А Гринёв - Россия и «социализм» Страница 4

Но это стало ясно далеко не сразу. Сам вождь Октября, спустя несколько лет после «революции» вполне справедливо считал, что она фактически полностью ликвидировала все накопившиеся в стране «феодальные пережитки», так и не устраненные Февралем 17-го года и писал: «Мы довели буржуазно-демократическую революцию до конца, как никто»[26]. И у него были для этого все основания. Действительно, Октябрь 17-го года окончательно юридически уничтожил национальное, расовое, религиозное, половое неравенство; было провозглашено и практически реализовано право народов на самоопределение (Финляндия, Польша), но главное — главное крестьяне получили землю и, казалось бы, аграрный вопрос — «проклятие» всех русских революций наконец-то решен. о крестьяне как были, так остались лишь фактическими пользователями земли — юридически она стала принадлежать всему народу, т. е. все тому же ГОСУДАРСТВУ. И именно пролетарскому государству Ленин отводил главную роль в строительстве государственного капитализма, а затем социализма, перераставшего в коммунизм[27].

Конечно, подавляющая часть большевиков-теоретиков «ленинской гвардии», не говоря уже о рядовых членах партии и поддержавших их народных массах, совершенно искренне верили в построение светлого будущего — социализма в России, да и во всем мире. о это было не что иное, как утопический самообман. Хотя еще задолго до Октября 17-го года, Г.В.Плеханов в работе «Наши разногласия» гениально предвидел и предупреждал, чем может закончиться планируемый большевиками переворот: «…Революция может привести к политическому уродству, вроде древней китайской или перувианской империи, то есть к обыкновенному царскому деспотизму на коммунистической прокладке»[28]. Так оно и вышло. Придя к власти в результате Октября и став вскоре монопольно правящей, партия большевиков во главе со своим вождем приступила к сращиванию партийных и государственных структур, заложив основы нового тоталитарного феномена ХХ века — партии-государства, строящего «социализм»[29].

Нелишне вспомнить, что совершенно сознательные (хотя и безуспешные) попытки ввести в России «государственный» или, лучше сказать, «казарменный социализм» предпринимались еще в первой половине XIX в. ни кем иным как царским любимцем графом Аракчеевым. В организованных им военных поселениях солдаты-крестьяне должны были без устали работать во благо империи, а во время войны беззаветно ее защищать.

Собственно, подлинный социализм в тогдашней России и не мог быть построен хотя бы потому, что его материально-технической базой является даже не присущее капитализму машинное производство, а производство, основанное на гораздо более высокой технике и технологии, рождение которых мы наблюдаем сейчас в наиболее развитых промышленных странах Запада и Востока. Россия же начала ХХ в. была страной по преимуществу аграрной. И большевики, национализировав и «обобществив» все средства производства, поставив их под тотальный контроль государства (гос. аппарата), фактически возродили политаризм, но в гораздо более чистом виде, поскольку все экономические уклады кроме государственного были ликвидированы зачастую вместе с их представителями. В результате возникло политарное общество, основные признаки которого хорошо известны каждому взрослому жителю бывшего СССР. Аналогичные по своей сути общества Советский Союз насадил и в Восточной Европе после Второй Мировой войны, либо способствовал их утверждению в странах Восточной и Юго-Восточной Азии (где и до этого существовал свой доморощенный политаризм, расшатанный капиталистической колонизацией), в Африке и на Кубе. Таким образом, через призму политаризма просматриваются и становятся понятными многие коллизии отечественной и мировой истории.

С другой стороны, если обратиться к той же проблеме Октября 1917 г. не с экономической, а с социальной точки зрения, то становиться очевидным, что бытовавшее в марксисткой литературе утверждение о пролетарской революции как революции априорно социалистической представляется неприемлемым. Ныне вполне доказано, что пролетариат — класс наемных работников, лишенных собственности — не может быть ни вождем пролетарской революции, ведущей к социализму, ни строить сам социализм, поскольку это (по крайней мере теоретически) предполагает передачу ему средств производства, а тем самым изменение его сущности как класса[30].

Глубоким заблуждением является мнение, будто политаризм («социализм» советского толка) ныне противостоит государственно-монополистическому капитализму как более прогрессивная формация. Людям, придерживающимся такой точки зрения, должно быть известно, что в подавляющем большинстве развитых стран монополии запрещены законодательно. К чему приводят монополии в условиях экономического кризиса и узкого внутреннего рынка наглядно продемонстрировал пример Германии 1933 г. Тогда к власти там тоже пришли «социалисты», правда, с уточнением «национал». Результаты их «социализма» хорошо известны. К аналогичным в целом результатам привело и господство гигантских монополий «дзайбацу» в предвоенной Японии.

