Владимир Соловьев - Империя коррупции. Территория русской национальной игры Страница 3

В советское время в среднеазиатских республиках ходила такая шутка: мол, можно в любом кишлаке на площади поставить стол, на него водрузить телефонный аппарат красного цвета – и люди тут же выстроятся в очередь к этому столу, чтобы дать сидящему за ним человеку деньги. Зачем? А просто так, на всякий случай. Так положено. Традиция. Рассказывали, что когда в Узбекистан приехала бригада из России расследовать «хлопковое дело», гордые сыны Востока вообще не могли взять в толк, чего от них хотят. Они не понимали, что им инкриминируют. Следователь спрашивает подозреваемого: «Ну ты же взятку давал?» Тот отвечает: «Нет!» – «Как так, а деньги же носил?» – «Конечно!» – «А зачем?» – «А как же иначе, он же уважаемый человек! Разве можно не носить?» То есть заложенное в среднеазиатской культуре понимание, что можно, а чего нельзя, принципиально отличалось от того, что говорил на этот счет Уголовно-процессуальный кодекс СССР.

Иногда мне кажется, что сегодня в России такой стол с имитацией кремлевской «вертушки» можно ставить в любом селе, а то и просто в чистом поле – и тут же откуда ни возьмись к нему потянутся чередой люди с конвертиками. Ну а как иначе? Время такое, как же можно не давать? Появилось даже такое специфическое выражение: «Надо крутиться». И все крутятся, все договариваются, все всё понимают.

Если мы сейчас начнем подробно говорить об ужасах коррупции, думаю, каждый из нас мог бы написать об этой печальной стороне современной российской жизни трактат, равный по объему собранию сочинений Льва Николаевича Толстого. Однако смею предположить, что мало кто всерьез задумывался о том, почему это происходит. Есть очень верная поговорка, что в России все миллионеры назначены государством, – действительно, если человека направляют работать с природными ископаемыми, он сразу становится очень богатым. Но даже если его назначают миллиардером, он все равно де-факто – чиновник, идущий на встречи с президентом или премьер-министром, выполняющий его пожелания так, будто это приказы, заглядывающий ему в рот и четко знающий, что его судьба и судьба его состояния в первую очередь зависят от отношения власти к нему. Получается, что с царских времен ситуация по существу не изменилась. Но почему каждый житель нашей страны в какой-то момент вдруг понимает, что выгоднее служить государству?

Представьте себе обычного российского гражданина, который вдруг решил жить честно. Он прилежно учился, допустим, в медицинском институте и искренне рассчитывал жить на зарплату. И попадает он, скажем, в районную больницу врачом. Если ему сильно повезет, будет он получать ни много ни мало – тысяч двенадцать. Рублей. На них он отработает первый месяц, второй. А потом получит счета. Если ему повезло и он живет в квартире, оставшейся от родителей, или вместе с родителями, то ему все равно придется заплатить за газ, свет и воду. Если же он, не дай бог, квартиру арендует, то уже можно забыть о возможности добираться на работу общественным или личным транспортом – останется только ходить пешком, – ну а про питание лучше не говорить вовсе: денег на еду, скорее всего, чисто физически не хватит.

В свое время ко мне на передачу пришел Александр Починок, занимавший тогда пост министра. Я спросил его: «А вы потребительскую корзину видели, которую вы рекомендуете? Она впечатляет». Для тех, кто не в курсе, поясню, что потребительская корзина позволяет, например, каждому россиянину с удовольствием разок в год отправиться в кино, а также заиметь аж две пары туфель – одну на зиму, другую на лето. Женщинам повезло больше – им, кажется, доступна такая непозволительная роскошь, как два бюстгальтера на год, а вот мужчинам, естественно, ни одного. Мужчины, правда, по этому поводу особо не переживают, но взгляд на список, предусматривающий смену пальто раз в семь лет, тоже, по-моему, не доставляет им большой радости.

Но отдельная тема – это, конечно, пищевая корзина. Когда выяснилось, что наш гражданин должен съедать максимум по половинке яйца в день, я приготовил соответствующий завтрак и предложил его господину Починку. Он сказал: «А я мало ем, мне больше и не надо». И тогда я понял, по какому принципу составляются пищевые корзины в России. Правда, это заявил тот самый человек, который во время поездки на один из зарубежных форумов звал всех: «Скорее, скорее, бегите сюда, я нашел магазин, где потрясающее вино совсем недорого – тысячи по полторы долларов бутылка». Что ж, так всегда и бывает в России – у кого-то, простите за грубость, стул жидкий, а у кого-то жемчуг мелкий.

