Игорь Пыхалов - Время Сталина: факты против мифов Страница 33

Итак, что же представляла собой Чечено-Ингушетия в 1943 году? С одной стороны — массовое дезертирство, массовое пособничество немецким диверсантам. Характерны в этом отношении показания захваченного таки НКВД полковника Губе Османа:

«Среди чеченцев и ингушей я без труда находил нужных людей, готовых предать, перейти на сторону немцев и служить им.

Меня удивляло: чем недовольны эти люди? Чеченцы и ингуши при Советской власти жили зажиточно, в достатке, гораздо лучше, чем в дореволюционное время, в чем я лично убедился после 4-х месяцев с лишним нахождения на территории Чечено-Ингушетии.

Чеченцы и ингуши, повторяю, ни в чем не нуждаются, что бросалось в глаза мне, вспоминавшему тяжелые условия и постоянные лишения, в которых обретала в Турции и Германии горская эмиграция. Я не находил иного объяснения, кроме того, что этими людьми га чеченцев и ингушей, настроениями изменческими в отношении своей Родины, руководили шкурнические соображения, желание при немцах сохранить хотя бы остатки своего благополучия, оказать услугу в возмещение которых оккупанты им оставили бы хоть часть имеющегося скота и продуктов, землю и жилища».[197]

С другой стороны — разветвленная сеть предателей в республиканских органах внутренних дел. Довершали картину тысячи «легализовавшихся» участников бандформирований, спрятавших оружие и ждавших удобного момента, чтобы ударить в спину Красной Армии.

Терпеть и дальше такое положение было нельзя. На массовые преступления чеченцев и ингушей решено было ответить адекватно — их массовым выселением.

Надо сказать, что высказывались и другие мнения о том, как решать «чеченский вопрос». Например, будущим хрущевским генеральным прокурором и главным «реабилитатором» Р. А. Руденко, занимавшим в то время скромный пост зам. начальника Отдела по борьбе с бандитизмом НКВД СССР. Выехав 20 июня 1943 года в командировку в Чечено-Ингушетию, по возвращении он представил 15 августа 1943 г. на имя своего непосредственного начальника В. А. Дроздова доклад, где говорилось, в частности, следующее:

«На учёте в Чечено-Ингушского республике 33 бандгруппы (175 чел.), 18 бандитов-одиночек, дополнительно действовали ещё 10 бандгрупп (104 чел.). Выявлены в ходе поездки по районам 11 бандгрупп (80 чел.). Таким образом, на 15 августа 1943 г. действовали в республике 54 бандгруппировки — 359 участников. Значатся в розыске 2045 дезертиров, В первом полугодии разыскано 202 человека.

Рост бандитизма надо отнести за счёт таких причин как недостаточное проведение партийно-массовой и разъяснительной работы среди населения, особенно в высокогорных районах, где много аулов и селений расположены далеко от райцентров, отсутствие агентуры, отсутствие работы с легализованными бандгруппами…, допускаемые перегибы в проведении чекистско-войсковых операций, выражающиеся в массовых арестах и убийствах лиц, ранее не состоявших на оперативном учете и не имеющих компрометирующего материала. Так с января по июнь 1943 г. было убито 213 чел., их них на оперативном учёте состояли только 22 человека…».[198]

Итак, по мнению Руденко, стрелять можно только в тех бандитов, которые состоят на учёте, а с прочими — вести «партийно-массовую и разъяснительную работу». Подобное суждение вполне созвучно возмущенным воплям нынешних правозащитников в адрес российских военнослужащих, которые при зачистке Грозного прежде чем войти в подвал сперва кидают туда гранату, не задумываясь — а вдруг там не боевики, а мирные жители? Если же вдуматься, то из доклада Руденко следует прямо противоположный вывод — реальное количество чеченских и ингушских бандитов было в десять раз больше, чем число «состоявших на оперативном учёте».

А вот мнение профессионала — командира 28-й стрелковой Горской дивизии подполковника царской армии А. Д. Козицкого, подавлявшего чеченские восстания 20-х — 30-х годов:

«Несколько слов о методах борьбы на Кавказе. Те мягкие меры, которые мы применяем, отнюдь не влияют на горцев так, как бы они влияли на культурное население. Наоборот, у них возникает впечатление о нашей слабости. Это из сущности быта горцев вытекает… Взять, например, случай с изуродованным красноармейцем 28-го кавэскадрона в Чечне, когда селение, жители которого замучили красноармейца, не понесло должного наказания, а выискивались отдельные виновники, которых селение укрыло. Данный случай они отнесут к нашей гуманности, которая им непонятна, по условиям их нравов и обычаев (кровавая месть, несоблюдение которой позорит весь род).