Специально отметим, что экономически политарные общества, хотя и очень живучи, но неэффективны. Отчуждение работника от средств производства, внеэкономическое принуждение, предписания, кому, что и как производить, изъятие значительной части произведенного продукта, жесткий контроль государства над потреблением все это сковывает любую инициативу и заинтересованность в труде, порождает косность, инертность и застой. Поэтому особенностью политарных обществ является консерватизм, воспроизводство одних и тех же образцов и форм (будь то продукция материального производства или сложившиеся общественные отношения). Упор делается на количественные, а не на качественные параметры и показатели. Эволюция экономики, если она и имеет место, идет по экстенсивному пути, т. е. «вширь». Рывки в ее развитии происходят обычно с целью «догнать и обогнать» кого-либо, прежде всего по военно-стратегическому потенциалу: ведь милитаризм имманентно присущ политарным государствам, поскольку в таких обществах господствует внеэкономическое принуждение к труду. Именно строительство военно-морского флота и формирование регулярной армии при Петре I привели к созданию мощной металлургической базы на Урале, возникновению верфей на Белом море и в Петербурге. Позднее эта традиция была подхвачена Сталиным в годы индустриализации и первых пятилеток. Народ платил за «прогресс» дорогой ценой — десятки тысяч жизней было загублено при Петре I, миллионы — ради «светлого будущего» при Сталине. И неслучайно блестящий историк и богослов Г.П.Федотов писал о России-Руси: «Только крайним и всеобщим напряжением, железной дисциплиной, страшными жертвами могло существовать это нищее, варварское, бесконечно разрастающееся государство»[31].

Непродолжительные бурные периоды развития при политарных режимах становятся возможными за счет трех главных источников, каковыми являются: 1) внешняя агрессия, экспансия, ограбление других народов и государств и, желательно, их присоединение, т. е. втягивание в свою политарную «империю»; 2) «внутренняя» агрессия — ограбление и сверхэксплуатация, а то и физическое уничтожение части собственного населения (чьё имущество пополняет государственную казну, а страх перед репрессиями у оставшихся в живых сковывает борьбу с режимом); 3) сверхэксплуатация, хищническое, необузданное ограбление природных богатств, прежде всего — минеральных ресурсов. Соотношение названных источников развития в разные периоды существования тех или иных политарных обществ было как правило неодинаковым: один из них в конкретной ситуалии мог доминировать. Так, в Древней Ассирии, государстве инков, гитлеровской Германии на первый план в качестве источника развития выдвинулась внешняя агрессия, в то время как сталинской России была более присуща «внутренняя агрессия», направленная против собственного народа, хотя внешняя экспансия и ограбление природных богатств тоже имели место. При этом изъятые у населения и природы огромные ресурсы далеко не всегда тратились продуктивно, вкладывались в развитие экономики (не говоря уже о социальной сфере), а нередко воплощались в грандиозные бессмысленные проекты, начиная от строительства египетских пирамид и кончая небезызвестными «стройками коммунизма».

Политарный способ производства неэффективен как экономическая система (исключение составляют периоды войн или выполнение задач вроде строительства Великой Китайской стены или покорения космоса, требующих колоссального напряжения сил всего общества). Весьма убедительную статистику на этот счет приводит директор Института экономического анализа Андрей Илларионов в статье под красноречивым названием «Социализм гарантирует обнищание». «Экономическая катастрофа, принесенная социализмом, — пишет он, отбросила Кубу, входившую в 50-х годах в четверку наиболее богатых латиноамериканских государств, в число самых бедных стран Западного полушария. Двадцатое столетие Куба завершает с реальным доходом на душу населения, вдвое меньшим, чем в 1950 г.» Вывод видного экономиста однозначен: «Социалистический эксперимент приводит не к преодолению, а к усилению социально-экономической отсталости»[32]. С этим нельзя не согласиться, только вместо «социализма» правильнее, на наш взгляд, использовать термин «политаризм». Неслучайно страны с такой системой «вечно догоняют» государства, в основу которых положены более прогрессивные экономические системы. Среди таких догоняющих стран и наша Россия. Ее история — это история застоев и рывков.