Николай Леонов - Закат или рассвет? Россия: 2000-2008 Страница 29

Одна из таких «точек» — неэквивалентность в товарообмене сельского хозяйства с другими секторами экономики. Ее можно наглядно проиллюстрировать только на одном примере: за период с 1990 по 2004 год цена на зерно выросла в 9 раз, а на дизельное топливо в 116 (!) раз. Чтобы купить 1 тонну солярки в 1990 г. земледельцам надо было продать полтонны пшеницы, в 1999 году уже надо было 2 с лишним тонны, а в 2004 г. более 4 тонн пшеницы. Эти жуткие «ножницы» цен смертельны для сельского хозяйства, поскольку охватывают все виды товаров, потребляемых селом — от техники до стройматериалов. Во всех странах мира присутствует подобный феномен, но он решается государством, выступающим в роли регулятора. Там, где исключительно высока прибыльность, там повышаются налоги, а где надо поддержать стратегически важное производство и занятое в нем население, там снижаются налоговые нагрузки и применяются различные системы субсидирования и помощи. (Дикий рынок, на который делал в свое время ставку Е. Гайдар, способен разнести в щепы экономическую и социальную стабильность государства, а, следовательно, его безопасность.) Кое-что в этом направлении уже делается.

С 2004 года введен для сельхозпроизводителей единый сельхозналог вместо четырех предыдущих (на добавленную стоимость, на прибыль, на имущество и единый социальный налог), что привело к снижению налоговой нагрузки. Указом президента списаны штрафы и пени на общую сумму 28 млрд рублей. Государство берет на себя уплату части процентов по кредитам, полученным для поведения полевых работ. Но этого все-таки мало. Все равно, владелец одной бензоколонки ловит кайф от жизни, а руководитель сельскохозяйственного предприятия сохнет от забот об урожае и судьбе сельчан.

Сельскому хозяйству нужна прямая государственная поддержка. В Канаде, например, фермеры приобретают дизельное топливо по цене на 40 % ниже, чем остальные участники рынка, за счет специальных государственных программ. Это топливо специально маркируется (подкрашивается). В Германии сельскохозяйственный производитель имеет право получить в конце сезона компенсацию за потребленное топливо в размере 0,25 евро за литр (но не более чем за 10 тыс. литров), во Франции также дается скидка до 30 % от рыночной цены за топливо. Не стану перечислять. Только в России нефтебароны чувствуют себя абсолютно не связанными с остальным экономическим организмом страны, а государство, похоже, бессильно накинуть на них уздечку.

Сейчас даже неприлично напоминать, что сельское хозяйство в подавляющем большинстве стран получает крупную помощь от государства. Возьмите такую страну, как Исландия, казалось бы зачем ей вообще держать аграрный сектор, а она тем не менее тратит на поддеРжкУ своего сельского хозяйства по 644 доллара в год на душу населения. Япония содержит на 65 % свое сельское хозяйство, затрачивая по 566 долларов на каждого японца. Никто не ставит вопрос о свертывании или закрытии собственного АПК.

В 1994 г., когда Россия подала заявку на вступление в ВТО, она предложила установить уровень господдержки своего сельского хозяйства в размере 84 млрд. долларов. Под давлением стран-членов этой торговой организации нам пришлось дважды корректировать уровень государственной поддержки. Сначала мы понизили наш запрос до 36 млрд. а затем и до 16 млрд. Прошло немного времени, и мы еще раз усекли свои амбиции до 9 млрд долларов как переговорную позицию. На самом деле реальная государственная поддержка нашего сельского хозяйства не превышает 1 млрд долларов в год. При всем видимом богатстве российского государства, оно не просто скупо, а как бы из глазной пипетки выдавливает жалкие капельки помощи своим крестьянам.

Набили оскомину слова об износе сельхозтехники, ее нехватке, плохом качестве и т. д. А выход из этого тупика все же просматривается. В 2001 году была создана государственная лизинговая компания «Росагро-лизинг», которая за два последующих года поставила селу 16 тыс. единиц техники. Пока не удается удовлетворить весь спрос. Но в планах фигурирует увеличение уставного капитала этой компании до 40 млрд. рублей к 2008 г. и тогда она начнет устойчиво работать без бюджетных вливаний, на возвратных лизинговых платежах. Если заработает эта цепная реакция — задышит полной грудью село.

