Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия Страница 35

Это противоречивая судьба. Несколько раз случалось так, что именно Россия возглавляла прочие народы — так произошло и в 1812 и в 1917ом году — и миссия России была освободительной. Но по горькой исторической иронии эта миссия сменилась жандармской службой, и освободитель стал вертухаем. Вечное противоречие — вертухай-освободитель, святой жандарм — это и есть Евразия.

Миф, трактующий двуприродность России как знак избранности — один из самых тяжелых в истории. Появились рассуждения о русском «всечеловеке», соединившем культуры мира, которому внятен «и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений», но который всегда может повернуться к Западу «своею азиатской рожей».

Культурно-исторический шантаж (признайте нас европейцами, не то станем азиатами) возник задолго до аргумента газовой трубы. Следует допустить, что «всечеловек» не разобрался в галльском смысле, коль скоро критерием правоты приводит наличие азиатской рожи — но этим вопросом ни Блок, ни Газпром не задавались.

Душевная страсть имеется, дикая обиженная страсть и есть субститут мысли. Мысль одна, ее повторяют, заговаривая разрушенную экономику и народные беды: мы, евразийцы, придем и научим обветшавшую Европу духовности. Духовность, забытая и растраченная развращенной Европой, сохранилась в евразийских степях; теперь мы, евразийцы станем новыми учителями человечества. Мы же освободители, когда мы не вертухаи! Это столь же величественно невнятно, как черный квадрат — да и вообще, «Черный квадрат» Малевича есть наиболее точное изображение евразийской концепции.

По отношению к российскому обществу, к его реальной культуре, евразийство играет разрушительную роль. По мере внедрения идеологии евразийства и проникновению геополитики в церковную риторику, русское Православие склоняется в сторону национальной религии — что противоречит замыслу Православия. Быть протестантской и националистической Православная церковь не собиралась, но союз с евразийством выбора не оставляет. В сущности, Достоевский сыграл в России роль Лютера, национализировав христианскую мысль предельно. Его милитаристические «Дневники писателя» как «Боевые проповеди против турок» Лютера — не являются примером морали, но призваны учить морали. В государственной политике евразийская концепция стремительно эволюционирует в «русский фашизм», о котором предупреждали и Бердяев, и Лихачев, и Соловьев. Русские люди самонадеянно кичатся тем, что однажды они разбили фашизм, а потому у них есть прививка от фашизма. Это совсем не так. Фашизм образуется из реваншизма, из тоски по империи, из единения нации и правителя, из единства народа, достигнутого травлей несогласных. А главное — из мистической миссии. Именно мистическая миссия нации, ее энигма и ее «примордиальное» предназначение — и есть условие возникновения фашизма.

Все вышеперечисленные упреки воспринимаются евразийским пропагандистом болезненно. Природа обиды сформирована завистью. Чем они лучше? Боль евразийцев — это предъявления претензий странам, которым посчастливилось быть полноценным Западом, кои образуют «клуб избранных». Почему им можно, а нам отказано? Вот Англия чего делает, и ничего, с рук колониализм сходит! Америка бомбит — и мы желаем что-нибудь разбомбить. Детские обиды в неокрепших душах сатрапов приводят к беде.

Так возник термин «русофобия», описывающий чувства «евразийца», который подозревает, что его не принимают всерьез. Он может повернуться к Западу азиатской рожей, захватить пол-Европы, напугать ракетами, а его все равно числят дикарем и дураком. И обидно будет всегда — потому что романтическая концепция евразийства не соответствует истории; битвы меж цивилизациями нет.

Дело в том, что Атлантическая цивилизация существует (это очень условный термин «атлантическая цивилизация» — надо бы говорить о культуре стран христианского круга), но вот Евразийской цивилизации не существует вообще. Нет такой цивилизации. Россия есть, а Евразии нет, и евразийской цивилизации нет.

Венедикт Ерофеев описал переживания героя в привокзальном ресторане. Глядя в меню, Веничка обнаружил, что имеется блюдо «вымя», однако напитка «херес» не подают. И он возмутился: Вымя, значит, есть? А хереса нету?!

Официант ответил: Да. Вымя — есть. А хересу — нету.

