Журнал класс - Политический класс 39 Страница 31

(Автор: Дмитрий Булин)

Непризнанные государства постсоветского пространства

Нагорный Карабах

В 1805 году был подписан Кюрекчайский договор, согласно которому власть российского императора распространялась на территорию ханства. Окончательно засвидетельствовал включение Карабаха в состав Российской империи российско-иранский мирный договор 1813 года. С момента присоединения к России и до революции 1917 года Карабах был частью Армянской области. В 1923 году в составе Азербайджанской ССР была образована Нагорно-Карабахская автономная область. 20 февраля 1988 года Совет народных депутатов НКАО принял постановление (в форме обращения к Верховным Советам СССР, Армении и Азербайджана) с просьбой об объединении области с Арменией. Развязавшийся вслед за этим конфликт продлился до 6 мая 1994 года, когда представители Азербайджана, НКР и Армении подписали в Бишкеке при посредничестве России соглашение о прекращении огня; 12 мая это соглашение вступило в силу и действует до сих пор. Ю жная ОсетияТерритория Южной Осетии вошла в состав Российской империи в 1774 году. После революции 1917 года она оказалась в составе Грузии, а после установления там советской власти 20 апреля 1922 года получила статус автономной области. В 1989 году XII чрезвычайная сессия Совета народных депутатов Юго-Осетинской автономной области преобразовала этот регион в автономную республику в составе Грузинской ССР и обратилась в Верховный Совет Грузии с просьбой рассмотреть это решение. Он это решение отверг — и началось противостояние южноосетинского и грузинского руководства. Конфликт был остановлен после того, как 24 июля 1992 года Борис Ельцин и Эдуард Шеварднадзе подписали Дагомысское соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта. С тех пор Республика Южная Осетия является де-факто независимым государственным образованием — с Конституцией (принятой в 1993 году), парламентом и государственной символикой. Между тем Южная Осетия не получила международного признания. Грузинские власти рассматривают ее как административную единицу Грузии — Цхинвальский регион. А бхазияС конца XVIII века абхазские князья искали спасения от османского гнета — и нашли его в лице Российской империи. В 1809 году князь Сафарбей-Георгий обратился к русскому правительству с просьбой о покровительстве. И 17 февраля 1810 года просьба была удовлетворена: вышел манифест Александра I о присоединении Абхазского княжества к Российскому государству. 28 марта 1921 года Абхазия была провозглашена независимой Советской Социалистической Республикой. 16 декабря 1921 года «на основании особого союзного договора» она вошла в состав Грузинской ССР, а через год, 13 декабря 1922-го, вместе со всей Грузией стала частью ЗСФСР (а 30 декабря того же года вместе со всей ЗСФСР вошла в СССР). В 1990 году Абхазия была провозглашена суверенной Абхазской Советской Социалистической Республикой. Когда Грузия объявила о выходе из Советского Союза весной 1991-го, Абхазия пожелала остаться в СССР. В Конституции, принятой 26 ноября 1994 года, провозглашалась независимость республики. П риднестровьеТерритория современного Приднестровья отошла России 9 января 1792 года согласно Ясскому мирному договору. В 1924 году Приднестровье вошло в состав Молдавской Автономной Советской Социалистической Республики, а та, в свою очередь, — в состав Украинской ССР. В 1940 году территория Бессарабии (за исключением Южной Бессарабии, включенной в Одесскую область УССР) была присоединена к части МАССР и преобразована в Молдавскую Советскую Социалистическую Республику со столицей в Кишиневе. 2 сентября 1990 года в Тирасполе была провозглашена Приднестровская Молдавская Республика. 17 сентября 2006 года на территории ПМР прошел референдум, на который было вынесено два вопроса: «Считаете ли вы возможным сохранение курса на международное признание Приднестровья и вхождение в состав России? » и «Считаете ли вы возможным вхождение Приднестровья в состав Молдавии? » . За независимость республики и ее последующее свободное присоединение к Российской Федерации высказались 97% граждан Приднестровья, принявших участие в референдуме.

(Автор: без автора)

