Антон Носик - Изгои. За что нас не любит режим Страница 30

Везде начиная с 1990-х, когда города начали заниматься благоустройством старых улиц, это воспринималось гражданами более чем позитивно, а реконструированные Елисейские Поля в Париже, Сентрал-парк в Нью-Йорке и набережные в Мадриде стали главными городскими событиями. У нас, если судить по Фейсбуку или оппозиционным СМИ, люди жаждут снести правительство как раз за это. Мы готовы терпеть кнут, но подавитесь вашим пряником.

Масштабы реконструкции вместе с непониманием, зачем это делается, привели к возрождению лужковских лекал интерпретации: если строят, то чтобы воровать. Дороги – не жилье. Лужков выделял Батуриной городскую землю, строил на ней дома и продавал на рынке – так понятно, откуда берутся деньги. Собянин реконструирует улицы, которые не продаются, – так деньги не образуются. Значит, решили думающие и чувствующие люди, он ворует со стройки. Конечно, так много не своруешь – нужно все же поменять асфальт, уложить камень, переложить все сети, посадить деревья, поменять уличную мебель – много денег уходит просто на это. Да, поняли думающие и чувствующие люди, и именно поэтому стройка очень-очень большая. Чем больше Собянин реконструирует, тем, стало быть, больше и ворует. Совсем зарвался.

Накал страстей такой, что объясняться поздно. В РБК провели специальное расследование, где показали жуткую картину коррупции: на рынке благоустройства работают до двадцати разных больших фирм, и во всех сидят выходцы из системы ЖКХ, а многие даже родственники. Все монополизировано и коррумпировано. Вообще-то, если на рынке конкурируют 17 разных фирм, это называется не монополией, а наоборот. А то, что фирмы по благоустройству создали бывшие работники ЖКХ, действительно страсть как странно – вы, вероятно, ожидали встретить там епископов. С тем же успехом можно было бы сказать, что вся финансовая система США коррумпирована и монополизирована – везде сидят родственники Рокфеллеров или те, кто у них когда-то работал. Но это прошло на „ура“ и было воспринято прогрессивной общественностью как последнее доказательство того, что вся программа – способ распила. Нина Петровна – бывшая невестка Тимофея Матвеевича; какие еще вам нужны доказательства?!!

Лучшие люди сопоставляют московское благоустройство, предпринятое, как они считают, исключительно для воровства, с общей неустроенностью жизни в России. Владимир Рыжков, которого я лично считаю самым достойным политиком России, возмутился тем, что творится в Москве по сравнению с его родным Алтаем, от которого он выдвигается в депутаты Думы (и дай ему бог). На Алтае нет школ, дорог, инфраструктуры, а в Москве на улицы выкладывают сотни тонн гранитных покрытий. Сергей Пархоменко, для меня лично один из тех очень немногих людей, которые позволяют считать, что наше время все же не лишено достоинства, проехал из Иркутска в Нижнеудинск и там на железнодорожных путях обнаружил людей, которые годами живут в заброшенных вагонах. А в Москве на благоустройство в целом до 2018 года собираются потратить 123 млрд рублей – ну как это возможно! Ну где же хотя бы элементарное чувство самосохранения?

Проблема в том, что московские тротуары конкурируют не с благоустройством на платформе 4847 км Транссиба и не с поселком Манжерок на берегу Катуни. Они конкурируют с машинами! Нам нужно, чтобы люди в мегаполисе пошли пешком. Это значит, что уровень комфорта пешехода должен быть сравним с комфортом, который пассажир получает в автомобиле. Это конкуренция средств передвижения, а не столицы и провинции за бюджет.

В таких вещах не работают гражданская сознательность и чувство справедливости: если у вас не достигнуто определенное качество уличного благоустройства, люди – при всем сочувствии к условиям жизни в Манжероке – предпочтут сидеть в машине в пробке, но не пойдут пешком. Горожане ведут себя в этом отношении бессознательно, как животные. Они не любят асфальтовых троп среди пробок с включенными двигателями и интуитивно мигрируют в сторону от таких мест. Чтобы ходить, им нужен чистый воздух, и они реагируют на это автоматически, как стадо баранов на чистую траву. Те борцы с подлым режимом, которые говорят, что асфальт ничем не хуже плитки и даже лучше, могут искренне так думать, но на поведении людей эти мысли никак не сказываются. Большинство лучше идет по плитке, чем по асфальту, хотя не знает почему, – а она просто дает лучшее качество воздуха. Это проверено опытом десятков городов.

