Арон Аврех - Масоны и революция Страница 33

Все эти сведения были посланы директором департамента полиции С. П. Белецким 30 марта 1913 г. товарищу обер-прокурора уголовного кассационного департамента правительствующего сената М. В. Литовченко с запросом, достаточны ли они для того, чтобы привлечь Бебутова к суду. 3 апреля поступил отрицательный ответ: одного факта с фотографиями мало. Участие же в издании книги известно только по агентурным данным, и само охранное отделение признает их недостаточными. Кроме того, по ее же сведениям, в издании участвовали Милюков и Гессен, а вопрос возбужден только об одном Бебутове. После этого ответа жандармским офицерам на пограничных пунктах был разослан секретный циркуляр от 11 апреля 1913 г., в котором предписывалось «тщательное наблюдение за прибытием из-за границы во вверенный вам пункт отставного коллежского советника, ныне присяжного поверенного князя Давида Иосифовича Бебутова, 82—84 лет, которого, в случае его прибытия, надлежит сопровождать наблюдением, о чем телеграфировать департаменту полиции с указанием направления пути князя Бебутова» [9].

Циркуляр был принят к неукоснительному исполнению. Каждый приезд Бебутова из-за границы, как и его отъезд, сопровождался наружным наблюдением. В июне 1913 г. департамент полиции, сообщив начальнику столичной охранки, что 16 июня Бебутов прибыл в Петербург из-за границы, потребовал установить за ним «тщательное наблюдение» 7 августа того же года уже начальник Петербургского охранного отделения доносил департаменту полиции о том, что Бебутов, 53 лет, прибыл из-за границы 22 мая, снял сперва одну квартиру, затем сменил на другую, перевез туда имущество, «а сам выбыл за границу».

28 сентября помощник начальника Вержболовского отделения жандармского полицейского управления северо-западных железных дорог донес начальнику Виленского губернского жандармского управления (а последний — директору департамента полиции), что он, в соответствии с циркуляром от 11 апреля, командировал 25 сентября в Петербург филера для сопровождения и наблюдения за прибывшим Бебутовым. На станции Вильно ему в помощь был дан другой филер. По прибытии в Петербург Бебутов был передан ими двум столичным филерам. На эту поездку было израсходовано 44 рубля [10]. На другой день столичная охранка донесла, что Бебутов взят под наблюдение [11].

Прошло три года, большую часть которых князь, судя по всему, прожил за границей, и розыскные органы дают о нем новый пакет сведений, причем в наблюдение за ним включаются и военные власти. 9 августа 1916 г» Главное управление Генерального штаба (отдел генерал-квартирмейстера. Особое делопроизводство) под грифом «секретно» сообщило департаменту полиции следующее: «Из Берлина приехал в Копенгаген, откуда собирается выехать в Россию, некто князь Бебутов, который, по имеющимся в Главном управлении Генерального штаба сведениям, по приглашению евреев стоял во главе общества вспомоществования русским подданным, оставшимся в Германии после объявления войны. Занимаясь этим делом, князь Бебутов вместе с германским евреем Каном и русским евреем Вязненским допустил ряд злоупотреблений, как то: несправедливое распределение пособий, выдача их только евреям, расход благотворительных денег на кутеж и т. п.». Уведомляя об этом, Главное управление просит, в случае прибытия Бебутова в Россию, сообщить ему об этом [12].

Департаментом полиции были немедленно даны соответствующие указания [13], и вот 11 октября 1916 г. заведующий жандармским надзором на финляндской границе донес департаменту, что за день до этого из-за границы на станцию Белоостров прибыл Бебутов и, согласно отношению департамента полиции от 17 августа сего года, подвергнут тщательному досмотру. Однако в багаже князя «ничего предосудительного» обнаружено не было, и под наблюдением агента Петроградского охранного отделения князь отбыл в столицу. Помимо досмотра с князя был снят допрос, копия которого была послана с донесением. Князь дал такие показания: в июле 1914 г. он выехал в Карлсбад для лечения, но задержался в Берлине в связи с войной до июля 1916 г., когда ему разрешили наконец выехать из страны. Он выехал в Стокгольм, где заболел «склерозом сердца», из-за чего вынужден был лечь «в санаторий», в котором пробыл вплоть до выезда в Россию [14]. 18 октября о прибытии Бебутова было сообщено Главному управлению Генштаба [15].