Дело обстоит именно так, хотя это оскорбительно. Атлантическая цивилизация есть. Евразийской цивилизации нет. По этой досадной причине — бой между ними невозможен.

Можно разбомбить полмира и занять Константинополь и Нью-Йорк. Однако совершенно непонятно, что делать на разбомбленных пустырях — какого рода любовью их напитать.

И возникает существенный вопрос: если проект всеохватной любви имеется, то почему бы не начать деятельность евразийства прямо с любви, употребив ее для начала по отношению к соседним хотя бы народам?

На вопрос Владимира Соловьева «Россия Ксеркса иль Христа?» — евразийство изобрело поразительный ответ, утверждая образ сатрапа с профетическими амбициями, не то базилевса, не то держиморду, не то спасителя человечества. Хочется сильной руки, но одновременно хочется верить в то, что рука с кнутом — святая. Эта политическая горгулья недолговечна — государство в современном мире можно строить лишь на основании равенства, демократии и соблюдения международного права. Любые амбиции передела мира, геополитические мантры и фашистские фантазии могут победить на время — но безусловно будут уничтожены историей.

Либерализм и демократия были истолкованы криво и косо, они развратили общество, создали почву для имперских фантазий — однако, когда приходит беда, никакого иного решения у истории нет и не будет. Только демократией, либерализмом с тем христианством в котором нет ни эллина, ни иудея — и будет преодолен националистический морок.

Украина — модель России

1

Полуофициальная, но принятая сегодня повсеместно риторика сводится к тому, что русские и украинцы — это единый народ, и данным фактом обосновано природное право России решать судьбу соседней страны. Если принять аргумент «единого народа», то надо согласиться и с тем, что беды и проблемы одной части народа являются родовыми, присущими всему народу в целом.

Этот следующий шаг в рассуждении необходим, чтобы понять неизбежность происходящего.

Результатом в международной политике является обособление России от внешнего мира, отмена иллюзии общеевропейского дома. Вчера еще горячо отстаивали идею, будто Россия есть часть европейской цивилизации, просто неуспешная, замедлившая развитие, отброшенная от Просвещения татарами и большевиками. Сегодня этот тезис уже не вспоминают. Россия демонстрирует свою самостоятельность: она представляет отдельную цивилизацию и в другую цивилизацию входить не намерена.

Для такого утверждения, безусловно, имеются основания. Поскольку единой цивилизации человечество еще не произвело и тот процесс, который Кант называл «эволюция справедливости», очевидным образом буксует, сегодня приходится исходить из исторической реальности, из традиций и культурных алгоритмов, присущих разным странам.

В исторической реальности разными культурами производятся разные общественные модели: то, что на огромном евразийском пространстве, где протекала история, не схожая с европейской, возникло особое общество, — естественно.

Арнольд Тойнби употребляет термин «православная цивилизация»; противоречия этой цивилизации, говоря словами Гердера, заключаются в близости к немцам, в то время как тылы открыты для влияния Востока. О двойственной природе российской культуры говорено довольно, отрицать таковую нелепо. Напротив, любое рассуждение надлежит строить исходя из этой особенной двойственной природы. Эта цивилизация и желания имеет противоречивые.

2

Революция на Украине ненастоящая: у революции нет лидера, вы видали такие революции? В Венесуэле — Чавес, на Кубе — Кастро, а кто представляет идеи украинской революции? Яценюк? Кличко? Какая программа у революции? Есть ли социальная, международная, экономическая политика?

Если есть, то почему допустили отождествление восстания с бандеровским движением? Ведь просто опровергнуть! Но не опровергают. Какова цель восстания? Примкнуть к Европе? Но разве национализм — ценность, которую исповедуют в Европе? В чем именно содержится самостийность Украины — где пример ее собственной воли?

Говорили, что восстание началось с требований справедливости; это вообще революционному сознанию присуще: Робеспьера называли «Неподкупный». Кто не подкупен среди киевских руководителей? Тимошенко? Рассказывают, что Янукович не чист на руку, — а кто чист? Революция должна образовать политический класс. Украинские олигархи, они же губернаторы, — это и есть новый политический класс Украины?