Хочешь, чтобы они пошли, – делай плиточный тротуар. Нет – не пойдут. Это инстинкт, тут ничего не поделаешь. С профессиональной точки зрения имеет смысл спорить только о том, какой уровень комфорта пешехода является достаточным для того, чтобы город пошел. Вот тут возникают существенные разночтения, и должен честно признаться, что хотя дело не слишком большое, но благодаря ему я смог ощутить себя в типичном состоянии реформатора в России, то есть в состоянии провала.

Все, в принципе, просто. Есть уровень комфорта, который достигается в разбитых „жигулях“, и есть тот, который достигается в новом „мерседесе“. Это вопрос планки качества. Для „жигулей“ хватает бетонной плитки и брежневских лавочек – того арсенала приемов, который был в распоряжении городских властей со времен реконструкции старого Арбата к Олимпиаде-80. Мы исходили из того, что Москва, в особенности центр, – это очень богатый город, а значит, конкурировать приходится с высоким цивилизационным стандартом.

Отсюда, а не из желания вернуться к сталинизму, – гранит и качественный свет, зелень и провода, убранные под землю, – мы ограничены уровнем сегодняшнего автопрома. При этом тротуар конкурирует с машиной не только качеством покрытия. Улица в своем высшем проявлении – это театр, где люди постоянно меняют роли актера и зрителя. Вы можете идти по улице и наслаждаться тем, что на вас смотрят; и street-fashion, тип рекламы, основанный на том, что высокие марки запускают моделей и светских персонажей по улицам и отслеживают количество постов в Инстаграме, основан именно на этом. Это теперь есть в Париже, Милане, Лондоне и Нью-Йорке, а в Москве нет – почему?

Вы можете сидеть в уличном кафе и любоваться актерами, которые идут мимо вас, – это уже сто лет как есть в европейских столицах, а у нас не очень – почему? Кстати, потому, что довольно трудно пить кофе на тротуаре шириной метр, сидя напротив пробки из сотни машин с включенными двигателями. Улица – это место, где социум потребляет сам себя, где вы можете увидеть то почти бесконечное (сравнительно с платформой 4847 км) количество возможностей, которое предоставляет вам большой город, и стать его частью. Вот это участие в городском спектакле и является конкурентным, по сравнению с автомобилем состоянием. Вы не поверите, но даже очень состоятельные люди иногда норовят выйти из своего „мерседеса“ и прогуляться по улице, если сделана как надо.

Таких улиц много быть не должно – это апофеоз городского пространства, но все улицы должны быть с ним соотнесены. У вас должен быть не тротуар из асфальта, а пол, каменный пол, подиум для городского дефиле. У вас должны быть зона партера и карманы, откуда зрители будут любоваться этим театром. У вас должна быть в партере парковая атмосфера, потому что парк по сценарию поведения – это гостиная на открытом воздухе. У вас должны быть не стены, а зеркала, витрины и рекламы, чтобы человек постоянно, но ненавязчиво мог любоваться собой со стороны. У вас должны быть предусмотрены разные режимы использования улицы в разное время суток. У вас должен быть выверенный сценарий освещения, сочетание большого света для улицы целиком и локального в партере. Вам нужно продумать зону контакта этого театра с транспортом – это конфликт, тут много приемов. Вам надо понять место велосипедистов. Нужно понять логику улиц в целом, чтобы вычислить, где и почему должен случаться апофеоз.

Я даже больше скажу. Есть теория постиндустриального города. Это не теория города пешеходного, здесь гораздо больше допущений, деклараций и надежд и гораздо меньше эмпирического опыта. Тем не менее она сегодня очень увлекает урбанистов. Дело примерно в следующем. Постиндустриальные города живут продажей знаний и услуг. Город создает большие группы людей, которые доверяют друг другу в силу одинакового цивилизационного стандарта – одного образования, культуры, рисунка поведения, структуры мотиваций и т. д. Постиндустриальный город – это механизм для резкого увеличения эффективности общения. Улица – это общественное пространство, а общественное пространство – это в основе своей пространство для общения. Оно должно создавать атмосферу доверия, места для знакомства, рамочную повестку дня – все это описывается понятием friendly city, которое в силу особенностей нашего исторического развития не переводится на русский язык.

Иначе говоря, улица как общественное пространство – это инфраструктура постиндустриального города. Есть экономическая аксиома: в кризис нужно вкладываться в инфраструктуру. Это проверено множество раз, начиная с дорожного строительства Рузвельта. Индустриальный город вкладывается в индустриальную инфраструктуру. Но если мы хоть немного верим в то, что Москва может быть успешна как постиндустриальный город, давайте вкладываться в постиндустриальную инфраструктуру. Да, в образование, да, в медицину и еще – в общественное пространство.