Борис Шапталов - Изнанка российско-украинского конфликта, или Как поссорились соседи Страница 39

Каждый новый президент Украины, помимо набора правильных слов («надо строить сильную экономику», «надо, чтобы работали законы», «надо победить коррупцию», «воры должны сидеть» и т. д.), начинал свое правление с заявления о начале масштабных реформ. Янукович не был исключением, и к написанию программы были привлечены немецкие и американские эксперты (в частности, консалтинговая фирма «Макензи») с дежурным набором мер — снижением и уменьшением числа налогов, лицензий, налоговых проверок, все то, что называют «административными барьерами», — призванных улучшить бизнес-климат. То есть новые штаны со старыми заплатами. Через четыре года болото поглотило предложенные реформы и очередных реформаторов. Ныне Украина на очередном круге и слышны те же причитания: власть новая, а все осталось по-прежнему.

Реформирование — любимый вид спорта украинских и российских политиков и экономистов. Реформы проводятся, а уровень эффективности экономики и управления почему-то остается на «ненадлежащем уровне». Причина малоудачного процесса в том, что сохраняется модель, а изменения носят косметический характер. Фигурально говоря, меняется окраска автомобиля, а не его мотор. Украина носится с «европейскими ценностями», в которые ныне входят гомосексуальные браки, но упорно не хочет освоить «китайские» ценности — вкалывать, развивая свою промышленность и сельское хозяйство. Украинцы ездят на уборку урожая в Венгрию и Польшу, когда в стране сотни тысяч гектаров заброшенных сельхозугодий. Просят отменить визы в Евросоюз, чтобы уехать на заработки, хотя работы дома без края. Реальность забалтывается потоком красивых слов про «европейский выбор», тогда как пора ориентироваться на «азиатский». Точно такая же ситуация в России. Она сохраняется со времен позднего Брежнева, когда произошла «демобилизация» государства и «размагничивание» народа. И ныне ситуация закреплена подходящей для этого экономической моделью. При Брежневе это называлось: «Мы делаем вид, что платим, вы делаете вид, что работаете, а вместе строим коммунизм». Ныне: «Мы делаем вид, что развиваем страну, на деле обогащаясь всеми способами, вы делаете то же самое у себя внизу, и вместе радуемся настоящему, не заморачиваясь будущим». Как при Брежневе, так и сейчас положение камуфлируется словесной завесой, маскирующей очередной исторический тупик.

Если в нормальных странах сначала развивали производство, а потом на основе достигнутого переходили к обществу потребления, то в России и Украине поступили ровно наоборот: несмотря на сокращение производства в 1990-х годах, успешно создали общество потребления со стандартами развитых стран. Получился переход общества на новую социальную ступень без его действительного развития, но с высоким уровнем социального паразитизма.

Можно ли разобраться с возникшей проблемой?

Когда возникают вопросы по поводу экономики, то не надо напрягать свой мозг. Во-первых, чревато напрасным перенапряжением (что происходит сплошь и рядом, вроде того умозаключения, что народ России не способен к производству серийной продукции), во-вторых, бесполезно (примеров — масса). Надо обращаться к мировому опыту. В нем все нужное уже есть. Ум потребен, чтобы с умом взять необходимое для своей страны. И вместо бесконечных споров и гаданий о том, почему в постсоветской России и Украине не ладится с экономикой, лучше задаться вопросом: почему удался экономический рывок в таких странах, как Япония, Южная Корея, Тайвань, Китай, где было крайне плохо с кадрами — от инженеров и техников до ученых и квалифицированных управленцев. Равно как почему удался индустриальный рывок в «лапотном» СССР? После чего вновь спросить, почему не удается перейти к «инновационной экономике» в государствах с куда большим числом рабочих, инженеров и ученых?

Ответ прост (сложны следствия): в странах рывка ставились цели и мобилизовывались все силы для их достижения. Каково желание, таков и результат. А что хотели в постсоветских России и Украине? Какие цели ставились? И выяснится: чего желали, то и получили. Хотелось избавиться от очередей и дефицита — и магазины полны товаров. Хотелось хороших автомашин — улицы городов забиты иномарками. Хотелось посмотреть жизнь за границей — миллионы туристов каждый год бороздят просторы зарубежья.

