Алексей Широпаев - Тюрьма народа Страница 29

Тип московита, взращенный Проектом, восторжествовал в русской массе над изначальным типом новгородца и казака.

Но, надеюсь, не окончательно.

"Бублик" и его "дырка"

Еще накануне Войны "хазарская" составляющая Проекта слегка смягчилась, позволив усилиться византийско-московской компоненте. В 1937-38 гг. были физически ликвидированы наиболее одиозные "хазары", включая эмигранта Троцкого. Скорее всего, на это была дана санкция мировой еврейской "закулисы", заинтересованной в том, чтобы СССР сохранялся в качестве эффективного антиевропейского (и прежде всего антигерманского) "молота". "Хазарин" Троцкий не смог бы повести русских против Гитлера. "Византист" Сталин – повел. Ради ликвидации Рейха вполне можно было пожертвовать Зиновьевым, Каменевым и прочими, что "мудрецы" и сделали. Положив на одну чашу весов жизнь кучки "пламенных хазар" и возможные антисемитские "взбрыки" Сталина, а на другую – уничтожение национал-социалистического феномена, "мудрецы" увидели, что перевешивает, несомненно, последнее. Один 1945-й в их глазах перетягивал сотню 1937-х. Кроме того, Сталин хоть и не еврей, но и не русский, "кавказец", так что и в этом смысле "баланс" был соблюден. К тому же, на сталинском горле лежала бериевская "длинная рука", которая при необходимости могла вполне по-византийски надавить на кадык "хозяину" (как это и случилось в 1953-м).

Натиск германских танков произвел на Кагал впечатление столь сильное, что он дал "отмашку" не только "русскому патриотизму", "славянскому братству", но и православию – разумеется, антиарийско-московского пошиба. РПЦ, веками твердившее русским о душеспасительной покорности азиатским властям любого типа, как всегда, с готовностью благословило народ на "священную брань" с Европой. Более того: сергианский агитпроп натравливал русских не просто на "германца-супостата", а на сам символ Расового Освобождения, поднятый немцами – на свастику. В пасхальном послании от 2 апреля 1942 года митрополит Сергий (Страгородский), верный агент Проекта, старательно обличал саму попытку Европы "вместо креста Христова признать своим знаменем языческую свастику", т.е. освободиться от южных, семитских влияний и вернуться к исконным нордическим ценностям. Христианство и коммунизм – две глобалистские доктрины одного азиатского корня быстро сговорились ради подавления "путча арийских богов". Соседство золотых куполов и рубиновых звезд в небе над столицей Евразии, по сути, вполне органично.

Кстати, надо отметить, что гитлеризм был непримирим именно к христианству расхожего типа – к иудо-христианству, но с пониманием относился к попыткам переформулировать евангелие в свете арийской традиции ("нордическое христианство"). Отсюда и то "весьма благосклонное" отношение немцев (особенно командных чинов СС) к русским истинно-православным (катакомбникам), у которых, в свою очередь, "усиленное почитание нацистами свастики… вызывало положительную оценку, ибо в Христианстве гамматический Крест (= свастика) употреблялся с древности" ("Русское православие").

В указанном послании иерочекист Сергий призывал "победу Креста Христова над свастикой" (уже не над "языческой", а просто над свастикой, как вечным символом Расы; впрочем, это не помешало РПЦ спустя полвека канонизировать императрицу Александру – есть ли пределы сергианскому блядству?). Оставим не совести РПЦ противопоставление Креста и Свастики, но каким же "духовным зрением" надо обладать, чтобы в пятиконечной звезде (в христианской традиции – знак антихриста) углядеть Крест? Тем, кто любит порассуждать о "православном возрождении" в позднесталинском СССР, напомним: "…в начале 1945 г. советские карательные части стали очень часто использовать для пойманных истинно-православных клириков утонченный вид казни: их распинали на крестах. Так погибли: о. Моисей и о. Феодор под Ригой, о. Герман в Польше, о. Алексий в Бреслау, о. Виктор, о. Иринарх и о. Павел в Вост. Пруссии, а также неизвестные по имени 4 казачьих священника в Австрии" ("Русское православие"). Очевидно, для РПЦ это и есть "победа Креста над свастикой". Напомним также, что белогвардейцы, освободив в 1919 году Киев, обнаружили во дворе местной ЧК (одной из самых еврейских) крест, "на котором за неделю примерно до занятия Киева распяли поручика Сорокина" ("С. Мельгунов, "Красный террор в России").

