Леонид Волков - Облачная демократия Страница 3

Мы отдаем себе отчет, что в конституции у нас тоже прописаны все демократические формы, но вынуждены констатировать, что они носят чисто ритуальный характер. Если что-то случится с лидером, под которого фактически сверстана вся система власти, то придется срочно менять всю ее структуру – под нового лидера, или коллективное руководство, или что там еще может возникнуть.

За примерами далеко ходить не надо. Разберем кратко изменения идеологии и власти в России с конца 90-х по наше время (притом что конституционный строй в течение всего этого времени остается неизменным).

Ельцин. В силу ряда причин, объективных и субъективных, Борис Николаевич предпочитал быть гарантом конституции и верховным арбитром, отдав значительные полномочия избранным губернаторам, правительству и создав во власти пресловутую «систему сдержек и противовесов», которой тогда очень гордились. Главным слабым звеном было игнорирование парламента: все эти ельцинские сдержки и противовесы были созданы искусственно внутри чиновничьего аппарата и исполнительной власти, и, как показывает дальнейшее развитие событий, система оказалась неэффективной.

Путин. Второй президент России посчитал себя достаточно сильным политиком, чтоб править единолично. Вся ельцинская система сдержек и противовесов была тихо демонтирована, парламент сведен на еще более ничтожный уровень, перестав быть даже «местом для дискуссий». Второй президентский срок Путина запомнился новой для России институцией «технических премьеров»: всячески подчеркивалось, что премьер-министр – это исполнитель поручений президента, не более того.

Медведев. Отказавшись идти на третий срок, Путин сделал президентом своего ставленника Медведева и снова изменил всю конфигурацию власти. Став премьер-министром, он фактически сделал этот пост первым в стране, что особенно странно смотрелось на фоне описанной выше ситуации с техническими премьерами во время его президентства.

Приведенные выше примеры наглядно иллюстрирует имитационный характер демократии в современной России: налогоплательщики платят за нее полную цену, а получают – фигу с маслом. У российского избирателя нет никаких гарантий, что, даже избирая президента, они избирают верховную власть, потому что избранный всенародно президент в итоге, вопреки действующей конституции, оказывается технической фигурой при премьер-министре, которого де-факто никто никуда не избирал.

Итак, реальная представительная демократия – это дорогая процедура, но за свои деньги налогоплательщики получают функционирующую систему управления обществом, способную к стабильному самовоспроизведению, имеющую механизмы предохранения от случайных сбоев, позволяющую сохранять гражданские права и свободы. Еще одно часто цитируемое высказывание: «Демократия – худший способ управления государством, за исключением всех остальных» (Черчилль).

Ниже мы постараемся показать, что первая часть этого высказывания, конечно, сохранила свою актуальность, а вот вторая успела устареть буквально у нас на глазах.

Глава 2. Демократия: прямая и представительная

Говоря о демократии, мы обычно имеем в виду представительную демократию.  Эти понятия – «демократия» и «представительная демократия» – в сознании современного человека практически срослись. Распространено убеждение, что демократия – это в первую очередь выборы, формирующие представительные органы власти. Есть выборы – есть демократия, нет выборов – нет демократии.

Именно поэтому в предыдущей главе, говоря о том, что демократия дорого стоит, мы сделали намеренную ошибку, которую далее, по ходу изложения, будем исправлять. На самом деле сегодня дорого стоит именно представительная демократия. Но в силу объективных причин да и просто долголетней привычки другой сейчас просто не существует.

Традиционно считается, что другая демократия, демократия «прямая», не может быть эффективна. Вернее, до самого последнего времени не могла быть эффективной на таких пространствах и для таких человеческих масс, которые мы рассматриваем. При упоминании «прямой» народной демократии наш среднестатистический современный человек (тот самый, для которого слова «демократия» и «выборы» практически тождественны), наверное, вспомнит новгородское вече и, возможно, современные швейцарские кантоны Гларус и Аппенцелль-Иннероден (а это единственные в современном мире территории, где власть до сих пор осуществляется народным собранием) – и скажет: «Всё это могло работать в одном городе, при населении в несколько тысяч человек; но это не может работать в многомиллионных государствах, занимающих огромные территории. Прямая демократия – неэффективна».

