил (обо всём этом см. в Приложении 1) — тиран-«кровопивец», многожёнец-блудник и прочий греховодник, но не царь-мученик.

Это сказано не к тому, чтобы канонизировать Ивана Грозного в качестве очередного святого: Бог сам знает, кто воистину свят, а кто в чём греховен[172]. Это к тому, чтобы показать реальную нравственность и “менталитет” заправил РПЦ…

В царствование Петра всякое было: и боярской олигархии перепало (многие её кланы были опущены вниз по ступеням социальной иерархии или сами опустились, не сумев служить политике Петра); и крепостное право получило своё дальнейшее развитие; и РПЦ была подчинена государству во избежание антигосударственной деятельности её иерархии[173]; были и народные восстания против «царя Антихриста».

Тем не менее, политика Петра I положила начало модернизации России на основе западной науки и техники[174], что в последствии защитило страну от оккупации и колонизации более передовыми в научно-техническом отношении государствами Запада. Это избавило Россию от повторения судьбы Индии.

Если бы не Пётр Великий и не его политика, то в перспективе на рубеже XVIII — XIX веков был возможен такой сценарий: армия объединенной Европы (типа Наполеоновской) — против «армии стрельцов» под руководством боярской олигархии (по духу аналогичной семибоярщине), всегда готовой предать Россию Западу; т.е. на поле боя Запад на уровне достижений конца XVIII века громил бы XVI век России, в результате чего Россию ждало бы очередное иго, на сей раз западное.