Сергей Кара-Мурза - Манипуляция продолжается. Стратегия разрухи Страница 3

Природа и источники рисков и угроз в условиях нашего кризиса не стали предметом ни научных исследований, ни общественного диалога. Ячейки таких исследований «ушли в катакомбы».

Глава 2. Хозяйство как часть национальной культуры

Хозяйственная деятельность – один из главных механизмов, собирающих людей и их малые общности в народ (нацию). Под видимыми хозяйственными укладами, приемами и нормами лежат мировоззренческие и нравственные основания, корнями уходящие в религиозные представления о мире и человеке.

Хозяйство имеет национальный (даже этнический) и цивилизационный характер. Будучи порождением национальной культуры или самобытной цивилизации, оно, в свою очередь, выполняет важнейшую роль в их воспроизводстве. Реформаторы в лучшем случае игнорировали национальный и цивилизационный аспект, ограничивая смысл реформы чисто экономическими показателями, но иногда открыто говорили о намерении изменить тип цивилизации России.

Вот уже 18 лет правительства президента Б. Н. Ельцина, В. В. Путина, а теперь Д. А. Медведева проводят программу перевода всех сторон нашей жизни на рыночные отношения. Множество ученых показали, что эта утопия недостижима нигде в мире, однако на Западе по законам рынка может действовать относительно большая часть человеческих взаимодействий. В России же тотальное подчинение рынку было бы убийственным и повлекло бы гибель большой части населения.

На эти вполне корректные, академические указания ни президенты, ни правительства не отвечают – они делают вид, будто всех этих трудов русских экономистов, географов, социологов, начиная с XIX века, просто не существует. Вся доктрина реформ в России игнорировала культурные различия как несущественный фактор. Ударом по ядру ценностей России как цивилизации стала попытка придать конкуренции статус высшей ценности. Временами эта попытка выходила за разумные рамки. При этом интеллектуалы, которых власть привлекала для этой миссии, затруднялись даже определить, о чем идет речь.

Пресса сообщала, не без сарказма: «Накануне выборов Президента Российской Федерации (в 2004 г.) два десятка видных экспертов и экономистов пытались ответить на вопрос: сможет ли воплотиться в жизнь предложение Владимира Путина – придать теме конкурентоспособности страны статус российской национальной идеи? Высказанные в ходе дискуссии позиции поразили разнообразием, а иногда наводили на мысль: а все ли хорошо понимают сам предмет разговора?»

Вера в то, что западная модель экономики является единственно правильной, доходила до идолопоклонства (если только она была искренней). Экономист В. Найшуль, который участвовал в разработке доктрины, даже опубликовал в «Огоньке» статью под красноречивым названием «Ни в одной православной стране нет нормальной экономики». Это нелепое утверждение. Православные страны есть, иные существуют по полторы тысячи лет – почему же их экономику нельзя считать нормальной?

Странно как раз то, что российские экономисты вдруг стали считать нормальной экономику Запада – недавно возникший тип хозяйства небольшой по населению части человечества. Если США, где проживает 5 % населения Земли, потребляют 40 % минеральных ресурсов, то любому овладевшему арифметикой человеку должно быть очевидно, что хозяйство США никак не может служить нормой для человечества.

Иногда пафос реформаторов доходил до гротеска, и в «Вопросах философии» можно было прочитать: «Перед Россией стоит историческая задача: сточить грани своего квадратного колеса и перейти к органичному развитию… В процессе модернизаций ряду стран второго эшелона капитализма удалось стесать грани своих квадратных колес… Сегодня, пожалуй, единственной страной из числа тех, которые принадлежали ко второму эшелону развития капитализма и где колесо по-прежнему является квадратным, осталась Россия, точнее территория бывшей Российской империи (Советского Союза)».

Мысль о том, что хозяйство надо отдать в управление иностранному капиталу, также исходила из того, что само экономическое мышление российских аборигенов никуда не годится. А. Н. Яковлев сразу поставил вопрос жестко: «Без того, чтобы иностранному капиталу дать гарантии свободных действий, ничего не получится. И надо, чтобы на рынок были немедленно брошены капиталы, земля, средства производства, жилье» [4].