Наверное для ослабления ценовой петли целесообразно налаживать производство сельскохозяйственной техники, использующей в качестве горючего относительно дешевый сжиженный газ, а имеющиеся «движки» переделывать под газ.

Россия остается одним из крупнейших в мире производителей минеральных удобрений, но 90 % продукции вывозится за границу. В 90-е годы пресса была полна сообщений о переизбытке азота и калия в продуктах питания, люди ходили с карманными определителями, паниковали. А ларчик открывался просто: новым владельцам предприятий по выработке удобрений надо было открыть дорогу на зарубежные рынки, убедив власть в том, что у нас перепроизводство этого добра. Сейчас мы расплачиваемся за это. Низкая урожайность — прямое следствие нехватки удобрений.

Иной раз не перестаешь удивляться, почему именно беднейший сектор национальной экономики оказывается обреченным на самые крутые поборы. Взгляните на перечень потребителей электрической и тепловой энергии, которые пользуются какими-либо преференциями. Предприятий аграрного сектора там нет. Они отнесены к тарифной нише «иные прочие потребители», т. е. к тем, кто платит самые высокие тарифные ставки. Это уже, наверное, «вклад» РАО «ЕЭС» в дело умерщвления российского сельского хозяйства.

Но, конечно, главной головной болью для всех нас остается социальная ситуация в российской деревне. Не удается переломить негативные тенденции, связанные с вымиранием населения, особенно в центральных, чисто русских областях России. Сельское население страны составляет костяк той категории, которую социологи называют «бедные». По данным Госкомстата зарплата в сельском хозяйстве составляла в 2007 г. чуть больше 4 тыс. рублей, в то время как в среднем по стране этот показатель равнялся 10–11 тыс. рублей, а в топливно-энергетическом комплексе — 25 тыс. рублей, т. е. в семь раз больше, чем на селе. Половина всех сельских жителей имеет «доходы» ниже прожиточного уровня — вот вам и основная причина вымирания. Безработица в сельских местностях достигает 30%г что предопределяет миграцию в города, где худо-бедно люди надеются найти работу.

Фермерство в нашей стране, честно говоря, не состоялось. Крестьянские хозяйства, занимая в общей сложности 11 процентов общей площади пашни, дают немногим больше 4 % валовой продукции отрасли. Сказалось все вместе: и утерянные навыки ведения собственного производства, и нехватка первоначального капитала, и отсутствие элементарной инфраструктуры для обеспечения жизнедеятельности фермерских хозяйств, и иной раз враждебность спивающегося, деклассированного окружения.

Земля теряет своих вековых радетелей. Стареют кадры сельских механизаторов. Министерство образования закрывает школы с малым контингентом учащихся, свозит детей в более крупные села, туда же тянутся и родители. Повторяется история с «бесперспективными деревнями». Думается, что никакими частными решениями кардинально переломить ситуацию в российском селе не удастся. Требуется разработка очень четкой, энергичной, по-настоящему судьбоносной общегосударственной программы спасения села и крестьянства.

Российская деревня всегда была не только производителем продовольствия и ремесленных шедевров. Она была хранительницей и творцом русского духа. Там родился и еще живет наш национальный костюм, звучат песни и частушки, рождаются «барыни» и «камаринские». Подавляющее большинство великих творений русской культуры навеяно деревенским бытом и укладом жизни нашего крестьянства. Каждое село — это родник народности.

Непосильно трудно вспомнить: когда Президент РФ говорил о проблемах российской деревни? О мерах по ее возрождению? Он чисто городской житель, как и большинство членов правительства. Их сердца (в духовном понимании этого слова) не несут в себе генетической русскости, присущей любому человеку, имеющему деревенские корни. Они глухи к страданиям погибающего крестьянства. Они смотрят на село только через сухую статистику, что выгодно, а что невыгодно. Из года в год закрываются сельские школы под предлогом их «малой комплектации». На практике это означает закрытие пути к знаниям для тысяч и тысяч наших молодых сограждан. В России появилась новая статистическая графа: «Дети в возрасте от 7 до 15 лет, которые никогда не учились в общеобразовательных школах». Таких детей в стране уже насчитывается более 40 тыс., из них половина проживают в сельских местностях. Это дорога к полному одичанию нации. Родители вынуждены переезжать в более крупные населенные пункты, где еще сохраняются возможности для получения образования. Легко представить себе, какие мучения сопровождают этот вынужденный процесс покидания родных мест, где веками жили многие поколения предков. В результате Россия с каждым годом оголяется, села и деревни умирают.