Николай Добрюха - Как убивали Сталина Страница 36

Неправда, что они не были против существовавшей власти и ничего не делали, видя обкладывающую их по всем направлениям, берущую их в кольцо «диктатуру пролетариата» в лице Сталина и его сторонников. Говорить так о «правых» — значит принижать их роль, значит обвинять их в отсутствии противодействия, тогда как они всё время искали, что предпринять. Об этом свидетельствуют не столько архивы Лубянки, сколько архивы их «переписки» с читателями «Известий». Поэтому говорить так о «правых» — значит искажать и оскорблять их подлинные лица. Это были не «заблудшие овцы», а сознательные борцы за дело «правых», хотя были среди них, конечно, и люди малодушные…

Исторический казус тех дней, к сожалению, заключался в том, что и они, «правые», в конечном счёте «сползали» на диктаторский путь правления, так как это тогда была общемировая тенденция, больше того — политическая мода! Даже в самом центре земной цивилизации (Италия, Польша, Испания, Германия, Япония, Китай) — везде, где меньше, где больше, но везде в том или ином виде объективно и естественно складывались диктаторские формы правления. Да и можно ли было рассчитывать на демократические пути развития в условиях разваливающихся экономик?! Тем более, что империализм, не удовлетворённый переделом мира в Первой мировой войне, уже дышал новым переделом, предвещая Вторую мировую войну как борьбу новых тираний за мировое господство…

Если быть историком в чистом виде (то есть безо всяких пристрастий), дабы иметь возможность смотреть, как бы сверху, на все, что происходило в России, то окажется, что побежденным в 1917 г. в 20–40-е гг. ничего не оставалось, как организовать, где только можно, тайное сопротивление победившим! Фактически это были последние отчаянные попытки сопротивления в ходе Тайной гражданской войны между относительно малочисленными остатками Белой гвардии и огромными Красными массами. В голодной и холодной напряженнейшей предвоенной обстановке политических распрей 20–30-х годов в СССР Красные не могли не склониться к диктатуре, если хотели прекратить государственный и хозяйственный хаос, чтобы выжить и победить фашизм, организованно положивший уже почти всю безостановочно дискутирующую цивилизованную Европу на лопатки. Яд порождает противоядие.

К диктаторским порядкам и репрессиям 37-го года против явных врагов и сомнительных политических попутчиков Россию подтолкнуло все более ощущавшееся дыхание Второй мировой бойни, которая стала особенно очевидной после гражданской войны в Испании (1936–39).

СССР и Германия тех лет больше других обвиняются в диктаторских настроениях. Правильнее же говорить, что Россия и Германия были в тот период гораздо сильнее других в военном отношении. Поэтому и сыграли решающую, диктующую роль в противоборстве за переустройство мира в процессе Второй мировой войны: одна сторона — как победитель, другая — как побежденный, значительно усиливший тем самым роль победителя. На этом роль диктатур в истории, казалось, исчерпала себя…

Историки, находившиеся большую часть XX столетия (ввиду существования двух потенциально враждебных систем) под контролем крайне идеологизированных правительств, не располагали возможностью иметь незаидеологизированный взгляд на развитие общества. В итоге этот предельно насыщенный событиями период оказался, быть может, самым белым пятном в истории человечества. И вот теперь под напором очевидности сверхрезультатов экономического развития (например, таких стран, как коммунистический Китай) оказывается, что «явления диктатуры» могут не только сохраняться всерьез и надолго, но и иметь далеко идущие перспективы. Причиной тому — стремление некоторых диктаторских режимов быть просвещенными в духе времени во всех отношениях и действовать только по науке!

Конечно, вряд ли все это(!) явится поучительным уроком хотя бы для современных политиков, ибо, как когда-то бывшие единомышленники, верные ученики и соратники Ленина, сводили между собой кровавые счеты в теоретических и террористических схватках, так и сегодня шедшие еще вчера в едином строю против прежней системы демократы стали подслушивать, травить, преследовать и уничтожать друг друга морально и физически, прибегая к помощи частных сыскных агентств, заказной прессы и жестоких наемных убийц. Стало уже правилом, что все(!) революции и контрреволюции (какие бы гуманные идеи они не возвещали) в конце концов обязательно пожирают своих вождей, идя от послереволюционного хаоса к системе новых порядков и нового правления. Не просто так у поэтов наших дней (к примеру, у Льва Болдова) стали появляться следующие стихи:

Не списывайте на большевиковВсе реки крови и помоев реки.Все зло и подлость испокон вековЗаложены, к несчастью, в человеке…

В самом деле, чем лучше своих предшественников нынешние демократы, дорвавшиеся до власти и дележа экспроприированных у всего народа богатств?! Где их думы народные о делах праведных?! Ждут простые люди ответа. Но новые столпы, погрязшие в своих властных и денежных разборках, не дают ответа. И вновь крутится на языках вопрос: «Куда опять идешь ты, Россия???»