Реформаторы приняли к исполнению программу МВФ, которая была разработана, чтобы вышибать долги из слаборазвитых стран за счет приватизации, сокращения социальных расходов и государственных инвестиций. Дж. Грей уже перед началом неолиберальной реформы в России писал: «Будет жаль, если посткоммунистические страны, где политические ставки и цена политических ошибок для населения несравнимо выше, чем в любом западном государстве, станут испытательным полем для идеологий, чья стержневая идея на практике уже обернулась разрушениями для западных обществ, где условия их применения были куда более благоприятными» [2, с. 89].

Тезис о том, что «стержневая идея» неолиберальной доктрины МВФ «на практике уже обернулась разрушениями для западных обществ», подтверждена большим массивом исследований американских ученых. Замалчивание их результатов экспертами «команды Ельцина» является одним из тяжелых нарушений профессиональной этики.

До начала российской реформы опыт проведения неолиберальной «программы структурной стабилизации» в каждой стране внимательно изучался учеными США. Ежегодно в США защищалось 10–15 докторских диссертаций на эту тему. За 80-е годы в компьютерной базе «Dissertation Abstracts» появился целый том авторефератов более чем ста исследований, в основном в странах Латинской Америки и Африки. В выводах всех до одной диссертаций одним из пунктов было признание разрушительного характера этой программы МВФ для национальной экономики. В ходе этой программы в метрополию поступило в пять раз больше денег, чем было дано в долг. Уже к концу 80-х годов было точно известно, что применение программы МВФ привело к экономической катастрофе в Латинской Америке и Африке (кроме тех стран, вроде Чили, Коста-Рики и Египта, которым по политическим причинам условия программы ослабили).

Этого избежали только страны Юго-Восточной Азии (Тайвань, Южная Корея и др.), которые не приняли программу МВФ. В обзоре положения в Африке было сказано, что если страны к югу от Сахары будут и дальше точно выполнять план МВФ, то они лишь через 100 лет восстановят уровень экономики, который имели в середине 70-х годов. Пытаться с помощью этой программы построить в России рыночную экономику было неразумно (если только не было других целей).

Страны-должники не могли от программы МВФ отказаться. Власти России приняли ее из политических соображений. Приглашенный правительством России как советник по социальным проблемам реформы известный американский экономист Мануэль Кастельс писал: «К тяжелым последствиям привел тот факт, что в России МВФ применил свою старую тактику, хорошо известную в третьем мире: «оздоровить» экономику и подготовить ее для иностранных капиталовложений даже ценой разрушения общества».

Неизвестно, насколько можно верить откровениям Б. Н. Ельцина, но он писал следующее: «Наверное, по-другому было просто нельзя. Кроме сталинской промышленности, сталинской экономики, адаптированной под сегодняшний день, практически не существовало никакой другой. А она генетически диктовала именно такой слом – через колено. Как она создавалась, так и была разрушена» [5].

Даже если он кривил душой с какой-то скрытой политической целью, его рассуждение безумно. Как может промышленность «генетически диктовать» ее слом через колено? Как он расслышал голос промышленности? Разве разумно разрушать имеющуюся промышленность по той причине, что «не существовало никакой другой»? Зачем писатели «народного президента» издавали под его именем эти бредовые умозаключения? Ведь, все-таки, какой-то смысл в этом, наверное, был.

После ухода Ельцина язык власти стал более мягким и оппортунистическим, но и внутренне противоречивым. В программной статье В. В. Путина «Россия», опубликованной 31 декабря 1999 г., были сделаны два главных утверждения:

– «Мы вышли на магистральный путь, которым идет все человечество… Альтернативы ему нет».

– «Каждая страна, в том числе и Россия, должна искать свой путь обновления» [6].

Но обе эти мысли взаимно исключают друг друга! К тому же первое утверждение неверно фактически – «третий мир», то есть 80 % человечества, в принципе не может повторить путь Запада. Все человечество никак не может идти одним и тем же «магистральным путем», эта универсалистская утопия Просвещения была исчерпана уже в XIX веке.

Принятие для России правил «рыночной экономики» означает включение либо в ядро мировой капиталистической системы (метрополию), либо в периферию, в число «придатков». Никакой «независимой рыночной России», не входящей ни в одну из этих подсистем, быть не может. Это стало ясно уже в начале ХХ века, когда была достаточно хорошо изучена система мирового капитализма, построенного как неразрывно связанные «центр – периферия». Перспектива стать частью периферии западного капитализма и толкнула Россию к советской революции как последнему шансу выскочить из этой ловушки.