Олег Попцов - Хроника времён «царя Бориса» Страница 31

Шахрай возник на I съезде. Ельцин по складу практик. Законодательный Олимп не его амплуа. Он поставил перед собой цель и достиг её. Председатель Верховного Совета — высшая ступень главенствующей власти. Над ним, в пределах республики, уже никого нет. И тем не менее это не его власть, не свойственная его натуре. Его утомляет многословие законов, процедурные препирательства.

Идею президентства на взрыхленную почву суверенных пристрастий уронил Горбачев. Россия искала точку опоры, и собственное президентство могло оказаться такой опорой. Нечто подобное пережил и сам Горбачев. Хотя парламентская стезя ему была ближе — все-таки Московский университет, юридический факультет. У Ельцина самая практическая специальность — он строитель. У него и сознание фрагментарное, блочно-панельное. Он должен осязать результат. Оказавшись во главе законодательной власти, в юридическом вакууме, не в смысле отсутствия юристов-парламентариев, они были, а в смысле полного неведения: кто эти люди, с кем они? На I съезде его подручным юристом был Исаков. Он помогал Ельцину отработать первичные навыки. Глава законодательной власти делал это провинциально, но упрямо. Возможно, Ельцин, к тому времени уже хлебнувший столичных невзгод, но не утративший своего провинциального замеса, пожелал иметь рядом более уступчивого, сговорчивого с ним, с Ельциным, человека.

Шахрай появился на том же съезде. Он выделил себя сам. И, в какой-то мере, сам же себя предложил Ельцину, мгновенно оттеснив Исакова. Не будучи зараженным докторской чванливостью, Шахрай готов был делать самую черновую работу. Он делал это с удовольствием. В отличие от других, Шахрай человек, наделенный карьерным мышлением. Если остальные считали результатом для себя депутатство как факт принадлежности к высшей власти, Сергей Шахрай выстраивал свои поступки по другим схемам. Он знал свой маневр. Он выбрал комитет по законодательству не только в силу собственного юридического предшествия, зарубежной практики по изучению западного парламентаризма, а ещё и потому, что в парламентской деятельности этот комитет был главным. Затем вторая ступень к цели. В главном комитете — стать главным человеком, возглавить его. Он без особого труда вытеснил своих конкурентов, ещё в преддверии I съезда доказав, что превосходит их по тщательности и усердию. А в отсутствие команды это незаурядное преимущество, когда один способен сотворить труд четверых. Шахрай очень скоро ушел в отрыв. Это его качество, брать резвый старт, удивительно выделяло его среди, возможно, и равных ему по одаренности коллег. Он, как правило, начинал буксовать потом, когда выяснялось, что бежать надо не километр, на который настраивал себя, а десять километров. Его нетерпение обладать властью, соизмеримой его способностям, было столь явственным, что непременно замечалось другими. И тотчас зависть других становилась препятствием на пути Шахрая.

Так получилось с бесплодными попытками быть избранным заместителем Председателя Верховного Совета. Одержимость Шахрая, помноженная на упрямство Ельцина, не смогла одолеть упрямства депутатов. Трижды Шахрай не был избран на эту должность. Бесспорной характерной чертой Шахрая является умение в любой ситуации нащупать ключевую позицию и постараться занять её. Став советником Президента по правовым вопросам, устроив несколько сцен Президенту (Шахрай позволял себе капризничать), пригрозив собственной отставкой, при этом точно осознавая, что никакой отставки не случится. Президенту необходимо прочное юридическое прикрытие, а значит, Ельцин зависит от него. Президент — человек привычек, и ему будет очень сложно найти должную замену Шахраю. Не следует забывать, что Шахрай — автор абсолютного большинства указов и решений Президента по наиболее острым проблемам чисто политического характера: взаимоотношения внутри СНГ, создание Министерства обороны России, отношение к Черноморскому флоту, российско-прибалтийская линия… Получив назначение в качестве вице-премьера, он немедленно создает Главное правовое управление и сосредоточивает в своих руках контроль за появлением любого документа, выходящего из правительственных кабинетов. Помимо этого, под его опеку, как вице-премьера, поступают Комитет государственной безопасности, МВД и армия. Распределение обязанностей внутри правительства не особенно афишировалось, но как только об этом узнал парламент — там началось встречное движение.

Шахрай никогда не скрывал своего увлечения политикой. Для юриста политика — это почти всегда сумма интриг. Шахрай в этом смысле не исключение. Он автор многих замыслов. Пока он играл в команде парламента, он плел сеть вокруг правительства, и в тот же час он опирался на Николая Федорова — министра юстиции, он играл вместе с Полтораниным, Андреем Козыревым. Силаев знал о близости Шахрая к Ельцину и старался не портить с ним отношения. Цель Шахрая была осознанной и даже благородной дезавуировать правительственный аппарат, под влияние которого угодил премьер. Но не только это. Разрушить наметившийся союз между Силаевым и Хасбулатовым.