В воспоминаниях А. Стрешнева о московской Пасхе 1942 года приведены характерные слова из праздничной пастырской проповеди: "…воинства не допустят германскую тьму в нашу светлую жизнь (выделено мной – А.Ш.)… с нами вместе и Невский, и Владимир, и Сергий". Сергианскому священнику вторит и сам автор: "…тьма рвется к нам на вражеских крыльях" ("Москва военная", М., 1995). Итак, "тьма" – это свастика, древнеарийский знак солнца, а "светлая жизнь" – это тюрьма Евразии, "родина-уродина", "Советская Иудея", чья кровавая звезда, очевидно, и есть источник "света" для РПЦ. Именно в ходе Войны официозное православие византийско-московитского толка, которое веками, паразитируя на русском народе, обслуживает Проект, открыто заявило о себе как о подлом расовом враге белых людей и прежде всего – русских. Ибо для РПЦ (имеющей наглость именовать себя "русской") тьма то, что для нас – СВЕТ. И свет то, что для нас – ТЬМА.

Понукаемые объединенным коммуно-церковным агитпропом, "совраски" (советские русские) стали-таки основной

рабочей скотиной "великой победы". Очевидно, этого не ожидали главари Совдепа, в 41-42 г.г. почти убежденные в том, что русские не упустят шанс рассчитаться с ними "вчистую". Знаменитый сталинский тост за здоровье русского народа (май 1945-го) как раз и продиктован радостным удивлением "хозяина" по поводу проявившейся массовой готовности "белых негров" защищать свою вековую каторгу от освободителей. Этот тост, часто смакуемый нашими патриотами, в действительности является достаточно явным издевательством над русским "быдлом", упустившим стопроцентную Возможность Освобождения. Вслушайтесь: "…Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это (вот дубина! – А.Ш.), ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!" ("Неизвестный Сталин", М., 1994).

Сталин вполне откровенно говорит, что война против Гитлера русским была не нужна. Эта война была нужна "правительству", "родине", чьи интересы не протяжении вот уже многих веков противоположны интересам русских. Другое (русское, надо понимать) правительство, ясно говорит Сталин, "заключило бы мир с Германией" и обеспечило бы русским покой. Но нам покой давно уж "только снится". Евразийскому Кремлю было жизненно важно уничтожить своего расового антагониста – Третий Рейх, и комиссары, умело эксплуатируя вековые патриотические штампы, сумели-таки натравить изрядную часть русских рабов на немцев-освободителей. "Спасибо им, рабам, за доверие, оказанное рабовладельцам! За здоровье добрых русских рабов!" Тем более, что его немного осталось…

Хозяйское похваливание наиболее бесправных белых людей Евразии – русских – началось еще во время Войны. "Големы" на советских плакатах с той поры и вплоть до распада СССР имели подчеркнуто "русацкое" обличье. В победном тосте Сталин глумливо объявил русских, лишенных всякой, даже формальной, правовой субъектности, "руководящей силой Советского Союза среди всех народов нашей страны". Но еще раньше, в 1944 году, появился новый советский гимн, во второй строке которого говорилось о некой "великой Руси", "навеки" сплотившей "Союз нерушимый республик свободных". Русские патриоты, истекающие умильными соплями от чувств благодарности к "отцу родному", не видят азиатского лукавства, скрытого в этих "величавых" словах. Ведь что такое "великая Русь"? Поэтический образ, не более. Никакого правового смысла в этом понятии нет. Никакой Руси в юридическом плане не существует. "Великая Русь" в сталинском гимне подобна земщине времен Ивана Грозного (кстати, все более популярного в ту эпоху). Однако опричные "республики свободные", "сплоченные" "великой Русью" и, так сказать, обрамляющие ее, являются, в отличие от "сплотившей" их "Руси", правовыми субъектами, пусть и формальными на том этапе Проекта. Таким образом, сталинский гимн стал емким символом Проекта, сердцевиной которого, подобной дьявольскому Ничто, является вековое русское бесправие. "Республики свободные" (как раньше азиатские "колонии" России) – это "бублик", присыпанный идеологическим "маком" (вчера – имперским, теперь – советским), тогда как "дырка от бублика" (пустота, фикция) – это пресловутая "великая Русь". Меньшиков когда-то писал, что "рамка" колоний поглощает "картину" метрополии – в советскую эпоху мы видим хищную, разжиревшую "околицу", выжравшую центр и превратившую его в "дырку". Так "бублик" (Россия-Евразия), собственно, и получился, "сложился исторически".