Аполлон Давидсон - Россия и Южная Африка: наведение мостов Страница 37

22 ноября 2003 г. Джейкобс был арестован в Кейптауне и самолетом комиссара полиции Джеки Селеби переправлен в Преторию. Судя по словам его друзей, события развивались по предсказанному им сценарию: сначала Беки посадили в одну камеру с африканерами – организаторами взрывов в черных тауншипах, членами расистской организации «Буремах», потом – с обычными уголовниками. Подразумевалось якобы, что его убьют, но этого не произошло. Потом его перевели в одиночку. Через пять дней Джейкобсу предъявили обвинение в том, что у него было несколько паспортов с разными именами и… отпустили на поруки. А через три месяца было снято и это обвинение. Дело не было передано в суд, хотя компьютерные диски, захваченные при аресте, остались у полиции. Но, видимо, Джейкобсу были предъявлены и другие обвинения. В заявлении, написанном им в полиции 27 ноября 2003 г. говорилось: «Я отрицаю, что меня разоблачили в каком бы то ни было заговоре с целью убийства президента государства. Я посвятил всю свою жизнь борьбе за демократию в Южной Африке. Я никогда не стал бы участвовать в заговоре против правительства, которому я посвятил всю свою жизнь. Я сделал бы все для защиты жизни президента государства». Если обвинение в покушении на жизнь президента Джейкобсу действительно было предъявлено, то отпустить его через пять дней могли только по указанию самого Мбеки [401] .

В 2006 г. Джейкобс подал в суд на государство за нанесенный ему моральный и физический ущерб и потребовал возмещения в 10 млн рандов [402] . Но вскоре у него был обнаружен рак, и ему стало не до суда.

В мае 2008 г. Беки позвонил И. И. Филатовой – она была в это время в Дурбане – и спросил адрес электронной почты А. Б. Давидсона. Сказал, что хочет связаться с ним и завершить свою диссертацию. Договорились встретиться в Кейптаунe и назначили даже день – 1 сентября около четырех часов. Только место не обговорили. Но 1 сентября телефон Беки не отвечал, 2-го тоже. А 9-го в газетах появились некрологи. Джейкобс умер 8 сентября.

В некрологе в «Mail and Guardin» Ник Доз, тогда заместитель главного редактора, писал: «Больше всего меня поражала его способность держать в голове разветвленную и невероятно детализированную диаграмму экономической и политической власти в Южной Африке. Иногда то, что он говорил, звучало как бредовая теория заговора, но он так часто оказывался прав, что постепенно, со временем, я понял, что, когда у членов правящей элиты параноидальный и заговорщический взгляд на мир, они и действуют заговорщически, и в результате теория заговора становится кардинально важной для понимания их поведения» [403] .

К этому остается добавить, пожалуй, только одно: список имен участников заговора против Мбеки, который Джейкобс привел в своем «Досье» в 2003 г., почти полностью совпадал со списком кабинета Зумы, сместившего Мбеки с поста президента в 2008 г.

И еще: Мо Шейк, бывший коллега Джейкобса по подпольной работе в Дурбане, которого Джейкобс назвал одним из главных заговорщиков против Мбеки и которого, по словам авторов некролога, многие считали инициатором ареста Джейкобса, после прихода Зумы к власти возглавил Национальную разведывательную службу ЮАР. После смерти Джейкобса Мо Шейк сказал о нем: «Он был гением, но он не мог работать в рамках какой бы то ни было организации» [404] (См. сн. 403).

О Джейкобсе писали многие, но не случайно его полной и достоверной биографии пока нет: слишком уж много загадок в его жизни. Что в этой истории правда, а что – легенды, судить не нам.

Просто война

Когда эта война была в разгаре, о ней у нас говорили мало. Говорили о помощи законному правительству Анголы и национально-освободительным движениям, военные лагеря которых располагались на территории Анголы. Говорили о «наглых вылазках южноафриканской военщины». А вот о войне – нет. Масштабы своих военных поставок МПЛА и кубинскому контингенту в Анголе СССР не афишировал, а участие советских военнослужащих в военных действиях отрицал. Л. Брежнев и А. Громыко отрицали советское участие в боевых действиях в Анголе во время встречи с Г. Киссинджером в январе 1976 г. 1 февраля такое же утверждение появилось и в «Правде» [405] . Советское участие в этой войне отрицалось и позже. В сентябре 1981 г., например, ТАСС опубликовал заявление о том, что советский персонал не участвует в войне в Анголе и что роль СССР в этом регионе не носит военного характера [406] .