Когда в 1917-м народ решил все отнять и поделить (у кучки грабивших его богачей) — это, — говорят, — было незаконно! Почему же считается законным, когда кучка ловких людей решила отнять и поделить между собой все, что принадлежало всему народу?! Это такая несправедливость, которая никогда не закончится примирением между грабителями и ограбленными. После событий 1905–17 гг. Россия неслучайно уже целый век находится в центре мирового внимания. Между тем, какую страну ни возьми, какой народ — такая и жизнь!!!

Пока Бухарин был заодно с большинством Политбюро, он всячески разоблачал «врагов народа», а когда пошёл «своим путём» — его самого стали всячески разоблачать как «врага»… Бухарин пытался напоминать о своих заслугах: «Я дрался вместе с вами против Троцкого…» Или говорил: «Чторасстреляли собак — страшно рад!» (Это о Зиновьеве и Каменеве.). Увы, ничего не помогло!

Сочиняют, когда говорят: «Тогда все жертвы назначались заранее». Нет, тогда тоже шла борьба за выживание в мясорубке соперничества за «диктатуру пролетариата» в чьём-то вполне конкретном лице, как, например, в России, или за нацистскую диктатуру, как в Италии, Германии, Испании. Шёл естественный (жёсткий и жестокий) отбор диктаторов, ибо стояло «такое время на дворе» — время диктатур!

Итак, именно от Хрущёва берёт начало разгром бухаринских «Известий» — как идейного центра «правых». Точнее, началось с докладной Хрущёву от некой (не рассекреченной до сих пор) К. Чудиновой. А уж докладную эту Хрущёв знал кому переправить…

Хрущёв всегда стремился дружить с верхушкой «ЧК». Сперва с Ежовым. Потом с Берией… Вот и переслал прямо «лично» — в «ежовые рукавицы» — докладную Чудиновой, чтобы его почти всемогущий покровитель завтрашний нарком НКВД Ежов навёл в подчинённой Хрущёву партийной организации «Известий» чекистский порядок. И завертелось с новой силой московское колесо репрессий…

Ежов ещё не был наркомом НКВД, но как секретарь ЦК и председатель Комиссии Партийного Контроля сразу взялся за проверки, поручив Б. Талю первым делом разобраться в «Известиях» с Сосновским, как того требовала докладная, полученная от Хрущёва.

Недоверие было к Радеку. Недоверие было к Фину. Но «особенно большое недоверие — к Сосновскому». Изучение редакционной документации свидетельствовало, что Сосновский действительно борется с установившимся режимом. Его положение в газете предоставляло для этого действительно исключительно большие возможности, и прежде всего — использование «переписки» с читателями-единомышленниками. Благодаря этому «Известия» становились «легально» действующим центром оппозиционных сил, могли создавать и направлять настроения недовольства и распространять таким образом своё влияние на всю страну.

Чтобы не пользоваться материалами НКВД, которые там некоторые способны были и сфабриковать, я решил проверить правильность данных о Сосновском, используя его «переписку» с читателями, обнаруженную в редакционных бумагах. Эта «переписка» настолько интересна и показательна, что считаю необходимым дать её довольно подробно, хотя и далеко не полностью. На её основании Таль готовил аналитические записки руководству страны.

Вот что писал он, анализируя самую свежую почту, поступившую в адрес Сосновского летом 1935 года:

«Спасибо за Вашу статью — она мне принесла много радостных мыслей».

Можно, — комментирует Таль, — немало ещё привести примеров такого рода реляций и сентенций по адресу Сосновского со стороны контрреволюционных элементов, врагов партии и Советской власти, нашедших в «Известиях» того человека, к которому можно обратиться со всякого рода своими «горестями» и «переживаниями».