Глава VI

Смена образа

Июль 1992 года Можно сказать так, депутаты разгадали Шахрая. Когда интриги касаются высшего эшелона власти, они не более чем естественное поведение власти, следование тем вековым традициям, по которым во все времена жила власть. Кто-то переиграл, умерил его влияние, а усилил свое занял соответствующий пост, на который претендовал соперник, получил материальное обеспечение своих проектов, а конкурент не получил. Это целая наука — интриги внутри власти. Но совсем иной рисунок интриги, когда некто из твоих коллег получает контроль над органами госбезопасности, послужной список которых не блистает нравственной чистотой. И если этот некто властолюбив, работоспособен и тщеславен, то… Итак, Шахрай, покинувший Верховный Совет, отодвинувшись от своего нелюбимого оппонента Хасбулатова, снова угодил под его попечительство. Прознав о новом назначении Шахрая, Верховный Совет республики немедленно отреагировал — первичен контроль Верховного Совета, вторичен контроль правительства над сферой, в которой Шахрай мог утвердиться как нечто значимое. Своя сеть наблюдателей, своя сеть информации, власть, оснащенная невидимой силой. Шахрай из тех, кому не нужна половина власти, пусть даже большая. Именно эта зона действия позволяла бы ему освободиться от опеки всех и вся. И если к этому добавить Главное правовое управление (как его окрестил в шутку сам Шахрай, ГПУ), что давало Шахраю, возглавь он его, контроль над самым малым шагом правительства… Попробуем себе представить, как свои идеи Сергей Михайлович Шахрай излагал Президенту, и, судя по всему, он убедил Президента. Понимая, что в состоянии жесточайшего кризиса и хаоса, в котором пребывает страна, самое страшное — утратить контроль над событиями, Шахрай придумал некий механизм, машину контроля. Возможно, он дал понять, что через него, Шахрая, контроль и будет в руках Президента. А то, что это будет контроль неформальный, Президент может не сомневаться.

Следует предположить, что Президент, в бесконечных поисках надлежащего места Шахраю в здании президентской власти, дабы сохранить для себя этого нестандартного соратника, в конце концов устал от его капризности. На это стали обращать внимание. Да и те, кто стоял рядом с Президентом, были обеспокоены чрезмерным усилением этого невысокого, с внимательным взглядом, внешне даже анемичного, а на самом деле страстного и импульсивного человека. Его темно-карие глаза, если присмотреться, живут какой-то отдельной жизнью, более значимой, нежели происходящие вокруг, в данный момент, события. Я всегда поражался, сколько всевозможного понимания скрывают эти глаза.

В наших рассуждениях полезно не упустить ещё одну частность. Шахрай человек карьеры, Шахрай — человек расчета. Если, несмотря на неудержимое желание обладать властью, Шахрай все-таки её оставляет, вяло объясняя свой уход некоторыми расхождениями с Президентом и его окружением, то следует задуматься: каков главный мотив подобных решений? А таких похожих решений я ухожу — случилось не одно и не два. Он расчетлив, он скрупулезно расчетлив, взвешивая все «за» и «против». Шахрай не верит в победу — вот оно, главное, побудившее Шахрая принять столь объемлющее решение на этот раз.

Правые, возьми они верх, а такой расклад вполне вероятен на волне недовольства не желающего терпеть общества… А почему, собственно, терпеть? Война, землетрясение, всемирный потоп?.. Раньше терпели, сколько можно? Не осознанное — враг коварен, он замахнулся на нашу свободу. Не преисполненность, желание отстроить разоренное войной хозяйство, о чем мы витийствовали день и ночь, не вера в скорый коммунизм, хотя она и была разумом фанатиков. Терпел страх перед всевластной партией, а ранее перед всевидящим и всеслышащим вождем, страх перед арестами, лагерями, начальниками первых отделов, страх перед доносами. Еще при Брежневе ослабили цепь, и покатилась вниз производительность труда. Повозвращалось из лагерей, поубавилось их в общей сложности. Лишилась страна значительной доли бесплатного труда, и оказалось, что трудиться так, как трудятся там, за кордоном, в загнивающем и отмирающем, она не умеет. А после 1985 года на митинговых площадях перестройки вообще растеряли и без того малое желание трудиться. Терпение вне труда, по сути, — изнуряющее душу, бесплодное ожидание.