Джордж Бейли - Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне Страница 41

Подробно изложив все эти проблемы, доклад заканчивается на нереалистической, но политически приемлемой ноте. Берия предлагает Советской Контрольной комиссии внести свои предложения по улучшению работы соответствующих органов ГДР — для предотвращения бегства восточных немцев — и обсудить эти предложения на совещании Президиума ЦК КПСС, «чтобы сделать необходимые рекомендации нашим немецким друзьям»[390]. Похоже, этот доклад был частью информации, представленной на заседании Президиума 27 мая, хотя вряд ли информация была достаточной для «скандальных» предложений Берия. Несмотря на необычную для таких докладов откровенность, он был лишь бледным отражением истинного состояния дел в ГДР[391]. Берия 31 марта пишет, например, о 84 034 беженцах. А в работе 1990 года, основанной на цифрах СЕПГ, речь идет о 120 000 человек, бежавших на Запад до конца апреля, что говорит о постоянном и резком увеличении числа беженцев[392]. Были ли другие доклады о положении в Германии, написанные берлинским или каким-нибудь еще управлением МВД? Иван Фадейкин, тогдашний начальник аппарата в Карлсхорсте, настаивал, что до июня 1953 года было написано несколько докладов о возможных политических взрывах в ГДР. Однако эти доклады не были обнаружены в архивах службы внешней разведки: они либо утеряны, либо хранятся в другом месте[393].

Доклады внешней разведки МВД о реакции на смерть Сталина и позиции Советского Союза по германскому вопросу («Правда», 25 апреля и 25 мая 1953 года) тоже, по-видимому, утеряны. Несмотря на удары по «кембриджской четверке», управление внешней разведки годом раньше в своих докладах о сталинских предложениях об объединении Германии заявило, что французские источники в состоянии освещать все аспекты германской проблемы. Что же случилось?

ПОЧЕМУ БЕРИЯ ЕДВА НЕ УНИЧТОЖИЛ СОВЕТСКУЮ ВНЕШНЮЮ РАЗВЕДКУ?

Предпринятое Берия слияние МГБ и МВД в одно министерство внутренних дел логически рассматривалось как свидетельство его стремления держать их в своих руках. Мы уже видели, что его занятость ядерным оружием сказалась на потере контроля над силами милиции и силами безопасности в последние годы жизни Сталина. Соответственно он старался заменить как можно большее число сотрудников МВД, к которым благоволили его соперники, и понятно, почему для его противников именно эти замены стали едва ли не главным пунктом обвинения. Эта часть обвинительного заключения, имевшая отношение к разведке и прежде не рассекреченная, весьма специфична. Например, утверждается, что «в апреле 1953 года Берия и Кобулов вызвали в Москву одновременно всех резидентов МВД из основных капиталистических стран. Это привело к тому, что ЦРУ стали известны советские агентурные сети за рубежом, и таким образом нашей разведке был нанесен большой ущерб. До ареста Берия, то есть примерно два месяца, все резиденты находились в Москве, и из-за рубежа не поступало никакой информации»[394].

В свидетельских показаниях Сергея Савченко, бывшего заместителя начальника Второго управления МВД и руководителя внешней разведки, говорится, что «одновременный отзыв Берия всех наших резидентов и оперативных сотрудников под предлогом проверки их работы и выработки мер по ее улучшению был... опасным для разведки. Предлогом для него, выбранным Берия, была зашифрованная телеграмма одного из резидентов, предваряющая доклад, который не стоил его внимания». Судя по словам Савченко, различные региональные подразделения готовились к возвращению резидентов, подготовили обстоятельные предложения относительно штатов и задач каждой резидентуры, чтобы ускорить подготовку ожидаемого рассмотрения. «Однако ни Берия, ни Кобулов не читали эти предложения и не беседовали с резидентами, и в результате никакого решения ни по одной резидентуре не было принято. Таким образом, довольно много времени резиденты и их сотрудники слонялись по Москве без дела»[395].

Однако отзыв сотрудников был не главной проблемой. По словам Савченко, «в середине июня стало известно, что американцы, получив сведения об отозванных в Москву сотрудниках, установили их принадлежность к разведке... очевидно, что Берия и Кобулов, отлично разбирающиеся в разведывательной работе, не могли не предвидеть этот результат». Более того, «Берия и Кобулов, узнав в середине июня, что американская разведка догадалась о причине отзыва советских разведчиков, медлили с информированием правительства и Центрального комитета. Если говорить прямо, они скрьши информацию»[396].