Косовский детонатор

Темой настоящего номера стали постсоветское пространство и протекающие на нем процессы. Сегодня налицо как минимум две тенденции, которые делают данный проблемный комплекс злободневным. Во-первых, происходит реинтеграция самого этого пространства — пускай осторожная (и я бы сказал даже, чересчур осторожная), но все-таки уже слишком заметная, чтобы ее можно было игнорировать. Индикаторами подобной реинтеграции во многом являются события вокруг так называемых непризнанных государств. События, самым непосредственным образом связанные с начавшимся международным признанием Косово — процессом, раскалывающим, как мы это изобразили на обложке, существующие государства. Во-вторых, все явственнее и ощутимее наше противостояние с Западом за постсоветское пространство — противостояние в первую очередь по вопросу о приеме в НАТО Грузии и Украины. К тому же в ситуации сохраняющейся кадрово-командной неопределенности относительно конфигурации будущей российской власти (неопределенности, время от времени нарушаемой теми или иными версиями, однако все же препятствующей фундаментальным обобщениям под стать формату «Политического класса») мы можем позволить себе на месяц оставить внутриполитические дела, чтобы снова к ним вернуться уже в апреле — накануне инаугурации нового президента России. О ткрывается постсоветский выпуск «Политического класса» статьей историка Владимира Дегоева. Строго говоря, этот материал не имеет непосредственного отношения к теме номера. Автор размышляет о путях «сосредоточения» (выражаясь словами русского канцлера Горчакова) нашей внешней политики после косовского прецедента и вспоминает как яркие страницы истории отечественной дипломатии, так и ее трудные времена из недавнего прошлого. Вместе с тем именно МИД везет на себе основной груз обязанностей по выстраиванию политики России на постсоветском пространстве, и поэтому данная статья, посвященная, казалось бы, сугубо внутриведомственным проблемам и задачам новой кадровой политики по формированию нашего дипломатического корпуса, оказывается определяющей и, я бы даже сказал, установочной для разговора о происходящем в бывших советских республиках и обеспечении на этих территориях национальных интересов России. В связи с постсоветской тематикой данного номера и особенно присутствием в нем статей о «непризнанных государствах» хотел бы коротко изложить свое видение того, как в ближайшие годы (а может, и быстрее — после косовского прецедента) будет решать эту проблему Россия. П режде всего нужно отметить, что объективно четыре постсоветских «непризнанных государства» делятся на две пары. Г оворя об Абхазии и Южной Осетии, если отбросить многие значимые, но все-таки детали, надо отметить два момента. Во-первых, они непосредственно примыкают к границам России. Во-вторых, впрямую в конфликт вокруг этих государств вовлечены только две страны — Грузия и сама Россия. В случае с Карабахом и Приднестровьем ситуация существенно иная. Карабах является предметом спора Армении и Азербайджана, с Россией не граничит, его жители гражданами России не являются. Понятно, что именно Армения и Азербайджан являются главными держателями «карабахских акций» при любом варианте исхода конфликта, и Россия не может здесь быть инициатором реализации того или иного сценария. П риднестровье также не граничит с Россией, но является зоной непосредственных интересов не только Молдовы, но еще и Украины и Румынии. К тому же в Приднестровье живут не только русские (в большинстве своем — граждане России), но и украинцы и молдаване. И сходя из этого можно предположить, что сценарий официального признания Москвой независимости этих государств при относительно спокойном развитии событий в любом случае в первую очередь коснется Абхазии и Южной Осетии и лишь во вторую (по срокам) — Карабаха и Приднестровья. Следовательно, можно пока сосредоточить свое внимание на первой паре состоявшихся, но еще не признанных государств. З десь ситуация такова. Де-юре Москва по-прежнему признает целостность Грузии в том виде, в котором эту целостность понимают в Тбилиси, но де-факто, естественно, Россия рассматривает эту целостность как отсутствующую. Д ругое важное обстоятельство тоже неоднозначно. Москва готова к совмещению юридического статуса грузинской территории с реальным, но только в том случае, если Сухуми, Цхинвали и Тбилиси договорятся об этом полюбовно. И эта дверь, видимо, будет считаться Москвой еще какое-то время по-прежнему открытой. Однако при полном понимании, что вероятность того, что абхазы и осетины с этим согласятся, стремится к нулю. Ф актический статус Абхазии и Южной Осетии как протекторатов России в принципе позволяет ей тянуть с официальным признанием независимости этих государств сколь угодно долго (что, собственно, и происходило последние 15 лет). О днако замораживание нынешнего статус-кво на неопределенное время, очевидно, приведет к тому, что рано или поздно вопрос решится сам собой и не в пользу Грузии. Посему именно она является тем субъектом конфликта, который должен (или постарается) перейти к форсированному разрешению проблемы. И вариантов действий у Грузии всего три. Первый — все-таки уговорить абхазов и осетин — практически невероятен. Второй — начать военную операцию по захвату «отторгнутых территорий». Третий — вступить в НАТО и сделать то же самое, но уже под прикрытием этого альянса. С овершенно очевидно, что первые же признаки реализации обоих последних вариантов моментально приведут либо к признанию Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии, либо, что практически одно и то же, к введению по просьбе этих государств (а сомневаться в том, что такие просьбы поступят незамедлительно, не приходится) российских войск и на ту, и на другую территорию. Причем в случае вступления Грузии в НАТО очевидно, что Москва сделает