Татьяна Чеснокова - Путин после майдана. Психология осажденной крепости Страница 30

На мой взгляд, важнее не использовать, а формировать позитивные импульсы. Например, заменить враждебную установку по отношению к окружающим, свойственную многим нашим согражданам, на дружественную установку, характерную для западных стран. Этому действительно надо в том числе и «учить» – через систему образования и воспитания. К сожалению, последнее изъято из числа основных функций нашей образовательной системы теми же псевдолибералами. Но делать это должны не только психологи, а все, кто к этой системе причастен, включая школьных учителей. А также все, кто в нашем обществе формирует образцы для подражания, – политики и другие публичные люди, представители СМИ, так называемые «звезды», которых бесконечно показывают по телевидению, и т. д. Но, к сожалению, в число приоритетов большинства этих людей пока явно не входит желание сделать наше общество лучше.

Нам необходима модернизация человека

Самую необходимую для России модернизацию обсуждаем с известным петербургским писателем, аналитиком и футурологом Андреем Столяровым, автором 14 книг, лауреатом Всероссийского интеллектуального конкурса «Идея для России», экспертом Международной ассоциации «Русская культура», руководителем Петербургского интеллектуального объединения «Невский клуб».

– Начнем с главного. Как вы оцениваете перспективы современной России?

– Я оцениваю их как чрезвычайно неблагоприятные. Глобальная экономика, которая сейчас правит в мире, предъявляет к любой стране лишь одно, зато безусловное требование: доступность ресурсов. Все ресурсы, имеющиеся «внутри», должны быть включены в глобальный обмен. А это проще сделать, если «разобрать» страну на экономические регионы. Не случайно геополитическая фрагментация стала бедствием нашего времени. Фрагментируется Англия – от нее отплывают Шотландия и Уэльс, фрагментируется Испания – из нее постепенно уходят Каталония и Страна Басков, на грани распада находится Бельгия, много лет дебатируется вопрос об отделении от Канады франкоязычной провинции Квебек, фрагментировалась Грузия, потеряв Абхазию и Южную Осетию. Собственно, распад СССР – явление того же порядка. Россия ничего не может этому противопоставить. У нас очень слабая экономика – менее 3 % от мировой, нас далеко обгоняют США, Евросоюз, Китай, Япония, Индия. Даже отдельные европейские страны, такие как Англия и Германия. У нас очень слабая связность: экономические потоки европейской части России завязаны на ЕС, а Сибирь и Дальний Восток подключены к Азиатско-Тихоокеанскому региону. Происходит экономическое растаскивание страны. И главное – мы находимся в состоянии демографической катастрофы. Численность россиян быстро падает; по разным данным, к 2025 году – всего через 15 лет – нас будет 120 или даже 110 млн человек. Мы просто не удержим ни свою территорию, самую большую в мире, ни своих ресурсов, которые, опять-таки по разным данным, составляют где-то от четверти до трети мировых запасов… В такой ситуации трудно быть оптимистом.

 – Однако российское правительство не сидит сложа руки, справедливо полагая, что главное не количество, а качество. К примеру, недавно общественности был представлен проект «Сколково», предполагающий мощный инновационный прорыв… Как вы полагаете, это шаг в верном направлении?

– Проект «Сколково», на мой взгляд, выстроен целиком в логике «продолженного настоящего». Или, другими словами: то же самое, что сейчас, только немного лучше. Это все равно что приперчить сильно позавчерашний суп – авось, запах порчи будет не слишком заметен. В проекте «Сколково» есть два недостатка: тактический заключается в том, что, собрав в одно место «лучших людей» России, мы тем самым разрушим множество исследовательских направлений, множество научных школ, где эти люди являются катализаторами. «Сколково», возможно, всплывет, но вся остальная Россия просядет. А стратегический недостаток такой: предположим, что «Сколково» начнет действительно извергать инновации, но кто эти инновации будет способен воспринимать, кто сможет их усвоить, внедрить, развернуть в перспективные сюжеты экономического и социального бытия? Где эти люди? Я их не вижу.

Нет, России нужна сейчас не модернизация экономики – это шаг второй, время для него еще не пришло. России требуется модернизация человека – создание новой нации, способной успешно существовать в когнитивной постсовременности.

