Герман Гортер - Исторический материализм Страница 30

Таким образом, мы разрешили задачу, поставленную перед нами. Посмотрим еще раз, что у нас получилось.

Мы видели, что наука, право, политика, нравы, религия, философия, искусство изменяются изменением производственных отношений, которые в свою очередь изменяются благодаря развитию техники.

Мы нашли подтверждение этому в ряде совершенно простых, всеобще известных, но очень важных по своему значению примеров, охватывающих целые классы и народы.

Само собою разумеется, мы не можем увеличивать наши доказательства до бесконечности, и, несомненно, существуют в истории такие отделы, что, если от нас потребуют для них историко–материалистического объяснения, мы почувствуем затруднение: ведь наши знания недостаточны для того, чтобы объяснить все, что только взбредет нашим противникам в голову. Но как раз потому мы и взяли такие многообъемлющие примеры: если они при своем огромном объеме правильны, то едва ли возможно сомневаться в правильности теории.

Кроме того, наши товарищи, прежде всего в Германии, но затем и в других странах, применяли исторический материализм во всех областях истории с таким блестящим успехом, что мы спокойно можем сказать: опыт подтвердил правильность этой части теории Маркса.

Далее, мы видели, что в историческом материализме отнюдь не следует видеть просто форму, в которую остается только втиснуть исторические вопросы. Дело надо начинать изучением. Если мы хотим знать, как возникло то явление, что известный класс, известный народ мыслит определенным образом, здесь нельзя просто сказать: превосходно, способ производства был таков–то, следовательно, он и породил такое мышление. Тогда были бы неизбежны частые ошибки, потому что часто бывает, что одна и та же техника порождает у одного народа совершенно иное мышление, чем у другого, — как и различные способы производства у различных народов могут опираться на одинаковую технику. Мы должны изучить и другие факторы: политическую историю народа, климат, географическое положение, которые наряду с техникой тоже оказывают свое влияние на способ производства и мышление. Только когда мы познакомимся с другими факторами, только тогда, в этой обстановке, во всем блеске и проявляется исторический материализм.

Кто не может заниматься изучением истории, тот может ограничиться знакомством с нашей собственной эпохой, борьбою капитала и труда, ясным отражением которой является, прежде всего, дух рабочего и к пониманию которой рабочий превосходно может подготовить себя чтением хороших книг и посещением хороших курсов.

Мы видели дальше, что различные области духа не представляют обособленных пространств. Вместе они образуют одно целое, все они воздействуют друг на друга: политика на экономию, нравы на политику, техника на науку и наоборот. Существует взаимодействие, обратное действие; раз возникнув, духовная жизнь ведет в дальнейшем самостоятельное существование. Но движущей силой является труд, и каналами, в которые вливаются духовные реки, служат производственные отношения.

Традиция тоже представляет силу, — нередко тормозящую силу.

Весь процесс, как мы видели, является человеческим, процессом, совершающимся посредством людей, между людьми и в людях; следовательно, это — не механический процесс. Как мы неоднократно указывали, основу всего совершающегося представляют человеческие потребности и человеческие побуждения, — побуждения самосохранения, размножения, социальное побуждение. Побуждения и потребности, это — не только механические, но и духовные, и живые вещи, это — чувства, следовательно, отнюдь не нечто просто механическое. Мы видели, что нет ничего более глупого или предательского, как смешивать исторический материализм с механическим материализмом. Сама техника есть не только механический процесс, — она в то же время и мыслительный процесс.

Мы видели также, что великим средством, которым пользуется природа для развития человеческого мышления, является борьба, в наши дни прежде всего — классовая борьба. На многочисленных примерах мы видели, что техника поставила классы в различные отношения производства и собственности и что благодаря этому их идеи враждебно сталкиваются между собою; что между классами возникает борьба за собственность, а вместе с тем идейная борьба за право, политику, религию и т. д.; что материальная победа известного класса в то же время является победой его идей.