Но у ветеранов – и советских и южноафриканских – другое мнение. То, что происходило в Анголе с декабря 1975 г. по 1990-й они называют именно войной. И тот факт, что Советский Союз принимал в ней активное и непосредственное участие, для них не секрет. Они знали и о поставках советского оружия в Анголу, и о том, что советские военные инструкторы и советники, прикрепленные к ангольским частям, в военных действиях участвовали. Об этом опубликованы сейчас воспоминания и военных, и дипломатов, появились многочисленные исследования.

Какова была роль СССР в этом конфликте? Пока война шла, и Запад, и ЮАР считали Советский Союз главным виновником, вмешавшимся первым, как они утверждали, на стороне МПЛА. Причиной этого вмешательства называли стремление нашей страны распространять свою идеологию и свое «господство» по всему миру: МПЛА провозглашало строительство социализма своей целью. У нас же в войне обвиняли ЮАР и США, поддерживавших Национальный фронт за освобождение Анголы (ФНЛА) во главе с Холденом Роберто на севере и Национальный союз за полное освобождение Анголы (УНИТА) во главе с Жонасом Савимби на юге и юго-востоке. Как советские официальные источники, так и средства массовой информации объясняли вмешательство США и ЮАР стремлением удержать Анголу и весь южноафриканский регион в сфере влияния Запада.

Об этой войне вообще часто писали, как о войне между СССР и США – «горячей» части холодной войны, войне через ставленников. В действительности дело обстояло, конечно, сложнее. У каждого из ее участников были свои собственные жизненно важные интересы и цели, и мнения о средствах достижения этих целей далеко не всегда совпадали даже у союзников.

Для нас здесь важна та часть этой войны, которая касалась отношений двух стран, ЮАР и СССР. Советский дипломат С. Я. Синицын писал, что эти две страны были главными силами, вовлеченными в конфликт [407] . Так же думали и многие советские участники тех событий. У них не было сомнения в том, что их главным противником в этой войне была именно ЮАР [408] . Возможно, что эта часть войны и была главной: без участия одной из этих сторон конфликт – с тем или иным результатом – закончился бы, видимо, значительно быстрее.

За всю историю отношений между двумя странами это был единственный случай, когда россияне и южноафриканцы напрямую столкнулись на поле боя.

Военные действия и СССР

Исследователи приводят несколько причин вмешательства СССР в ангольский конфликт. Политика разрядки и поражение США во Вьетнаме, рост влияния и роли молодых независимых стран и национально-освободительных движений в международных организациях и на мировой арене создали благоприятную международную ситуацию для активизации Советского Союза в третьем мире. Рост военного потенциала СССР способствовал уверенности советского руководства в том, что его вмешательство может быть действенным и успешным. Возникновение движения неприсоединения и обращение многих вновь освободившихся стран и национально-освободительных движений к социалистической риторике, а то и реформам, воспринимавшимся как антикапиталистические (национализация и т. д.), обращение многих из них за помощью к СССР – все это подтверждало уверенность в том, что мир поворачивается к социализму и что СССР должен и может помочь этому процессу [409] .

Но это была лишь общая тенденция. Принятие решения в каждом конкретном случае обусловливалось множеством специфических причин и привходящих факторов и отнюдь не было предрешено логикой исторической эпохи. Сложностей с Анголой было немало. У организаций, формулировавших политику СССР, были причины опасаться реакции и США, и африканских стран, и даже союзников в Португалии. Если верить советским источникам, то СССР оказался втянутым в ангольский конфликт вопреки первоначальной позиции не только советского МИД, но и Министерства обороны, и КГБ. Как показывает В. Г. Шубин, важнейшую роль в принятии решения об этом сыграл Международный отдел ЦК КПСС, руководство которого смогло, очевидно, переубедить руководителей других инстанций [410] . Основываясь на советских источниках, О. А. Уэстад тоже писал, что против прямого вмешательства СССР в Анголе выступали и Генштаб Вооруженных сил СССР, и КГБ, хотя, судя по его материалам, именно КГБ был первоначальным инициатором более активной политики СССР в регионе [411] .

В. Г. Шубин описал, как решение менялось буквально по часам. О. И. Нажесткин, сотрудник Службы внешней разведки КГБ, был направлен в Анголу в октябре 1975 г., еще до провозглашения ею независимости, но уже после начала гражданской войны. Он отбыл из Москвы с заданием повлиять на руководителя МПЛА Агостиньо Нето в том отношении, чтобы тот договорился с Холденом Роберто и Жонасом Савимби о создании в стране коалиционного правительства после провозглашения независимости. Приземлившись по дороге в Луанду в Браззавиле, Нажесткин обнаружил, что там его ждет несколько иная инструкция: «высказать мнение» Нето о желательности создании такой коалиции. А через несколько часов последовала новая инструкция: довести до сведения Нето, что Советское правительство готово признать Анголу как независимое суверенное государство под руководством МПЛА, как только такая независимость будет провозглашена [412] .