И хотя комментарий по поводу «американской разведки» был, видимо, добавлен в обвинительное заключение ради драматического эффекта, Савченко не ошибался в своем описании реакции Запада на отзыв разведчиков. Сразу после смерти Сталина отдел Советской России ЦРУ послал инструкции всем своим представительствам, чтобы те «немедленно сообщали о перемещениях советских разведчиков». В результате ЦРУ собрало информацию обо всех уехавших сотрудниках и сообразило, что это «не просто так», а также определило этих сотрудников как работающих в структуре МВД, а не ГРУ. Короче говоря, к сентябрю 1953 года лишь немногие из уехавших вернулись на свои прежние места. Непонятные действия Берия отчасти объясняют отсутствие информации о реакции за рубежом на смерть Сталина и последовавшие дипломатические шаги Берия[397].

Отзыв резидентов, предпринятый Берия, стал контрразведывательной катастрофой для внешней разведки МВД, однако его действия в отношении берлинской группы разведчиков стали причиной более неотложных проблем. Очевидно, что штат сотрудников, работающих в Карлсхорсте, имел ключевое значение для любого плана объединения Германии, который мог иметь Берия. Нам удалось отыскать весомое свидетельство того, что Берия практически разрушил и руководящий и «полевой» элементы германского отдела. В обвинительном заключении мы читаем: «В начале июня 1953 года, непосредственно перед событиями 17 июня в Берлине, Берия и Кобулов провели семикратное сокращение аппарата разведки МВД в ГДР, так что к моменту вражеской атаки американской агентурной сети у советских разведорганов, лишенных информации о действиях противника, не было возможности эффективно противостоять его подрывной деятельности»[398]. Это было подтверждено свидетельскими показаниями Савченко и Короткова. Коротков сказал: «Указания Берия и замена сотрудников в ГДР в таком масштабе привели к срыву работы чекистов в Германии»[399].

Другие источники подтвердили действия Берии в отношении сотрудников берлинского аппарата. Петр Дерябин, например, сказал, что «Берлин был признан важной территорией для проведения операций органами государственной безопасности», однако 1700 сотрудников из 2800 «были переведены в другие места, отозваны из Германии или отправлены в отставку»[400]. Василий Ильич Будда, старший офицер контрразведки, был в Карлсхорсте весной 1953 года. Он вспоминает, что накануне событий 17 июня Берия приказал старшим офицерам и руководству секторов и районных отделов немедленно вылететь в Москву. Остальные должны были прилететь позже. Явившись в Москву и доложив о своем прибытии на Лубянке, они сидели без дела до двух часов дня, ожидая каких-нибудь распоряжений[401]. От другого источника мы узнали, что среди отозванных офицеров был полковник Павел Николаевич Медведев, заместитель начальника аппарата в Карлсхорсте и главный советник MfS[402]. Во время восстания эти офицеры из телефонных звонков членов семей, остававшихся в Берлине, узнавали, что на улицах происходит нечто ужасное, но другой информации у них не было, пока некоторые из них не были отправлены обратно.

Берия приказал Фадейкину продумать новое штатное расписание берлинского аппарата. Очевидно, что остаться должны были лишь офицеры, владевшие немецким языком, следовательно Булда, которого Фадейкин прочил в свои заместители, не мог попасть в список[403]. Трудно сказать, было ли это требование Берия серьезным. Или это было частью его плана перетрясти аппарат в Германии? Другой ветеран Карлсхорста, Евгений Викторович Березин, служивший в германском отделе, когда-то изучал албанский язык. Когда Берия спросил его, насколько хорошо тот владеет албанским, Березин ответил: «Почти забыл». На что Берия заметил: «Надо вспомнить... ты едешь в Албанию»[404]. Можно представить, с какими трудностями столкнулся германский отдел в Москве в виду наплыва офицеров из Карлсхорста, особенно узнав, что в тот момент начальник отдела Леонид Емельянович Сиомончук получил приказ сократить число своих сотрудников с шестидесяти пяти до восемнадцати. Никаких объяснений он, конечно же, не получил[405].