 – По поводу «новой нации». Недавно прошла программа «Специальный корреспондент» телеканала Россия, посвященная ситуации в лесной отрасли Приморского края. От показанного просто волосы встают дыбом. И дело не в ситуации с лесом, а в людях. Местный глава лесной отрасли, признавая, что ворует все, что может, изводя остатки реликтовых лесов, пускается в рассуждения: «А мы так воспитаны. Все воруют. У меня отец был механиком, так гаечных ключей даже правнукам хватит». Ему вторят простые работники топора: «А что же делать? Мы так живем – лесом. Тут все так живут, а лес кончится – все и помрем». Кивая на китайцев, местные жители говорят: «Они воспитаны по-другому, с детства к труду приучены, работают за троих наших с утра до вечера». По-моему, этим людям уже ничем не поможешь, не модернизируешь, не перевоспитаешь… По большому счету, они просто мертвы для будущего.

Мы оказались в ситуации, когда немалое количество людей перестало уважать себя и, не видя других возможностей вписаться в капитализм, занимается воровством и разграблением нашего общего завтра.

– Разумеется, у нас наличествует громадный сектор людей, с которыми уже ничего сделать нельзя. И, если честно, то с ними ничего делать не надо. Пусть живут как живут. Но у нас также существуют два перспективных социальных сегмента – это молодежь, выросшая уже после советского времени, и это довольно сильная страта интеллигентов/интеллектуалов. Замечу, кстати, что среди молодежи интеллектуалов практически нет, потому что интеллектуализм – это не просто умение быстро соображать, но прежде всего – колоссальное количество знаний, а такой когнитивный фундамент наращивается лишь ценой громадного времени. Модернизация предполагает сопряжение этих страт: молодежь следует индоктринировать интеллектуализмом, а интеллектуалов – молодежной энергетикой, которая зачастую растрачивается на пустяки. Такая межвозрастная целостность и может, на мой взгляд, стать основой для формирования новой нации.

Я приведу историческую аналогию. В любую эпоху выделяется нация, которая на данном этапе превосходит других. Наиболее демонстративно это проявляется в войнах, поскольку война обычно способствует предельной концентрации национальных сил. Вот немногочисленные фаланги македонцев наносят поражение громадной армии персидского царя Дария, соотношение потерь в битве при Гавгамелах 1:40. Или вот в течение почти всех Средних веков несколько конных рыцарей могли разогнать целую толпу вооруженных крестьян. Или колониальные войны XVII–XIX веков: «модернизированные» англичане, испанцы, голландцы против неизмеримо превосходящего их в количественном, но не в качественном отношении Третьего мира. Или, ближе к современности, арабо-израильские войны. Крохотный Израиль против необозримого арабского моря. А соотношение потерь, например, в Шестидневной войне 1:20. Причем вооружение примерно на одном уровне: техника, которую поставлял арабам СССР, была нисколько не хуже той, которую США поставляли Израилю. Однако у Израиля – большее умение ее использовать, лучше согласованность действий (связность), выше стратегическое планирование, наконец – инновационные (неожиданные) решения в оперативных действиях… Нам необязательно привносить в российскую модернизацию милитаристский акцент, но следует помнить основные уроки истории: в моменты глобальной трансформации мира преимущество имеет та нация, которая быстрее модернизируется.

 – Модернизация, но через что? Где механизм? Через какие конкретные институты? Государство вот пытается реанимировать институт семьи…

 – Семья как инкубатор детства и юности абсолютно недееспособна. Причем не только в России, но и в большинстве западных стран. У родителей, как правило, нет ни достаточного образования, ни педагогических навыков, ни сил, ни времени, ни просто денежных средств, необходимых для воспитания. Эти функции должно взять на себя государство, и чем скорей оно это сделает, тем будет лучше для всех.

Здесь просматриваются три основных направления.

Во-первых, модернизация образования – переход школьного образования от пассивной формы (накопление знаний) к активной форме (работа со знаниями). Иными словами, выпускник средней школы может не знать тригонометрии и закона Ома (а скорее всего, и не должен этого знать), но обязать понимать теорему Геделя о неполноте знания, критерии «научности» знаний, владеть основными методами междисциплинарности и концептуализации. Это аналогично переходу экономики от присваивающей формы к более высокой – производящей. Напомню, кстати, что советская модернизация образования, то есть переход ко всеобщему начальному, всеобщему среднему и затем – к массовому высшему образованию, породила пассионарную волну инноваций, длившуюся более полувека, вплоть до 1980-х гг. Напомню также, что когда прусская армия разгромила армию Австрийской империи под Садовой, то, как считается, Бисмарк сказал, что «эту войну выиграли немецкие учителя». В действительности это сказал не Бисмарк, другой человек, но показателен сам факт такого высказывания.