решающий шаг в этом направлении до того, как Тбилиси официально присоединится к этому блоку. Т аким образом, любая масштабная силовая операция Грузии против Абхазии или Южной Осетии, а равно вступление Грузии в НАТО являются красной чертой, перейдя за которую Тбилиси окончательно потеряет эти территории. М ожет ли Москва официально признать независимость Абхазии и Южной Осетии в случае, если все-таки Грузия не пойдет на роковой для себя и для всего Кавказа шаг? С корее всего, российские власти будут по-прежнему оттягивать это решение. Но не пассивно, а, с одной стороны, максимально расширяя свое сотрудничество с обоими «непризнанными государствами» по всем направлениям, с другой же стороны, внимательно наблюдая за развитием косовского прецедента на контролируемом Евросоюзом и НАТО пространстве. Можно предположить, что повторение косовского сценария хотя бы в еще одной точке Европы, но прежде всего на Балканах, автоматически приведет к признанию Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии. Е стественно, стремительно подтолкнет Россию к такому признанию и решение Грузии, если оно состоится, признать независимость Косово. Т ак или иначе, но все иные варианты развития событий не могут выйти за пределы той достаточно очевидной сценарной рамки, описание которой я дал. И изменить что-либо существенно никто не сможет. Можно лишь, пойдя на обострение (но это менее всего относится к России), спровоцировать обвально-стремительное, а потому и по преимуществу силовое (с жертвами или без оных) разрешение проблемы. Но и в этом случае окончательный вариант решения представляется очевидным и однозначным. И определяется это не Москвой, а волей абхазов и осетин.»Непризнанным государствам» посвящены две статьи номера — юриста Людвига Карапетяна и историка Кирилла Соловьева. Л юдвиг Карапетян доказывает неправомерность экстраполяции косовского прецедента на ситуацию с четырьмя постсоветскими республиками — Абхазией, Южной Осетией, Карабахом и Приднестровьем. Автор основывает свою аргументацию на обращении к соответствующему конституционному законодательству и правовым нормам еще советской эпохи, в которых регламентировался механизм самоопределения автономий, входящих в состав союзных республик в случае выхода последних из состава Союза ССР. Понятно, что апелляция к союзному законодательству в настоящее время не для всех выглядит убедительным аргументом. Однако именно проблема легитимности (причем часто как раз в своей ретроспективе), как правило, способствует возникновению двойных стандартов. И в этом смысле косовская проблема и проблема бывших советских автономий — при всем их внешнем сходстве — с юридической точки зрения не являются одинаковыми. К ирилл Соловьев предлагает сценарии легитимации каждого из четырех постсоветских «непризнанных государств», указывая при этом на схожие прецеденты из мировой практики. В том или ином виде или в каких-то своих фрагментах эти и похожие механизмы разрешения абхазской, южноосетинской, карабахской и приднестровской проблем уже высказывались, и предпринятая автором статьи систематизация наглядно демонстрирует, что технически каждая из перечисленных спорных территорий может по крайней мере существенно усилить свой суверенитет и в мягком варианте, не предполагающем нарушение территориальной целостности того государства, в состав которого данная территория в настоящее время хотя и номинально, но все же входит. Все дело в большой геополитике и порождаемых ею двойных стандартах, собственно, и спровоцировавших саму проблему «непризнанных государств». К третьей годовщине так называемой тюльпановой революции в Киргизии «Политический класс» публикует статью Осмонакуна Ибраимова — ныне политолога и преподавателя, а в прошлом — высокопоставленного должностного лица из окружения киргизского президента Аскара Акаева. Автор предлагает свою версию политического портрета президента Акаева и анализирует как ошибки и просчеты первого руководителя независимой Киргизии, так и безусловно сильные стороны этого политика. С ледующие две статьи — экономиста Юрия Година и политолога Евгения Огурцова — представляют собой два разных взгляда на перспективы российско-белорусской интеграции. Точнее, на причины неудачи вот уже двенадцатилетнего эксперимента по объединению обоих государств в новое союзное образование. Юрий Годин объясняет это консолидированной политикой, которую проводят российские группы интересов, а Евгений Огурцов винит во всем действующую белорусскую власть, заинтересованную, по его мнению, в консервации сегодняшней ситуации недоинтеграции. В двух заключительных материалах номера разбираются нынешние российско-украинские отношения и особенности украинского политического менталитета. Политолог Юрий Сторчак приводит в своей статье любопытные результаты опросов общественного мнения на Украине и в России на тему того, как воспринимают друг друга граждане наших стран. Политолог Роман Манекин саркастически описывает специфические свойства украинского обывателя. Хочу оговориться, что при всем моем критическом отношении к украинской власти и большей части политической элиты этой страны статья Романа Манекина представляется мне спорной, а в отдельных своих фрагментах — например, касающихся русского движения на Украине — и вовсе не соответствующей реальному положению, которое мне хорошо известно. Да, проблемы здесь действительно имеются, и проблемы непростые, но сводить их к банальному одновременному шантажу Киева и Москвы было бы недопустимым упрощением. Между тем я понимаю, что подобные взгляды достаточно широко распространены в России, и поэтому я решил опубликовать данный материал, предоставив читателям возможность самим оценить убедительность авторских суждений. Ну а за собой редакция оставила право аранжировать этот гротесковый текст соответствующим иллюстративным рядом.