Джозеф Стиглиц - Ревущие девяностые. Семена развала Страница 4

Некоторые читатели этой книги, увидев мое критическое отношение к администрации Клинтона, могут прийти к ошибочному заключению такому же, к которому пришли некоторые читатели моей более ранней статьи на эту же тему в Атлантик Монсли (Atlantic Monthly). Если я, как представляется, так сурово критикую эту администрацию, так это в связи с теми высокими надеждами, с которыми мы в нее вошли в начале 1993 г., и в связи с тем, что во многих отношениях эти надежды были жестоко обмануты. Но я хочу, чтобы меня правильно поняли: я очень строгий экзаменатор, но обычно, в конечном счете, я выставляю оценки относительно среднего уровня успеваемости. Если бросить взгляд на то, что предшествовало администрации Клинтона, и то, что произошло после ее ухода, контрасты просто разительны. И дело не просто в оценках, дело в понимании того, в чем заключались ошибки, что было сделано правильно, и почему — и что наиболее важно — как нам построить будущее, где экономикой управляли бы лучше.

Я безмерно горжусь тем, что удалось свершить президенту Клинтону и его администрации. Конечно, мы могли бы сделать больше, в особенности реорганизовать глобальный ландшафт, пользуясь окончанием холодной войны, заставить глобализацию работать не только на нас, но и на весь мир. Да, разумеется, страна была бы в лучшем положении, не поддайся мы в такой степени заклинаниям дерегуляторов. Но мы приняли определенное наследство, включавшее огромные дефициты и растущее неравенство, и экономику, еще не оправившуюся полностью от рецессии, были сделаны важные шаги вперед: дефицит был ликвидирован, экономика вступила в фазу здорового оживления. Удалось сократить бедность, рост неравенства был приостановлен, и развитие программ, таких как проект «Ранний старт»[7], обещало еще больший прогресс на этом фронте в будущем. Текущая политическая ситуация делала трудным — может быть даже невозможным — совершение большего. Но каждый, кто сомневается в моей позиции по решению этих проблем, должен заглянуть в эпилог, где я противопоставил то, что произошло в годы правления Клинтона с тем, что последовало за ними. Два последних года были жестоким пробуждением для любого, кто полагал, что политика на государственном уровне его не касается или что все политики на одно лицо.

Но в чем я, пожалуй, больше всего горд за администрацию Клинтона, это то, что в ней, помимо всего, присутствовала вера и в приверженность демократическим ценностям и социальной справедливости. Они были распространены практически среди всех ее членов. Редко собиралась группа людей подобного интеллектуального опыта и преданности своему делу. Очень немногие, очень немногие из них время от времени позволяли своему «Я» мешать своей преданности; но можно было ожидать гораздо большего эгоизма от тех, кто, пробившись через сутолоку борьбы, сумел занять такие должности, как они. Меня предупреждали друзья, служившие в предыдущих администрациях, никогда не поворачиваться к собеседнику спиной, чтобы не получить в нее удар кинжалом. В администрации Клинтона, несмотря на обычные упорные баталии, было на удивление мало ударов в спину. Клинтон сам задавал тон взаимного уважения. Демократия есть нечто большее, чем периодические выборы; она связана с тем, что все голоса должны быть услышаны, и она является процессом сознательного выбора. Каждый из нас принес с собой в администрацию конкретный проект, некоторое видение, естественным образом ограниченное рамками опыта каждого. Мы размышляли и спорили с утра до позднего вечера.

Я пишу эту книгу, поскольку баталии, через которые прошел я, обязательно всплывут вновь. В условиях демократии нет окончательных решений. Если мы понаделали ошибок, их надо исправлять. Но мы сможем это только тогда, когда поймем, почему события развернулись вопреки нашим ожиданиям, только когда мы поймем, где мы ошиблись дорогой. Эта книга есть моя интерпретация. Я надеюсь, что она будет содействовать серьезным дискуссиям в будущих администрациях, разделяющих ценности, которым были привержены мы.

Я вернулся в академический мир, из которого я вышел. Мне было четырнадцать, я рос в городе сталеваров Гэри, штат Индиана, на южном побережье озера Мичиган. Я решил, что когда вырасту, стану профессором, и мне хотелось это каким-то образом соотнести со служением обществу. Несколькими годами позже, будучи студентом Амхерст колледжа (Amherst College), я увлекся экономической наукой, и мои желания приняли определенную форму: теперь я хотел понять причины бедности, безработицы и дискриминации, которые я видел вокруг себя, когда рос, и хотел сделать хоть что-нибудь для решения этих проблем. И, может быть, мне все-таки удалось внести свою лепту в решение этих огромных проблем. Следующее поколение продолжит эту борьбу. Мои студенты, исполненные энергией и неравнодушные, подают мне на это надежду.

ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

Работая над книгой, которая лежит сейчас перед вами, автор накопил немало «долгов»: перед своими коллегами-учеными, которые помогли ему осознать некоторые аспекты базовой экономической теории, составляющей фундамент рассматриваемых здесь проблем; перед теми, с кем ему довелось работать в Вашингтоне и по всему миру, и кто помог ему взглянуть на американский опыт с различных точек зрения, а также перед помощниками, содействовавшими ему в написании и редактировании текста. Хочу заранее извиниться перед теми, кто непреднамеренно не был назван мною в данном разделе. Многие из тех, кто упоминается ниже, могут не согласиться с моей интерпретацией изложенных в книге событий; некоторые — с предложенными мною политическими решениями и выводами; далеко не все разделяют точку зрения, отстаиваемую мною в заключительных главах книги. Вместе с тем намеренно или нет, но каждый из них внес вклад в развернутые здесь положения.

Анализируя события девяностых годов и последовавших за ними лет, я делаю это с позиции, сформировавшейся под влиянием исследований, проведенных мною в последние 40 лет в области информационной экономики, экономики государственного сектора, макроэкономики и финансов. Мне посчастливилось, что моими учителями в Амхерсте, Массачусетсом технологическом институте (MIT — Massachusetts Institute of Technology) и Кембридже были виднейшие ученые: Арнольд Коллери (позже занявший пост декана в Колумбийском университете), Джим Нельсон, Ральф Биле, Пол Самуэльсон, Роберт Солоу, Франко Модильяни, Чарльз Киндлебергер{4}, Николас Калдор, Джоан Робинсон и Фрэнк Хан. Во многом открытие и последующее развитие области информационной экономики связывается с именем Кеннета Эрроу, моего преподавателя в Массачусетсом технологическом институте и коллеге по Стэнфордскому университету. Мои первые научные работы были написаны совместно с Джорджем Акерлофом, с которым в 2001 г. я разделил Нобелевскую премию. До сих пор я часто вспоминаю наши ранние дебаты на тему ограниченности рынков и дискуссии о проблемах несовершенства информации почти сорок лет тому назад. Мне посчастливилось работать и с Майклом Спенсом, также разделившим с нами премию за «анализ рынка с асимметричной информацией», когда он, только закончив аспирантуру, прибыл в семидесятые годы в Стэнфорд, где я в ту пору занимал должность профессора. Проблемы побудительных стимулов и рисков, информации и принятия решений, корпоративного управления и финансов, первоначального публичного предложения акций (IPO) и связи (SPO), существующей между общей эффективностью экономической деятельности и тем, что происходит внутри фирмы, было осмыслено мною в исследовательских проектах совместно с Майклом Ротшильдом, Питером Дайамондом, Ричардом Арноттом, Барри Нейлбаффом, Сэнфордом Гроссманом, Карлом Шапиро, Яном Гейлом, Алексом Диком, Томасом Хелманном, Питером Нири, Стивом Сэлопом, Кевином Мердоком, Эндрю Вайсом и Брюсом Гринвальдом. Соглашаясь далеко не со всем, что было написано мною здесь, последний оказался особенно проницательным, помогая мне увидеть взаимосвязь между микроэкономикой фирмы и макроэкономической эффективностью экономики, равно как и определить то, что было справедливо и несправедливо в утверждениях администрации президента Клинтона о том, что оживление экономики 1993 г. было вызвано сокращением бюджетного дефицита.

Не могу также не упомянуть: Майкла Боскина — своего коллегу по Стэнфордскому университету и председателя Экономического совета (Council of Economic Advisers) при президенте Дж. Буше; Дэвида Маллинза, ранее преподававшего в Гарвардской школе бизнеса (Harvard Business School), а позже назначенного президентом Бушем на пост вице-председателя Совета управляющих Федеральной резервной системы (ФРС); Марка Вулфсона — профессора бухгалтерского учета в Стэнфорде, сыгравшего важную роль в переосмыслении мной системы бухгалтерского учета в ходе ее анализа сквозь призму информационной экономики{5}.