Здесь также стоит отметить, что прямая демократия – это тавтология, поскольку сама по себе демократия – это и есть власть народа. Но мы постоянно акцентируем внимание на словах прямаядемократия, поскольку очень привыкли к демократии непрямой, представительной.

Парадокс заключается в том, что прямая демократия в форме народного схода действительно неэффективна и представительная демократия действительно возникла как попытка преодолеть неэффективность прямой демократии. Но современные технологические средства позволяют устранить эту неэффективность гораздо проще и дешевле, чем воссоздавая все институты представительной демократии!

В течение многих десятилетий развивались и совершенствовались пишущие машинки – сложные технические устройства, призванные ускорить написание текстов в красивой, хорошо читаемой, стандартной форме. В силу объективных технологических ограничений пишущие машинки заведомо не имели шансов приблизиться к типографским системам подготовки текстов, но многочисленные мелкие усовершенствования постоянно улучшали (и усложняли) работу этих устройств: разноцветные ленты, сменные шрифты, сложные системы управления интервалами… Все это рухнуло буквально в одночасье с появлением персональных компьютеров. Ведь пишущие машинки не были ценны сами по себе, они возникли как попытка преодолеть несовершенство технологий подготовки текстов. Компьютеры решили эту проблему другим путем – и сколь угодно совершенные машинки оказались просто ненужными.

Итак, что такое прямая демократия? При прямой демократии субъектом власти является весь народ,  все решения принимаются при участии общины, и никаких других органов власти нет. Это можно рассмотреть на примере какого-то одного поселения. Предположим, есть некая деревня или поселок, где каждое воскресенье люди собираются всей деревней на сход и решают, что делать: строить ли церковь, или дорогу, или плотину. Или, например, как установить очередность пользования общим выпасом. Или, например, что делать с хозяином, который не рассчитался в срок с сезонным рабочим (а хозяин, в свою очередь, утверждает, что рабочий не выполнил оговоренного объема работ). Такому сельскому сходу не нужны ни исполнительная, ни законодательная, ни судебная ветви власти – он оказывается вполне в состоянии выполнить все их функции непосредственно.

Однако сейчас такое невозможно, поскольку современные формы осуществления власти предполагают погружение в сложную процедуру. И если при прямой греческой демократии еще можно было всем вместе принять необходимые решения, то сейчас только на уровне местного самоуправления, в типичном российском муниципалитете, принимается порядка 5-10 тысяч решений в год. Таким образом, при осуществлении прямой демократии каждое воскресенье нашим сельчанам пришлось бы решать порядка 100-200 вопросов. При этом они должны были бы не только быть готовыми принимать эти решения, но и осознавать их суть, четко понимать, за что голосуют. Ясно, что ни о какой дискуссии по этому перечню вопросов, да еще такой, в которой каждый успевает высказаться, тоже речи быть не может.

Итак, если мы отбросим пока конкретику и возьмем некую абстрактную модель, то прямая демократия хорошо работала в отдельно взятой маленькой общине. Затем община расширилась, и принимать решения стало несколько сложнее.

Каким образом прямая демократия перешла в демократию представительную? В какой-то момент люди обнаружили, что их стало много. Эта проблема встала еще перед древними греками: часть людей живет в колониях, которые находятся далеко, часть – в поместьях за городом, часть уехала по делам, еще кто-то – воевать и т.д. Так возникла идея, что должны быть некие постоянно действующие органы парламентского типа. Поначалу они существовали параллельно с инструментами прямой демократии, с народными собраниями. Однако одновременно (а может быть, и еще раньше) очень остро встал другой вопрос: а кто будет разрабатывать и предлагать проекты решений для народного собрания? Ведь само народное собрание в силу своей многочисленности – это не место для дискуссий, а инструмент принятия решений. Дискуссия с участием сотен ораторов неизбежно приводит систему к коллапсу, поэтому довольно быстро стало понятно, что на рассмотрение народных собраний могут выноситься только вопросы, требующие однозначного ответа – «да» или «нет».