За Бебутовым было установлено наружное наблюдение, но, поскольку оно не давало никаких результатов, начальник Петроградской охранки запросил 20 октября свое начальство: надо ли его продолжать. Ему было отвечено спустя 10 дней, что дока надо. Неизвестно, сколь долго оно бы еще продолжалось, если бы в дело не вмешалась военная контрразведка. 19 ноября 1916 г. начальник охранки сообщил в департамент полиции, что наблюдение за Бебутовым им прекращено, «ввиду установления такового за ним со стороны контрразведывательного отделения при штабе Петроградского военного округа» [16].

Конец всей этой истории приходится уже на послефевральское время. После революции Бебутов был посажен под домашний арест и им занялась Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства. По окончании расследования он 15 апреля 1917 г. был освобожден с подпиской о невыезде, а по докладу следователя «о произведенном им расследовании о шпионской деятельности кн. Д. И. Бебутова» 28 июня 1917 г. было постановлено послать акт расследований прокурору Петроградской судебной палаты [17].

Для целей данного исследования не имеет значения, был или не был Бебутов немецким шпионом [18]. Важно то, что он не был агентом охранки, как уверял нас Н. Яковлев, пытавшийся доказать, что департамент полиции не занимался масонами.

Как показывают документы, Бебутов принадлежал к тому сорту людей, которые были и, вероятно, будут во все времена: на наш взгляд, они лучше всего характеризуются словом «около». Есть такая категория людей, которая жаждет бурной деятельности в той или иной общественной сфере. Для этой цели они и начинают вращаться в окололитературных или околополитических кругах. Такие люди что-то всегда устраивают, организуют, достают деньги, оказывают услуги, разъезжают, встречают, влезают в интимную жизнь знаменитостей и т. д. и т. п. Одни из них делают это с единственной целью хоть бочком присоединиться к их славе. Таков был и Бебутов. Среди подобной категории людей встречаются и иные — скромные, помогающие и участвующие не для ради шума и треска, а исходя из интересов дела. Таким был, например, упомянутый выше Браудо, неустанный и бескорыстный ходатай по всяким либеральным делам. Правда, таких, как Браудо, меньше, Бебутовы составляют большинство.

Диапазон околополитических связей и деятельности Бебутова, как мы убедились, был достаточно широк — от кадетов до Бебеля [19]. Участие в мелкой кухонной политике, причем неважно в какой — либеральной или эсеровской, было для него смыслом жизни: он действовал, проявлял кипучую энергию, не давал о себе забыть. Вдобавок ко всему у князя было много денег (богатая жена, как видим, здесь ни при чем; полицейские донесения свидетельствуют, что при нем были только две его дочери), и это позволяло ему жить и политиканствовать в свое удовольствие. И уж для полного счастья он еще занялся масонством, но об этом дальше.

Занявшись вопросом «охранка — масоны», Н. Яковлев привел и прокомментировал две обширные выдержки из допросов двух бывших директоров департамента полиции, произведенных Чрезвычайной следственной комиссией, в которых был затронут вопрос о масонах

В ходе допроса Е. К. Климовича, бывшего недолго директором департамента полиции в 1916 г., пишет Н. Яковлев, «всплыли имена агентов полиции Ратаева и Лебедева, о которых спросили Климовича». Климович сказал, что Ратаев ему известен, а Лебедев нет. На вопрос Родичева, следует ли отсюда, что Ратаев был подчинен департаменту полиции, Климович ответил, что Ратаев когда-то был во главе бюро заграничных агентов. На повторный вопрос Родичева, кем он был в 1916 году, бывший директор сказал, что Ратаева, «кажется», взяли еще до его вступления в эту должность. Ему платили «небольшие деньги, и он должен был по масонству написать какое-то целое сочинение, но он прислал такую чепуху, что я даже не читал». Родичев был весьма удивлен таким ответом: «По какому масонству?» Председатель комиссии был удивлен не менее: «По чьей инициативе департамент полиции заинтересовался масонством?» На это Климович сказал, что не может ответить, это было еще до него. При нем посылалось (Ратаеву. — А.А.) не то 150, не то 200 «добавочных рублей по старому распоряжению». Ратаев прислал какую-то тетрадь, которую ему принес заведующий (особым) отделом, и сказал, что читать не надо, потому что это «чепуха». Климович тоже «сказал «чепуха» и не стал читать».