Возьмём пример 1925 года, когда я брал шейха Асалтинского в Дае, я заставил аул привести его, и это можно сделать всегда. У них, как ни у кого, круговая порука. У них нет случая, о котором не знало бы все население. Нет скрывающегося бандита, места которого не знает население. По их адатам ответственность несёт не преступник-убийца, а весь род и поколение. Мы не разрушили ещё этих взглядов, мы считаться с этим должны».[199]

В отличие от Руденко, сетовавшего на «недостаточное проведение партийно-массовой и разъяснительной работы среди населения», потомственный офицер Козицкий совершенно правильно понимал психологию горцев. Понимали её и Сталин с Берией, принимая решение о ликвидации Чечено-Ингушской АССР. Решение, обоснованность и справедливость которого вполне осознавалась самими депортируемыми:

«Советская власть нам не простит. В армии не служим, в колхозах не работаем, фронту не помогаем, налогов не платим, бандитизм кругом. Карачаевцев за это выселили — и нас выселят».[200]

Итак, подготовка к операции по выселению чеченцев и ингушей, получившей кодовое название «Чечевица», началась. Ответственными за ее проведение был назначен комиссар госбезопасности 2-го ранга И. А. Серов, его помощниками — комиссары госбезопасности 2-го ранга Б. З. Кобулов, С. Н. Круглов и генерал-полковник А. Н. Аполлонов. Каждый из них возглавил один из четырех оперативных секторов, на которые была разделена территория республики. Контролировал ход операции лично Л. П. Берия.[201]

В первую очередь необходимо было произвести точный учёт населения. 2 декабря 1943 года Кобулов и Серов доложили из Владикавказа, что созданные для этой цели оперативно-чекистские группы приступили к работе. Отмечалось, что за два предыдущих месяца легализовано около 1300 бандитов, скрывавшихся в лесных и горных массивах. Среди них Джеватхан Муртазалиев. который!8 лег руководил бандой и неоднократно провоцировал вооруженные выступления, Амчи Бадаев — главарь вооруженной группы с 15-летним стажем. При этом в процессе легализации бандиты сдавали лишь незначительную часть своего оружия.

В записке Кобулова и Серова обосновывалось предложение использовать в качестве предлога для ввода войск тактические учения в горных условиях. Однако вместо частей Красной Армии в республике будут размещены войска НКВД. Сосредоточение войск на исходных позициях предлагалось начать за 20–30 дней до проведения операции..[202]

Разумеется подготовка к операции велась в условиях строжайшей секретности. Тем не менее, полностью избежать «утечки информации» не удалось. Вот что пишет в своей статье А. Витковский:

«По республике уже поползли слухи. Встревоженные выселением карачаевцев и калмыков, ингуши и чеченцы словно почувствовали надвигающуюся па них опасность… Вновь стали уходить в горы легализовавшиеся бандиты, откапывать припрятанное оружие Но день шел за днем — все было тихо. Войска ведут себя спокойно, никаких арестов, ни облав, ни обысков. Только снова власти затеяли перепись всего населения. Ну да ладно. В прошлом году тоже переписываю.

И успокоенные бандиты стали спускаться с гор. Вернулся в Итум-Кале Джаватхан Муртазалиев, в Ведено — Кетим Сангиреев, в Назрановский район — Магомед Дагиев. Все они были вызваны к наркомам внутренних дел и госбезопасности ЧИ АССР. От встречи никто из них не уклонился. Более того — прийти точно в назначенное время и просили не считать их врагами советской власти».[203]

Отдельно обсуждался вопрос об изъятии денег, которых, по агентурным данным, у некоторых чеченцев и ингушей имелось по 2–3 миллиона. Было высказано мнение: хотя деньги получены в результате спекулятивной продажи сельхозпродуктов, отбирать их нецелесообразно.[204]

17 февраля 1944 г.

Подготовка операции по выселению чеченцев и ингушей заканчивается. После уточнения взято на учет подлежащих переселению 459 486 чел., включая проживающих в районах Дагестана, граничащих с Чечено-Ингушетией и в гор. Владикавказе.