Мы видели все это, и мы полагаем, что уверенно можем сделать тот вывод, что мышление постоянно изменяется, что мышление постоянно находится в движении и что во всех рассмотренных нами областях нет вечных истин, что единственно вечное, абсолютное, это — изменение, развитие. И это — то всеобщее, та великая истина, которая, как мы сказали в самом начале, как бы непосредственно вытекает из наших рассуждений, хотя мы особо не останавливались на ней. Читатель, вероятно, заметил, что мы пришли к этому результату не как к заранее, наперед установленной догме, что это — вывод из фактов, из простого исторического опыта.

Тем не менее, мы дали эти рассуждения не для того, чтобы из рабочих сделать философов. Конечно, если читатель увидит, что дух, как и все вещи, есть не абсолютная, а находящаяся в движении, развивающаяся вещь, это имеет свое значение; но хотя бы понимание этого, как философская истина, оказало плодотворное действие на его дух, это все же будет только побочным, дополнительным результатом.

Мы ставили перед собой иную задачу, мы хотели превратить рабочих в борцов. И в победителей. Внимательно следуя за нашими рассуждениями, они, несомненно, должны были почувствовать, как вырастает их внутренняя сила.

В самом деле, что следует из нашей теории и наших примеров?

Если техника изменяется настолько, что из незначительного класса она делает класс сильный, из класса–раба класс–борца, то идеи этого класса тоже должны превратиться из незначительных в могучие, из рабьих в возвышенные. И если техника сделает, наконец, этот класс победителем, то его идеи должны, в конце концов, превратиться в единственно–истинные идеи.

Наша задача — дать рабочему классу доверие к своим собственным силам, уверенность, что он обладает истиной, доверие к своему духу.

Ведь техника делает пролетарский класс многочисленным, как песок морской; она организует этот класс, толкает его на борьбу, духовно, морально и материально делает его самым сильным классом. Старые производственные отношения, частная собственность, сделались слишком тесными для современного труда; труд сделался общественным; он может совершаться и получить свободное развитие только при общественной собственности. Техника, стискиваемая остатками мелкого производства, акционерными обществами и трестами, требует общественной собственности для того, чтобы повсюду без всяких помех расправить свои крылья. Ее нельзя то искусственно подгонять, то задерживать. И рабочие, в конце концов, построят технику и производственные отношения в соответствии со своей волей, — как раз потому, что техника делает их самым сильным классом, а их воля выражает требования техники.

Но именно по этой же причине истинны все вытекающие из этого убеждения идеи рабочих, поскольку они вытекают из него. Ведь если действительность покажет, что рабочие были правы и собственность на средства производства сделается общественной собственностью, тогда надо будет признать, что правильны были и все их направленные к этой цели идеи, поскольку они были направлены к ней, а идеи наших противников, которые не хотели этого, неправильны. Раз земля и машины будут принадлежать всем, тогда будет видно, что это было правильно, это было так, и понимание тех, кто хотел этого, надо будет признать истинным; чем больше действительность приближается к этому состоянию, тем истиннее и правильнее оказывается идея пролетариата о праве, тем более ложными и более противоречащими действительности оказываются воззрения его противников. Так же обстоит дело и с их политикой. Если рабочим благодаря технике предстоит сделаться наиболее мощным классом по численности, организации, по материальной силе, то и их политические воззрения, которые дают выражение этому, тоже истинны, а воззрения их противников, противодействующих этому, ложны.

Ибо истина есть согласование мысли с действительностью.

Если социализм рабочего класса является требованием техники, если без него производство не может развиваться дальше, то правильна и нравственность пролетариата, поскольку она связана с этой целью.

Если рабочий класс прав в том отношении, что социализм может явиться лишь вследствие общественного развития производительных сил, когда он поймет силы природы и общества, — то он прав и в том отношении, что не признает уже ничего сверхъестественного, для чего и вообще нет никаких оснований; но в таком случае пребывают в суеверии его противники при их приверженности к религии.