Если посмотреть на проблему системно, напрашивается вывод, который на первый взгляд кажется парадоксальным. В России действительно нет коррупции. Дело в том, что, когда весь народ принимает участие в каком-то процессе, он уже не является для народа чем-то внешним и чужеродным – он становится естественным. Так что в нашем случае мы рассматриваем всего лишь назначение на кормление. Человека «ставят» на должность, тем самым давая ему право с нее кормиться. И каждый российский гражданин, попадающий во власть, внезапно оказывается в интересном положении. Он видит, что все вокруг него живут хорошо, а зарплаты маленькие. Причем и живут-то реально неплохо, и зарплаты реально остаются маленькими практически по любым меркам. Как это возможно? Ведь если посмотреть на одежду членов правительства, на их стрижки, на их машины и гаджеты, на их часы, становится понятно, что на свою зарплату они никогда в жизни такого купить не смогут. Но задать им бестактный вопрос – мол, ребята, что происходит? – совершенно невозможно. Они даже не поймут, о чем речь, в чем проблема.

Дело в том, что каждый из них, как говорится, носит несколько шляп. Каждый одновременно с исполнением своих обязанностей в правительстве является руководителем какой-нибудь государственной структуры, которая вполне официально работает на том же самом рынке, который они же и регулируют. Вот, скажем, министр транспорта Игорь Евгеньевич Левитин. Его ничего не удивляет. Он не говорит, что, наверное, тяжело конкурировать, если он сам одновременно – и регулятор рынка, и один из основных игроков. Нет, ему кажется, что это абсолютно нормально. Известны случаи, когда у иностранных партнеров буквально ум за разум заходил, когда Игорь Евгеньевич, будучи в загранпоездке, откровенно лоббировал интересы отдельных авиакомпаний и аэропортов, так что его визави приходилось задавать прямой вопрос: «Простите, а вы сейчас в каком качестве с нами беседуете?» Вопрос, который поражал господина министра. Ему не приходило в голову, что он может выступать в каком-то другом качестве, все равно же он министр.

Глава 2

Принцип взаимопроникновения чиновничества и бизнеса наиболее ярко был реализован в московском правительстве, которое по праву держало пальму первенства среди всех регионов не только в плане коррупционных схем, но и как создатель абсолютно нового подхода к коррупции. За девять дней до появления указа президента Медведева об отставке Юрия Михайловича Лужкова «Новая газета» опубликовала документ, в котором рассказывалось, как в 2004 году московское правительство по письму телеканала НТВ приняло решение о продаже автору данной книги квартиры по оценочной стоимости БТИ. Могу сказать, что это все равно было крайне недешево на тот год, но в любом случае сильно отличалось от цен, установившихся на монополизированном рынке столичного жилья. Если угодно, правительство Москвы отказывалось от своей доли – но о бесплатности речи не шло в любом случае. Квартира, которую мне предлагалось купить, представляла собой бетонный мешок, в ремонт которого надо было вложить еще раза в три больше, чем вложили строители при возведении этого объекта.

Статья была очень грязная, однозначная, меня она умилила. В ней не говорилось о том, как то же самое московское правительство дарило в немалых количествах не только квартиры, но и особняки, а то и целые кварталы людям, которые после отставки Лужкова кричали о нем, как о светоче демократии. Многие выдающиеся журналисты, руководители СМИ, деятели искусства получали бесплатные квартиры, мастерские, театры, студии, и за это готовы были биться за Юрия Михайловича до потери сознания. Но мне статья не понравилась, я решил выяснить, что происходит, и попытался связаться с Лужковым. Прямого телефона у меня не было, и я просто позвонил в приемную.

Каково же было мое удивление, когда Лужков сказал, что хочет со мной встретиться! Уже через несколько часов я был в московской мэрии. Увиденное меня поразило. Обычно в приемной Лужкова стояло несмолкающее жужжание, на аудиенцию к этому великому человеку стремились толпы. Я говорю «великому» – потому что уровень его возможностей, а главное, представления о себе был таков, что эго Юрия Михайловича высилось над Москвой, пожалуй, затмевая даже статую Петра работы Церетели. Но в этот раз в приемной не было ни одного посетителя. Все, кто еще вчера ел у Лужкова из рук, почуяв беду, разбежались.