А теперь другой вопрос: а хотелось ли так же страстно технологического рывка? Хотелось ли самим производить автомобили не хуже японских и немецких?..

В повести Стругацких «Сталкер» описана Зона, где сбываются самые сокровенные желания. Однажды туда пошел человек, чтобы попросить выздоровления тяжелобольному сыну. И зона исполнила его сокровенное желание. Он вернулся с кучей денег…

Россия и Украина имеют то, что хотели иметь. Правда, оно почему-то многих не радует. Как того сталкера, что ходил за исполнением желания. А у Японии с Тайванем были другие желания и цели. Они их и реализовали. А наши реформы — это те же хождения за исполнением желаний в Зону. И получается то, что реально хочется, а не провозглашается.

Но это одна сторона реальности.

Украина и Россия — «сестры» по созданной в ходе «реформ» 1990-х годов экономической системе. Они фактически идентичны. Это общества, которые получили свободу, но потеряли цель. За одним разнящимся между государствами исключением — у России есть нефть-газ, то есть сырьевая подушка, у Украины ее нет. А так сформирован «олигархический капитализм», накрывший страны словно бетонной плитой. Еще его называют «периферийным капитализмом». Можно назвать эту систему по-другому — паразитарно-компрадорский капитализм. Из этих названий следует, что данная модификация капитализма не нацелена на высокотехнологичное развитие экономики страны, а на что-то совсем другое. А именно: ее жизнедеятельность связана с паразитированием на уже созданных производительных силах. И когда начинаются причитания, что политика Центробанка удорожает кредит для промышленности, это значит, что Система работает исправно, как и было задумано. У нее нет задачи развивать российскую или украинскую промышленность. Не надо ее путать с китайской или корейской системами.

Чтобы замаскировать положение, решено избрать путь бесконечного реформирования. Это путь бесконечной надежды — вот проведем реформы, и тогда…

Реформы — любимое слово политиков и приближенных к власти и олигархическим структурам, а также тех, кто окончил экономические факультеты вузов, патронируемых «реформаторами». Тем более что давно выработана методика их проведения: громкое начало, тихое окончание и замалчивание результатов. На деле никакие реформы не могут изменить сути устоявшейся политико-экономической системы, как невозможно превратить малолитражку в лимузин. Но раз требуется «делать дело», то реформирование превращается в подобие кубика Рубика, где нужно крутить разные грани в надежде найти искомые сочетания. Их реформаторы ищут вот уже несколько десятилетий, что в России, что в Украине. И можно быть уверенным, что этот сладостный процесс в обозримом будущем не закончится, а значит, проблемы останутся, потому что сохранится прежняя модель существования экономики. К тому же идейные (то есть подлинные) реформаторы не могут понять простой вещи, — изменения вносятся лишь правящим классом или при его согласии. То есть, прежде чем придумывать очередную реформу надо обойти «хозяев жизни», условно говоря, Абрамовича, Потанина, Прохорова, Тимченко и т. д., и узнать, выгодна ли она им? Без этого любые благие начинания обречены. Потому так долго не могли отменить крепостное право в Российской империи, несмотря на то что цари-батюшки Александр I и Николай I, как и матушка-императрица Екатерина II, прекрасно понимали архаичность этого социального института, но правящему классу в лице дворянства он нравился. Понадобилась неудачная Крымская война, чтобы Александр II смог уговорить дворян пойти на упразднение крепостного права. И то ушло пять лет на уговоры, а затем, в виде компромисса, пойти на сохранение так называемых «остатков крепостничества», ликвидированных только в 1905 году. Ныне Россия примерно в таком же положении, что при монархах-«самодержцах». Возникает дилемма: продолжать маскировать действительность «реформами» и рассказами про народ, не умеющий делать серийную продукцию, или менять Систему?

Конкретизируем проблему.

Каждой стране, желающей быстро развиваться, необходимо решить задачу: как добыть капитал? Собственно, быстрое развитие означает быстрое накопление капиталов. Есть деньги (точнее, ресурсы, ибо деньги — их бумажный эквивалент) — значит, есть возможность строиться, повышать уровень жизни населения. И чем больше ресурсов, тем больше возможностей у страны.

Создание источников накопления капиталов столь важно, что появился даже специальный общественно-государственный строй — капитализм, целиком ориентированный на создание капиталов. И результат налицо: капиталистические страны — самые богатые на планете.